Неизвестный Циолковский (К 150-летию со дня рождения) |
Редко чьё имя в истории отечественной науки вызывало и вызывает до сих пор столь разнообразные толки, как имя Константина Эдуардовича Циолковского (1857-1935). Они начались ещё в 19 веке, когда, когда Циолковский свои первые научные работ по воздухоплаванию отправлял отцу русского самолётостроения Н.Е. Жуковскому, а тот регулярно то «терял» их, то «забывал» ответить автору. Они продолжаются и сегодня в многочисленных публикациях некоего кандидата наук Г. М. Салахутдинова., упорно доказывающего нулевую значимость наследия гениального калужанина. Как же! В отличие от остепенённого критика, Циолковский (Салахутдинов это неустанно подчёркивает) не имел даже высшего образования! Ещё один парадокс. Одна из первых работ Циолковского, заявившая, а потом закрепившая приоритет учёного в области ракетостроения «Освоение межпланетных пространств с помощью реактивных приборов» подверглась жесткой цензуре именно в дореволюционные времена (1903 г.). Цензор попросту запретил её печатать в журнале «Научное обозрение» по причинам явного несоответствия идей автора тогдашним научным представлениям и догмам церкви. Потребовалось поддержка Д. И. Менделеева, который, ознакомившись с работой Константина Эдуардовича и выслушав жалобы редактора журнала на цензурный произвол, сказал: «Ну, конечно, цензор есть цензор. Он ведь получает жалованье не за разрешения, а за запрещения. Но я вам дам совет не как химик, а как дипломат. Сведите все ваши доводы в защиту полёта на реактивных приборах к пиротехнике. Докажите им, что, поскольку речь идет о ракетах, это очень важно для торжественных праздников в честь тезоименитства государя и “высочайших особ”. Вот пусть тогда вам запретят печатать статью!» Редактор воспользовался этим советом и, стараясь быть серьезным, изложил эти “соображения” цензору. Разрешение было получено. Что же касается работ Циолковского, опубликованных в советское время, то их в четыре раза больше, чем в царское. И каких работ! Труды по ракетной технике занимают среди них весьма скромное место, главным же образом – это философские эссе ярко выраженного идеалистического направления с характерными названиями: «Воля Вселенной», «Нирвана», «Причина Космоса» и др. Причём Константин Эдуардович все их, по установленной им традиции до революции и после неё, издавал только за свой счёт. Поскольку не терпел малейшего постороннего вмешательства в рукописи, никакой редакторской правки и цензуры. Вот уж действительно - чудны дела твои, Господи! И как не подумаешь, что в наши дни всеобщего возвращения в лоно религии или модного спроса на НЛО, философская мысль Циолковского остаётся в тени. Не потому, что мало публикаций. Интернетский сайт отца русской космонавтики перенасыщен текстами диссертаций на темы его философии. Но в лучшем случае, это добросовестное изложение идей великого калужанина. Циолковского же раздражала околонаучная возня вокруг его имени. Не разговоры его интересовали – действие. Он мечтал своей философией обогреть человечество, подарить ему вечное чувство счастья. «Я хочу привести вас в восторг от созерцания Вселенной, от ожидающей всех вас судьбы, от чудесной истории прошедшего и будущего каждого атома. Это увеличит ваше здоровье, удлинит жизнь и даст силу терпеть превратности судьбы. Вы будете умирать с радостью в убеждении, что вас ожидает счастье, совершенство, беспредельность и субъективная непрерывность богатой органической жизни. Мои выводы более утешительны, чем обещания самых жизнерадостных религий. Ни один позитивист не может быть трезвее меня. Даже Спиноза в сравнении со мной мистик, Если и опьяняет моё вино, то всё же оно натурально». Однажды в беседе со своим другом и соратником А.Л. Чижевским Константин Эдуардович сказал: «Неужели вы думаете, что я, допуская эволюцию человечества, оставляю ее в таком виде, в каком человек прибывает теперь: с двумя руками, с двумя ногами и т.д. Нет, это было бы глупо. Эволюция есть движение вперед. Человечество, как единый объект эволюции, тоже изменяется, и, наконец, через миллиарды лет превратится в вид лучистой энергии». Поистине cлова, достойные апостола Павла: « Не все умрём, но все изменимся». ГРАНИ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ «Я всю жизнь жаловался на судьбу, на несчастья, на препятствия к плодотворной деятельности. Случайны ли они, или имеют какой-либо смысл? Не вели ли они меня по определенному пути с определенной высокой целью? Я, может быть, сделал что-нибудь маленькое, написал какую-нибудь книжку, развил какую-нибудь философию, может быть, изобрел бы что-нибудь и осуществил, но все это было бы очень ничтожно и сомнительно, так как счастье и удовлетворенность погашают высшую деятельность. Но что же сделала со мной глухота? Она заставляла страдать меня каждую минуту моей жизни, проведенной с людьми. Я чувствовал себя с ними всегда изолированным, обиженным, изгоем. Это углубляло меня в самого себя, заставляло искать великих дел, чтобы заслужить одобрение людей и не быть столь презираемым. Мне всегда казалось, что за глухоту меня презирают. Да оно так и было, хотя принято скрывать презрение к больным и уродам. Но глухота одна не могла бы сделать из меня то, что вышло. Помимо благоприятной наследственности, последовал еще ряд толчков и жестоких ударов, которые довершили дело глухоты». Как относится материалист к подобным видениям? В лучшем случае, как к случайному сочетанию облачных паров или к галлюцинации. А - верующий? Как к знаку Божию, зовущему к покаянию и молитве. Циолковского его видения и другие «толчки» позвали к научному осмыслению религиозного опыта. «Мы должны, - писал он, - признать за ней (религией) право на существование, ибо нельзя миллионы людей признавать полоумными или просто глупцами. Над этими общепринятыми во всех религиях символами («душа», «потусторонний мир», «рай», «ад») надо глубоко поработать, расшифровать их с космической точки зрения». Циолковский сообщает о случае, происшедшем с ним 31 мая 1928 года. Наблюдая закат, он почти у самого горизонта увидел будто бы напечатанные в облаках, четко прорисованные буквы «RАУ» и долго размышлял, что они означают. Пока его не осенило – буквы-то латинские. И тут же выстроилось четкое - РАЙ. «Слово было довольно пошлым, - пишет он, - но что делать? Бери, что дают. Я понял все это так: после смерти конец всем нашим мукам, то есть то, что я и доказывал. Таким образом, само небо подтвердило мои предположения», - заключает он. Вся жизнь Константина Эдуардовича. была подчинена задаче разгадки «истинного положения вещей» на земле и за её пределами. И упорство его расшифровать научно истины религии с годами возрастало. «Потусторонним миром» для КЭЦ стал огромный, населённый иными цивилизациями Космос, в существование которых он непреложно верил. Бессмертной душой, точнее, ядром человеческой индивидуальности, калужский мудрец полагал «дух-атом», который не только может - обязан завоевать космическое пространство и заселить его. «Раем» для Циолковского было постоянное чувство радости, связанное с выполнением такой задачи; «адом» - обыдённость нашей скорбной планеты, уникального в Мироздании питомника для выращивания наиболее сильных духов, способных покорять космическое пространство. Циолковский не только вернул понятию Нирваны его первоначальный смысл, но и всей жизнью с молодых лет жил полным сосредоточением на Истине. Отец посылал ему на содержание во время учёбы 7-8 рублей ежемесячно. По ценам 19-го века этого хватало на сносное существование. КЭЦ же обходился 90 копейками в месяц, тратя остальные деньги на книги и на материалы для научных опытов. Уже потом, женившись и «настрогав» полдюжины детишек, он основную часть зарплаты школьного учителя расходовал на те же цели. К счастью, женой учёного оказалась дочь священника, которая безропотно терпела полуголодное существование и самоотверженно помогала мужу, сняв с него по существу все бытовые заботы. В 1932 году к Циолковскому приезжал писатель Л. Кассиль. Любопытен эпизод из его статьи, опубликованной в газете «Известия»: - Ишь, прыткий... Не-ет, Это не так скоро. Сначала еще пусть стратосферу завоюют... Вот дирижабль мой - тот может хоть сейчас полететь, он вполне осуществим. А все тянут... Обещали начать давно, да всё комитеты, инстанции. Очень уж много... Ибсен вот зло сказал как-то,.. только вы не передавайте, а то еще обидятся: «Когда черт захочет, чтоб ничего не вышло, он внушает мысль учредить новый комитет». Иногда и решишь в сердцах, что Ибсен-то прав... Я человек смирный, но как же тут не сердиться... Ведь это нужно СССР... И человечеству нужно, значит...» «Что путного может происходить из Назарета?» - спрашивали две тысячи лет назад в Иерусалиме законодатели мудрости того времени. Вот и тянул с ответом калужскому мечтателю столичный профессор, не зная, что сказать о мало понятных ему проектах. К чести Н.Е. Жуковского, он не только «молчал», однажды всё-таки обронил похвалу идеям Циолковского. Потом спохватился, отозвал свои хвалебные слова. Перефразируя Есенина, можно задать вопрос, откуда вообще «закатился» в научную среду этот её «встревоживший мятежник»? Циолковский, веривший в восточную концепцию реинкарнаций, мог бы с полным правом заявить, что «закатился» из Древней Греции, как воплощение одного из великих греков-атомистов. Тем более, иные из них были аскетами и верили в переселение душ. На последний план я ставил благо семьи и близких. Все для высокого. Я не пил, не курил, не тратил ни одной лишней копейки на себя, например, на одежду. Я был всегда почти впроголодь, плохо одет. Умерял себя во всем до последней степени. Терпела со мною и семья. Мы были, правда, довольно сыты, тепло одеты, имели теплую квартиру, не нуждались в простой пище, дровах и одежде. Но я часто раздражался и, может быть, делал жизнь окружающих тяжелой, нервной. Не было сердечной привязанности к семье, а было напускное, ненатуральное, теоретическое. И едва ли это было легко окружающим меня людям. Была жалость и правда, но не было простой, страстной человеческой любви». ЦИОЛКОВСКИЙ В ОЦЕНКАХ ДРУЗЕЙ И ВРАГОВ Ничего не характеризует человека ярче, чем ярость его врагов. Уже упоминаемый нами Г, М. Салахутдинов написал и опубликовал в либерально- перестроечное время кучу «исследований», компрометирующих отца космонавтики. Однако добился результата совершенно противоположного. Всякого рода наговоры, «чернуха» лишь чётче оттеняют космический свет звезды КЭЦ. Процитируем несколько отрывков из «трудов» Салахутдинова. Итак, в бытовом отношении крайне скромный человек. Он никогда и никого ни о чем не просил для себя. Исключения составляли крайне скромные и вполне резонные просьбы о выделении средств на проведение опытов и на публикацию работ. Он писал: После этого Г.Оберт, крупнейший западный авторитет в области ракетостроения 18 сентября 1929 года написал К.Э.Циолковскому известное ответное письмо, в котором, в частности, писал: «Я только сожалею, что не раньше 1925 года услышал о Вас. Я был бы, наверное, в моих собственных работах сегодня гораздо дальше и обошелся бы без тех многих напрасных трудов, зная Ваши превосходные работы... Надеюсь, что Вы дождетесь исполнения Ваших высоких целей. Вы зажгли огонь, и мы не дадим ему погаснуть, но приложим все усилия, чтобы исполнилась величайшая мечта человечества». А. Космодемьянский: «Полеты ракет наблюдали многие и до Циолковского. Первые фейерверочные ракеты были построены в Китае более 3000 лет назад. И, однако, никто из строителей ракет, никто из многих миллионов людей, наблюдавших фейерверки и иллюминации, не пришел к созданию новой науки - теории полета ракет… . Все величие таланта Циолковского, вся его творческая самобытность и оригинальность, проявились во всем блеске, именно в теории движения ракет, где многие и многие из ученых не видели ничего достойного внимания…Расширить границы познания объективных законов природы, проложить новые пути исследований в неизвестной области и дать результаты классической ясности и простоты мог только человек выдающегося дарования и гениальной проницательности». А. Мень: «В своих сочинениях философского характера ученый развивал учение «панпсихизма» («монизма»), согласно которому космос представляет собой живое и одушевленное существо. Атомы образуют во Вселенной бесконечное разнообразие форм жизни, в том числе, человека (об этом шла речь в работах 1898–1914: «Научные основания религии», «Этика или Естественные основы нравственности», «Нирвана» и др). В позднем творчестве Циолковского центральное место занимает грандиозная планетарная и космическая утопия. В создании идеального общества Циолковский решающую роль отводил науке, ее новым, поистине фантастическим возможностям (социальному проектированию посвящены его работы: «Горе и гений», 1916; «Идеальный строй жизни», 1917; «Общественный строй», 1917; «Социология (фантазия)», 1918; «Приключения атома», 1918). С разочарованием ученого в цивилизации и возможностях научного познания связаны его религиозно-мистические искания последнего периода жизни и опыт построения новой этической системы («Живая Вселенная», 1923; «Воля Вселенной», 1928», «Будущее земли и человечества», 1928; «Научная этика», 1930; «Космическая философия», 1935. С.Королёв : «Он не воспользовался своим избранием членом Русского физико-химического общества для установления связей с научным миром. Когда в Боровск приехал известный электротехник П. М. Голубицкий, чтобы везти Циолковского для знакомства с русским математиком, профессором Стокгольмского университета Софьей Ковалевской, то Константин Эдуардович не поехал, как он сам объясняет, из-за своей дикости и застенчивости. Вот как Голубицкий описывает это посещение: «Я познакомился с Циолковским в Боровске, где крайне заинтересовался рассказами о сумасшедшем изобретателе, который утверждает, что наступит время, когда корабли понесутся по воздушному океану со страшной скоростью, куда захотят. Беседы с Циолковским поразили меня. С одной стороны, поражала крайняя простота его приемов, простое и дешевое устройство его моделей, а с другой стороны, важность выводов. Невольно припомнилось, что великие ученые Ньютон и многие другие часто из ничего не стоящего опыта приходили к научным выводам неоценимой важности. Поражало и то, что сам изобретатель, отец многочисленного семейства, отдавал все силы и последние свои средства науке, в то время как из каждой щели этого дома видна ужасающая нищета». «Многие думают, что я хлопочу о ракете и беспокоюсь о её судьбе из-за самой ракеты. Это было бы глубочайшей ошибкой. Ракеты для меня только способ, только метод проникновения в глубину космоса, но отнюдь не самоцель. Не доросшие до такого понимания вещей люди говорят о том, чего не существует, что делает меня каким-то однобоким техником, а не мыслителем. Так думают, к сожалению, многие, кто говорит или пишет о ракетном корабле. Не спорю, очень важно иметь ракетные корабли, ибо они помогут человечеству расселиться по мировому пространству. И ради этого расселения я-то и хлопочу. Будет иной способ передвижения в космосе — приму и его. Вся суть — в переселении с Земли и в заселении Космоса. Надо идти навстречу, так сказать, космической философии! К сожалению, наши философы об этом совсем не думают. А уж кому-кому как не философам следовало бы заниматься этим вопросом. Но они либо не хотят, либо не понимают великого значения вопроса, либо просто боятся… Представьте себе философа, который боится! Демокрита, который трусит! Невозможно!» НОВОСИБИРСКИЙ АПОКРИФ Так назвал главу своей книги «На берегу Вселенной» А.Л. Чижевский, ближайший, даже, может быть, единственный великий прижизненный друг Циолковского. Одна из глав его книги посвящена человеку, сыгравшему странную роль в судьбе Циолковского. Его нельзя считать врагом КЭЦ, поскольку он относился к Константину Эдуардовичем с искренним пиететом, соратником – тоже, потому что ни о каком соратничестве речь идти не может. Речь идёт о Юрии Кондратюке, которого средства массовой информации в 60-х годах прошлого века вначале как бы заново открыли, а потом сделали фигурой, равновеликой КЭЦ. Писать о Ю.В.Кондратюке (настоящее его имя А.М. Шаргей) нелегко, тем более мне, новосибирцу. Ибо, что бы ни говорили об этом человеке, он был, несомненно, талантлив, честен, прожил нелёгкую жизнь, но принёс Циолковскому немало огорчений. Из песни, как говорится, слова не выкинешь. Сегодня принято считать, что Кондратюк независимо от Циолковского пришёл к тем же космическим идеям, расчётам и формулам, которые впервые обнародовал Константин Эдуардович. Американские учёные, поверившие на слово нашим СМИ, заявили, что их проект высадки человека на Луну основан на вычислениях Кондратюка. На этом основании имя Кондратюка носит один из лунных кратеров, а также открытая в 1977 году малая планета-астероид. В Новосибирске есть площадь имени Кондратюка, его именем назван Аэрокосмический лицей и Научно-мемориальный центр, расположенный в здании-памятнике, где работал некогда Юрий Васильевич. Основанием для всех этих почестей, а также для вывода о самостоятельном приходе Кондратюка к космическим идеям и расчётам служат его книга «Завоевание межпланетных пространств». Главную же роль в пропаганде «автономности» ракетных расчётов Кондратюка сыграл известный советский учёный В.П. Ветчинкин. Резко отрицательную оценку обоим дал А.Л. Чижевский считая Кондратюка фигурой, полностью «надутой» Ветчинкиным, а потом средствами массовой информации специально для того, чтобы дискредитировать Циолковского. Вот отрывки из книги «На берегу Вселенной»: «Познакомившись с содержанием книжки Кондратюка, Циолковский сказал: «Ветчинкин силен своим нахальством, своей наглостью, умением сухим выходить из воды… С ним не так просто будет справиться». «Цандера и так далее. Не могу я поехать в Новосибирск и надрать уши новоявленному Я не хочу сейчас поднимать скандал из-за неосторожных, необдуманных и злых поступков проф. Ветчинкина. У меня нет времени и сил поднимать борьбу с ним или подавать на него в суд за явное оскорбление меня, будто я украл мысли звездоплавателю. Я сейчас занят более важным делом (в этот период времени он разрабатывал систему многоступенчатых ракет - прим. А.Л. Чижевского). Но пройдут годы, улягутся страсти, и тогда Вы, дорогой Александр Леонидович, - обратился он ко мне, - очевидец всех этих дел - должны будете восстановить мой приоритет, если это понадобится, или рассказать об этих делах в назидание будущим поколениям... Пусть эта просьба будет моим завещанием». (Выделено мною – Ю.К.). Дело будущих учёных выполнить завещание Циолковского, разобраться во всех перипетиях и профессиональных тонкостях спора вокруг его имени, также имени Кондратюка и нашумевшей книги последнего. Речь идёт не о научном споре, Не о выяснении истины, а об отсутствии таковой, когда дело касается «приоритетов» Ю.В Кондратюка. Ограничимся некоторыми фактами, которые проверены, хорошо известны сегодня и не отрицаются ни одним серьёзным исследователем. Согласно опубликованным датам биографии Ю.В. Кондратюка, его взаимодействие с работами Циолковского выглядит в хронологическом порядке следующим образом: 4 декабря 1927 г. — профессор В.П.Ветчинкин пишет предисловие к этой книге. . 14 июня 1928 г. — отказ ГИЗа и Главнауки издать книгу Кондратюка «Завоевание межпланетных пространств». «Ветчинкин Владимир Петрович (1988-1950), советский учёный в области аэродинамики, самолётостроения и ветроэнергетики, доктор технических наук, профессор (1927), засл. деятель науки и техники (1946). Ближайший ученик А.Е. Жуковского. Один из организаторов Центр. аэрогидродинамич. ин-та (ЦАГИ). Вёл многолетнюю науч. ( в ЦАГИ) и пед. ( в МВТУ и др. ин-тах) работу по теории и расчёту гребных винтов, динамике полёта и прочности самолётов, использования ветра и конструированию ветроэлектростанций и др. В. Опубликовал ок. 150 научных работ. Гос. пр. СССР (1943). Награждён З орденами». А.Л. Чижевский о характере взаимоотношений между Циолковским и Ветчинкиным в уже цитируемой книге «На берегу Вселенной» вспоминает, как о крайне напряжённых. При этом инициатором напряженности был именно Ветчинкин. На лекциях в МВТУ, где преподавал, он бросал упреки Циолковскому, обвиняя его в плагиате утверждая, что он якобы воспользовался идеями Кибальчича, который разработал и описал реактивный снаряд для межпланетных путешествий задолго до опубликования работы Циолковского и что заслуга этого изобретения должна быть присвоена Кибальчичу, а не Циолковскому. Обвинение, брошенное В. П. Ветчинкиным в адрес К. Э. Циолковского, А. Л. Чижевский считал несправедливым. Это побудило его встретиться с Ветчинкиным и выяснить причину публичной компрометации Циолковского, а также передать его письмо молодому ученому и потребовать ответа на него. В ходе беседы, по описанию Чижевского («На Берегу Вселенной», М. 1995 г.), Ветчинкин вел себя крайне невежливо, позволял резкие выпады в адрес Циолковского, оправдывался, выкручивался, отказывался от слов, произнесенных им на лекциях. Чижевский понял, что перед ним стоит ярый враг Циолковского, способный на любые противоправные действия, и что свою научную карьеру н сделает, основываясь на идеях Циолковского. Так оно и вышло в дальнейшем. Письменного ответа на письмо КЭЦ не последовало. В печати же и на собраниях Ветчинкин стал осторожнее, учитывал сложившийся уже в 20-е годы авторитет Циолковского. Так Константин Эдуардович пишет в «Монизме Вселенной: «…известный профес. Ветчинкин на московском диспуте 3 мая 1925 года в присутствии представителей многих учреждений заявил о том, что все мои вычисления относительно дирижабля и реактивных приборов верны, и если приняты были ранее холодно, то только потому, что опередили время». Втайне же В.П. Ветчинкин принялся за Циолковского весьма расчётливо и основательно, действуя против КЭЦ руками Ю. В. Кондратюка, человека столь же простодушного, как и сам Циолковский. С рукописью Кондратюка, по словам Чижевского, Ветчинкин возился четыре года, написав несколько отзывов на неё, предисловие и рекомендаций по исправлению. В них говорилось: «Работу тов. Кондратюка можно напечатать и в том виде, какой она имеет сейчас. В дальнейшем можно было бы соединить его работу с работой других авторов по тому же вопросу (К.Э.Циолковский, Ф.А.Цандер, и, вероятно, еще и другие), с тем, чтобы издать хороший коллективный труд; но такая книга не может быть написана быстро, и ради сохранения приоритета СССР не следует откладывать печатания готового труда из-за возможности написания нового, более хорошего. Для этого совершенно необходимо достать экземпляр, писанный самим автором, так как присланная мне на отзыв копия в смысле переписки не выдерживает никакой критики, а также не снабжена чертежами, хотя ссылки на них имеются в тексте. (Допущены большие ошибки при вписывании формул) . По совету В.П.Ветчинкина Ю.В.Кондратюк несколько изменил систему обозначений и терминологию, включил в свою работу не приводившийся ранее вывод основной формулы полета ракеты, принадлежавшей Циолковскому, и дополнительно написал четвертую главу «Процесс сгорания, конструкция камеры сгорания и извергающей трубы», которой ранее не было в рукописи. В свою очередь, посланную Кондратюку книгу «Исследование мировых пространств реактивными приборами» Циолковский снабдил надписью на титульном листе: «Многоуважаемому Юрию Кондратюку от автора. 1929 г., 15 февраля». Книга с надписью сохранился и сейчас находится в фондах Государственного музея истории космонавтики им. К.Э.Циолковского в Калуге. В 1929 г. К.Э.Циолковский издает свою новую работу «Космические ракетные поезда». В предисловии к этой брошюре он в числе активных работников ракетного дела упоминает и имя Ю.В.Кондратюка. В мае !932 г. Ю.В.Кондратюк приглашается Главэнерго НКТП СССР на конкурс по разработке проекта мощной ветроэлектростанции в Крыму, принимает участие в нём и занимает по конкурсу первое место. По рекомендации Г.К. Орджоникидзе его направляют на проектирование и строительство Крымской ВЭС. В апреле-мае 1933 г. Кондратюк, будучи в Москве, в ГИРДе (группе изучения реактивного движения), встречается с С.П. Королёвым и получает от него приглашение работать в этом учреждении. Приглашение отклоняет, по мнению одних исследователей, считая себя недостаточно компетентным в области ракетостроения, по мнению других – из-за опасения, что первый отдел ГИРДа может раскопать офицерское прошлое Кондратюка и его настоящую фамилию. Полагаю, что этот последний мотив неубедителен. В последующие годы Юрий Васильевич всё-таки работал в Москве в Главэнерго. Что же касается опасения обнаружить прошлое, то оно было хорошо знакомо чекистам ещё в 1930 г., когда он был арестован и приговорен к трем годам лишения свободы. Приговор позже по протесту прокурора Верховного Суда СССР П.А.Красикова заменили ссылкой в Западную Сибирь. А 28 апреля 1932 г. по представлению наркома Г.К.Орджоникидзе Ю.В. Кондратюк был досрочно освобожден. Так что причиной отказа Юрия Васильевича от работы в ГИРДе было, скорее всего, честное осознание своей недостаточной компетентности в области ракетостроения. Космические проекты были лишь эпизодом его жизни. Ни до опубликования книги «Завоевание межпланетных пространств» ни после он никогда практически не занимался ракетными делами, а с 1929 г. прекращает и теоретическую работу в этой области. Справедливости ради укажем также, что и Циолковский не считал себя практиком ракетостроения. Он не однажды тоже получал приглашение переехать в Москву, чтобы работать там в любом качестве – как практик или как теоретик. Но отказывался от приглашения по причинам, которые объяснил так: «Как только мне удавалось кое-что сделать в области ракетного движения, так начиналась травля моих работ – травля исподтишка, скрытая, завуалированная и в то же время явная. Во-первых, те, кто меня травил, старались доказать, что все мои работы ровно ничего не стоят, во-вторых, не могут быть поэтому опубликованы в научной печати, а в-третьих, мне возвращали рукописи, но мои идеи уже оказывались в обработанном виде – либо в Германии, либо в Америке... Так было не раз. Кто-то волком бродит вокруг моих работ о ракетах и буквально рвет их у меня из рук. Как хорошо, что я живу в Калуге и ни за что не перееду в Москву, хоть золотом меня осыпь! В Калуге ни трамваев, ни автобусов нет, а автомобиль можно переждать на тротуаре. Иначе меня уже давно бы подтолкнули...» Ю.В. Кондратюк никогда не претендовал ни на какие «приоритеты» в космических проектах, единственным пионером ракетостроения сам он считал Циолковского. Ракетное увлечение было одним из эпизодов в судьбе талантливого самоучки-изобретателя, можно сказать, по духу младшего брата КЭЦ. Всё остальное дело рук специалиста не только в области техники, но и интриг – Ветчинкина, а также жаждавших сенсаций журналистов. Ветчинкин убедил молодого новосибирского инженера «осовременить» его работу новейшими техническими расчётами учёных и техников. Главным аргументом был тот, что без расчётов инженеру незачем соваться в печать с одними фантазиями. Известные же науке формулы пристойно цитировать, это распространено в научном мире – так, вероятно, объяснил Ветчинкин необходимость соответствующих вставок провинциалу из Сибири. Ветчинкину было нетрудно убедить Ю.В. Кондратюка ещё по одной причине: Кондратюк обладал наследственной неустойчивой психикой, легко поддавался внушению, благоговел не только перед Циолковским, но и перед своим новым опекуном. В книге Кондратюка есть абзацы, словно написанные рукой Ветчинкина, по крайней мере, некоторые места в завуалированной форме содержат обвинения, брошенные Ветчинкиным ранее Циолковскому (речь идёт о неактуальности покорения Космоса, если нет конкретных прагматических целей). В связи с этим Ветчинкин предложил также в духе нового времени прежнее «романтическое» название работы Ю.В. Кондратюка «О межпланетных путешествиях» заменить на более уверенное «Завоевание межпланетных пространств». В своём предисловии к книжке Кондратюка Ветчинкин писал: «Предлагаемая книжка будет служить настольным справочником для всех, занимающихся вопросами ракетного дела». В общем, стал крёстным отцом последующих событий. Дальнейшую молву о «равновеликом приоритете» Кондратюка довершили журналисты. 6 июля 1941 г. — Ю.В.Кондратюк уходит добровольцем в дивизию народного ополчения Киевского района г. Москвы и зачисляется красноармейцем роты связи стрелкового полка. Эта дивизия сразу же уходит на фронт. 1 сентября 1941 г. — Ю.В.Кондратюк пишет последнее письмо с фронта, которое сохранилось. 30 сентября 1941 г. — очевидцы последний раз видели Ю.В.Кондратюка у блиндажа штаба стрелкового полка в лесу, что юго-западнее деревни Барсуки Кировского района Калужской области. 3 октября 1941 г. — Юрий Васильевич Кондратюк погиб в бою с немецко-фашистскими захватчиками на территории Кировского района Калужской области. Таковы документальные данные. А фантастические легенды о Ю.В. Кондратюке продолжают кочевать в СМИ до сей поры, как возвеличивающие, так и унижающие этого человека, всю свою жизнь и техническое творчество отдавшего советской России. Талантливым изобретателем он был, поклонником КЭЦ – тоже, но и близко не подходил к философскому осмыслению великим калужанином космических проблем.
Хотя никто никогда не сомневался (во всяком случае, печатно) в приоритете философских построений Циолковского, они вполне укладываются в библейские размышления Экклезиаста: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чём говорят: «смотри вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас». Мысли, близкие идеям Циолковского, высказывали в зачаточной форме древние атомисты Греции, а в куда более развёрнутом, чем у Константина Эдуардовича виде, - древние ведантисты Индии и теософы 19 века. Когда непредвзято знакомишься с философскими работами Циолковского, подкупает их простота, свежесть, а, кроме того, несокрушимая логика, ставившая в тупик мэтров марксистской идеологии и увлекавшая многих корреспондентов калужского мыслителя 20-х и 30-х годов. Среди тех, кто находился в переписке с КЭЦ, были материалисты, верующие, даже теософы. Сам же себя Циолковский называл материалистом. Но каким! Марксистский материализм он называл младенческим, «вещественным» в узком смысле слова. Для Циолковского материально и «вещественно» всё – мысль, время пространство, поскольку они существуют в Космосе. Однако за проявленным Космосом стоит непостижимая Причина его. Значит, первое, что мы можем сказать о Причине, это то, что она не только выше Вселенной, но и то, что она не имеет ничего общего с веществом». «Люди склонны думать, что всё умирает, как умирают они сами. Это одна из иллюзий ума, называемая антропоморфизмом, или уподоблением окружающих явлений жизни человека. Антропоморфист думает, что какая-нибудь палка, гора, травка, насекомое думает и делает, как он сам. Напр(имер), камень родится, растёт, умирает, гора размышляет, бактерия соображает, амёба – хитрит и т.д. Эти рассуждения могут показаться наивными, даже примитивными. Кого утешит перспектива бессмертия атома при утрате человеческой личности?! Но Циолковский не так прост в своих философских построениях, недаром он говорил, что даже Спиноза в сравнении с ним только мистик. Атом КЭЦ приобретает свойства того тела, в котором находится: в камне у него зачатки чувствительности, в животном уже присутствуют начала рассудочной деятельности, в человеке каждый атом вибрирует в соответствии с уровнем развитости мозга. Поэтому после смерти человеческие атомы «по закону прогресса» и совершенствования примутся искать воссоединения в существах более продвинутых, чем объединявший их прежде человек, и в этих поисках могут перемещаться на другие планеты Солнечной системы, даже в иные звёздные системы. При этом Циолковский был убеждён, что длина жизни «космического человека» прямо пропорциональна его развитию. В мирах более совершенных в сравнении с Землёй люди живут неизмеримо дольше. Но всё равно, каждой жизни приходит конец, и атомы человека неизменно перекочёвывают в иную человеческую оболочку, при нормальном развитии в более совершенную. «Когда говоришь об этом людям, - продолжает рассуждения Циолковский, - они оказываются недовольны. Они непременно хотят, чтобы вторая жизнь была продолжением предыдущей. Они хотят видеться с родственниками, друзьями, они хотят и пережитого. “Неужели я никогда не увижу жены, сына, матери, отца, - горестно восклицают они, - тогда лучше не жить совсем. Одним словом, ваша теория меня не утешает”. На эту тему существуют гипотезы иного порядка. Впрочем, Константин Эдуардович не настаивал на своей: «Когда появятся новые научные данные, убедительно опровергающие мои, я с ними соглашусь». Эти «новые данные» известны людям с древних времён в виде загробного существования, утверждаемого всеми религиями мира. Теперь и наблюдения некоторых учёных (Моуди, например) говорят, что со смертью физического тела распад атомов, его составляющих, не тотален. Конгломерат «тонких атомов», то есть душа выделяется из физического тела, проходит через его «черный коридор» в околоземное пространство, встречается там с сияющими существами, даже с умершими родственниками и друзьями. При этом окружающая обстановка в новом мире часто напоминает земную. «Новые данные» о посмертном существовании души ещё не утвердились в науке, их также оспаривает церковь, хотя оспаривает по-своему: не сам факт посмертной жизни, но её трактовку. Одно ясно – Космос устроен гораздо мудрее, чем предполагают самые большие умы Земли. Как тут не вспомнить слова Шекспира: «Есть многое, Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам». Что же касается общения с ушедшими родственниками, то оно в принципе всегда было возможно для живущих на Земле. За рубежом и у нас такие попытки делались неоднократно и продолжаются до сих пор. Наука эта, если можно её назвать наукой, древняя, известна как спиритизм, магия, другое дело полезна ли такая наука. Циолковский на этот вопрос отвечал резко отрицательно, он и слышать не хотел о спиритизме. И был абсолютно прав. В наши дни спиритизм и магия в лучшем случае уводят человека от реальной жизни, в худшем – превращают в колдуна или в сумасшедшего. «ВОПРОС. Какая разница между учёными материалистами и вами? ВОПРОС. Значит, всё слабое, недоросшее, преступное, глупое – “под ноготь”. Не нравится мне это… ВОПРОС. Кто же будет различать совершенное от несовершенного? Не вышло бы тут ошибки и не попасть бы из огня в полымя? Циолковский, как подчёркнуто выше, называл страдальческую земную жизнь исключением в блаженно-счастливом бытии Космоса. Почему для нашей Земли сделано такое печальное исключение? Некоторая доля страданий в космосе есть горькая необходимость…». «ВОПРОС. Вы предлагаете замену одной веры другой. Мне это ненавистно. Довольно прежних заблуждений. Право, вы проповедуете что-то вроде веры, только под другим соусом. Мы достаточно цитировали людей техники, снисходительно или неприязненно отзывавшихся о «наивном» Циолковском. Но так ли уж наивен и начитан был Константин Эдуардович? Был ли он гениальным самоучкой или его естественно-научные и философские построения покоились всё-таки на солидном научном и религиозном багаже? Ответить на этот вопрос не просто, поскольку сам Циолковский почти нигде не ссылается на предшественников и объясняет это следующим образом: «Я сильно отстал в тонкостях математических и других наук, но я имею то, что надо: творческую силу и способность быстрой оценки всяких новых выводов». К именам Райтов и Фарадея можно присоединить Ползунова, Кили, Теслу… Да и кто был в конце концов создатель теории относительности, которого до сих пор обвиняют в заимствовании идей у Лоренца и Пуанкаре? С точки зрения критиков Циолковского его следует считать всего лишь заурядным инженером патентного бюро. Кроме того, церкви он считал украшением городов и памятниками старины. Колокольный звон отец слушал как музыку и любил гулять по городу во время всенощной. Недосягаемо высоко ставил Циолковский Христа в отношении этики. Его гибель за идею, его скорбь за человечество, его способность «все понять, все простить» приводили его в экстаз. Но с таким же восторгом он относился и к самоотверженным деятелям науки, спасавшим человечество от смертей, болезней, к изобретателям, облегчавшим человеческий труд. Он верил в высшие совершенные существа, живущие на более древних, чем наша земля, планетах, но он их мыслил как существ, состоящих из той же материи, что и весь космос, который, по его понятию, управлялся законами, общими для всей Вселенной. Он считал, что наши научные знания слишком незначительны в сравнении с тем, чего мы не знаем. Но он твердо верил в будущее всеобщее счастье и хотел утешить и подбодрить всех, «кто забит и подавлен нуждой, кто устал от борьбы и ненастья». И применяя слово «Бог», как понятное и доступное большинству людей своего времени, сам он подразумевал космос, управляющийся неизбежными, но благодетельными для всего живущего законами Разума». Конец цитаты. Отношение КЭЦ к обрядам, молитве и другой атрибутике церкви также противоречит постулатам великого калужанина о движении телесного человечества к состоянию «лучистой материи». Именно лучшие представители всех религий: православные исихасты, выдающиеся монахи-католики, суфии ислама, многие адепты индуизма и буддизма умели входить в сознательные энергетические контакты с Силой, которую Константин Эдуардович называл Причиной Космоса и напитывали себя с помощью молитв «лучистой энергией». Атеизм Циолковского, несмотря на все его заявления, условен. Отрицая в религиях устарелые и омертвевшие догмы, ко всему живому в них КЭЦ был крайне почтителен и восприимчив. Причём интересовался не только христианством, но и восточными религиями, особенно индуизмом и буддизмом. В этом он походил на Толстого. Он котором отозвался так: «Великий мудрец в книгах и великий глупец в жизни». Непонятно, похвалил или осудил. О себе ведь говорил примерно то же самое. Калуга дореволюционных лет была своеобразной Меккой для увлекавшихся восточной метафизикой, а также штабс-квартирой русских теософов. В этом городе в 1909 г. основано одно из первых теософских обществ России, которое просуществовало до 1929 г., затем было разгромлено. Здесь издавались сочинения Е.Ф. Писаревой, самого крупного теософского авторитета дореволюционной России, книги Анни Безант, сменившей на посту президента всемирного теософского общества Е.П. Блаватскую, публиковались переводы с английского и с санскрита памятников индуизма и буддизма. В Калуге, в здании дворянского собрания проводили публичные лекции на темы восточной метафизики, которые, судя по дореволюционной прессе, привлекали широкую публику. Есть все основания предполагать, что КЭЦ бывал на лекциях, был знаком с теософской литературой, так же нет никакого сомнения, что она оказала на него сильное влияние, хотя он говорил о себе: «Я – чистейший материалист. Не признаю ничего, кроме материи». Однако печатно от теософии открещивался, как от всех других духовных направлений и религий. Но одно дело заявления, другое – факты. Они убеждают, что в философских трудах КЭЦ просматриваются ряд идей Вед и Упанишад, например, идеи атомические, реинкарнационные, энергетические, этические, хотя все указанные идеи переосмыслены калужским затворником на свой лад и не всегда в сторону улучшения. Возьмём такой главный постулат философии Циолковского, как представление о кочевье атома по Мирозданию. Само слово «атом», греч. – неделимый, ведёт происхождение из санскритского «атма» или «Атман» – не тьма, т.е. Абсолютный Свет, частица которого составляет ядро человеческой индивидуальности. Метафизика Индии признаёт бессмертие атмы-атома в виде бесконечных перевоплощений её на разных глобусах Вселенной, постепенное совершенствование её, а также объединение многих атма-атомов в различные существа, в том числе человеческие. Наверное, этого достаточно, чтобы генезис идей КЭЦ вывести из Индии. Чей тут приоритет? Индуизм и теософия вопрос о смерти, перевоплощениях, рае (девачане), страдальческой участи Земли рассматривает гораздо богаче, чем Циолковский. Для Циолковского смерть – это беспамятный распад атомов и затем свободный полёт их в течение тысяч и миллионов лет в космическом пространстве. Перевоплощения в космосе, согласно взглядам КЭЦ, совершаются через громадные промежутки времени, а сознание (не память) возвращается на другой планете или на той же Земле после многовековой «комы». Для восточной метафизики смерть означает лишь уничтожение физического тела. Тонкое тело (душа), которая тоже материальна и тоже представляет собой конгломерат атомов, выделяется из мёртвого плотного, поступает в камалоку – место низких желаний (христианский ад), где проходит болезненную очистку, и только потом отправляется в то счастливое путешествие, о котором с восторгом писал Циолковский. Но путешествие это ограничено светлыми сферами, прилегающими к Земле. Там, в дэвачане – обители богов, согласно индуизму, или рае, по христианским воззрениям, в условиях напоминающих лучшие земные санатории, происходит отдых человеческой монады-духа и накопление сил для последующего воплощения в плотном теле на Земле. При этом накануне воплощения полностью умирает и душа, а в новую инкарнацию входит лишь атма-атом, при этом входит не «голый», но со всеми лучшими тонкими накоплениями прежних жизней. Душа, таким образом, является не вечным, но лишь временным инструментом для бесконечной эволюции атмы-атома. По такой схеме, согласно мнению. «восточников», совершается кругооборот душ на Земле и в Космосе. По-иному, чем КЭЦ, рассматривает философский Восток страдальческую участь Земли. Для Циолковского такая участь – результат самозарождения жизни на нашей планете, восточные доктрины в этом смысле ближе к христианству, в особенности к гностическому. Философы Востока вообще отрицают самозарождение жизни, тем более человека, - в Космосе. Житейский афоризм: «Такого никогда не было и не будет, потому что такого не может быть никогда» в данном случае совершенно справедлив. Заселение разумными существами всего мирового пространства, проблема, над которой билась мысль Циолковский, для восточной метафизики - всеобщий принцип Мироздания. Современная наука также пришла к выводу, что феномен человека, как самовозникшего существа равен нулю. Согласно восточным доктринам, на нашей земле человек был порождён пришельцами с иных планет. Их было восемь, они составили наш планетный Логос и затем создали «по образу и подобию своему» человеческие расы. В Третьей - один из восьмёрки - «пал», став «Князем тьмы» и увлёк за собой несовершенное человечество, что сделало процесс земной эволюции вне мировых законов очень болезненным. Для остального Космоса страдальческий процесс эволюции не характерен, в этом взгляды КЭЦ совпадают с метафизикой Востока. Примерно так же трактует процесс падения человечества раннее христианство, например, один из отцов церкви Ориген в своей книге «О началах». Современная наука при всех её реверансах в сторону церкви подобные рассуждения о страдальческой доле Земли выслушивает с улыбкой, ничего, впрочем, не предложив взамен. Полностью совпадают с философией Востока мысли Циолковского об уникальности нашей планеты в Мироздании, как рассадника «свежих духов», способных заполнить регрессирующие «дыры» Разумных Сил. Эту идею великого калужанина подтверждает Агни Йога, подчёркивая, что из-за великого значения нашей Земли для Вселенной на её спасение брошены сейчас все духовные Силы Космоса. Адепты Люцифера, по существу, обречены, но, пользуясь невежеством многих землян, не хотят уходить с нашей планеты и доставляют пока ещё много страданий всем живущим Однажды Циолковскому задали вопрос: «Почему обитатели иных миров не дадут нам о себе знать?» Он ответил: «Потому что человечество к этому ещё не подготовлено. Масса находится на очень низкой ступени развития. Заявление иных миров произведёт невообразимый переполох на Земле. Явление не будет понято, и фанатизм поднимет голову. Начнутся войны, погромы и чёрт знает что. Когда же распространится просвещение, возвысится культурный уровень, тогда мы узнаем многое о жителях иных планет». «ЧИТАТЕЛЬ. По-вашему, всё же выходит, что я могу попасть в лягушку или корову. Мудрец после смерти может попасть в осла, а высоконравственный человек в свинью или волка. Ведь это прямо ужасно! Самые суеверные религии утешительнее! Там обещают геенну огненную только дурным! Там всё же справедливость, хотя и жестокая! КЭЦ. Потому что они ослеплены Землёю и не составили себе общей картины жизни бесконечной Вселенной. Мы живём более жизнью Космоса, чем жизнью Земли, так как Космос бесконечно значительнее Земли по своему объёму, массе и времени». «ЧИТАТЕЛЬ. Я тоже монист, но я отрицаю существование материи. Вначале был Разум, кроме него ничего и нет. Воплощение разума в материю – чисто умозрительный процесс. Внешний мир, как формулируют индусы, есть сон Брамы. ЧИТАТЕЛЬ. Ваше сравнение ряда последовательных существований с рядом снов – прекрасно, мысль об отсутствии промежутков времени, по причине неощутимости его в неорганической материи, конечно, безмерна. Многажды мы рождаемся, но стараемся не внукам и правнукам подготовить лучшие условия жизни, а сами себе… У нас нет привычки созерцать Млечный путь, совокупность миллиардов планет, мы видим только то, что перед нашим носом, и потому приходим к печальному и неверному выводу.
Был в его жизни один эпизод, который поясняет, почему следует весьма пристально присмотреться к особенностям его личности. Однажды, еще задолго до революции, он прочел заметку в одном из номеров “Иллюстрированных биржевых ведомостей” за 1905 год. Заметка сообщала, что якобы в Америке сделано страшное военное изобретение - боевая ракета. Корреспондент не поскупился на ее описание. “Вчера в течение ряда опытов, - писал он, словно видел это собственными глазами - тысячи вновь изобретенных мин летали по воздуху, разбрасывая на большое расстояние снаряды, начиненные пулями”. “Эта телеграмма навела меня на горестные размышления, - писал Циолковский редактору газеты. - Ровно два года тому назад - в мае 1903 года - в № 5 “Научного обозрения” появилась моя математическая работа (в два печатных листа) - “Исследование мировых пространств реактивными приборами”. В ней, в сущности, изложена теория гигантской ракеты, поднимающей людей и даже доносящей их, при известных условиях, до Луны и других небесных тел. И вот всесветные акулы (как называет Эдисон похитителей чужих мыслей) уже успели отчасти подтвердить мои идеи и, увы, уже применить их к разрушительным целям. Я не работал никогда над тем, чтобы усовершенствовать способы ведения войны. Это противно моему христианскому духу. Работая над реактивными приборами, я имел мирные и высокие цели: завоевать Вселенную для блага человечеств, (Выделено мною – Ю.К.)… Но что же вы, мудрецы, любители истины и блага, не поддержали меня? Почему не разобраны, не проверены мои работы, почему не обратили, наконец, на них даже внимания? Орудия разрушения вас занимают, а орудия блага - нет. Когда это кончится, пренебрежение мыслью, пренебрежение великим? Если я не прав в этом великом, докажите мне, а если я прав, то почему не слушаете меня?.. ...Общество от этого теряет бездну... Акулы распоряжаются и преподносят, что и как хотят: вместо исследования неба - боевые снаряды, вместо истины - убийство...” Отец Циолковского Эдуард Игнатьевич, родом из Волыни (фамилия предков, польских дворян - Тялковские), служил лесничим, всерьез интересовался естественными науками, был склонен к изобретательству и, хотя всегда считал себя атеистом, к концу жизни сделался весьма набожным. Обладая тяжелым характером, при всем том был, как отмечал впоследствии Константин Эдуардович, «очень честный, за что и терпел всю жизнь бедность». В роду у матери были искусные мастера, но о ней самой Циолковский вспоминает очень скупо и указывает только, что она была «с искрой». Кроме К.Э Ц, в семье росло десять его старших братьев и еще две младшие сестры... Видимо, отношения между детьми складывались непростые, поскольку в воспоминаниях Циолковский своих братьев не касался совершенно и писал только о сестрах. Известно, однако, что братья его проявляли склонность к художественным ремеслам, один из них стал, как и отец, лесничим, другой - капитаном «с дурными замашками». Сам Циолковский впоследствии имел трех дочерей и четырех сыновей. Говорил, что «жену выбрал неудачно и от этого дети вышли печальные». Два сына - Александр и Игнатий имели суицидные наклонности, которые, увы, реализовали. Тем не менее, среди детей были и способные к литературе, технике, математике, музыке, рисованию. Рос Константин Эдуардович, как он пишет о себе, «очень смышленым и забавным ребенком». Его в семье любили и дали прозвище - Птица. Возможно потому, что, играя с детьми, любил залезать на крыши, заборы, деревья и частенько прыгал с высоты, чтобы испытать ощущение полета. С детства читал запоем все, что только мог достать. Но уже тогда простым чтением не удовлетворялся, cочинял и придумывал что-то сам. Платил младшему брату за то, что тот терпеливо выслушивал его рассказы. Ранняя глухота резко переменила жизнь, высказывания КЭЦ на этот счёт мы уже приводили. Здесь дадим ещё одно: «…моя глухота… лишив общения с людьми, оставила меня с младенческим знанием практической жизни, с которым я пребываю до сих пор. Я поневоле чуждался её и находил удовлетворение только в книгах и размышлениях. Вся моя жизнь состояла из работ, остальное было недоступно». Склонность к труду проявил рано. Делал из бумаги, картона, сургуча игрушечных коньков, домики, санки, часы с гирями, очень увлекался демонстрацией разных фокусов. С 14-16 лет начал конструировать игрушки: мастерил бегающие игрушечные локомотивы, построил модель экипажа с ветряной мельницей - эта модель легко ходила по доске против ветра, изготовил коляску, приводившуюся в движение паровой машиной. Все эти игрушки изобретал самостоятельно, еще практически не зная физики и не читая каких-либо технических книг. Лишь в 14 лет он сам изучил школьную арифметику, но уже в 17 лет, без чьей бы то ни было помощи, прошел курс дифференциального и интегрального исчисления и свободно решал задачи по аналитической механике. С 15 лет им овладевает увлечение, ставшее одним из главных на протяжении всей долгой жизни. «Я... имел уже достаточно данных, чтобы решить вопрос: каких размеров должен быть воздушный шар, чтобы подниматься на воздух с людьми, будучи сделан из металлической оболочки определенной толщины. Мне было ясно, что толщина оболочки может возрастать беспредельно при увеличении аэростата. С этих пор мысль о металлическом аэростате засела у меня в мозгу». Когда К. Э. минуло шестнадцать, отец отправил его в Москву. Однако сын не поступил в техническое училище, как предполагал отец, а занимался только дома и в библиотеках. В одной из них он познакомился с библиотекарем Николаем Фёдоровым, другом Л. Толстого, оказавшим огромное влияние и на немолодого Льва Николаевича и на юного Константина Эдуардовича разработанной им философией «общего дела» и «всеобщего воскресения из мёртвых». Евангельские намёки о грядущей Новой Земле и Новом Небе, о воскрешении праведников для вечной жизни этот мыслитель превратил в стройную философскую систему, предполагающую строительство Царствия Небесного на земле общинным, коммунистическим путём. Всеобщее же воскрешение из мёртвых Фёдоров видел примерно так же, как это видели теософы: грядущая Сатья-юга – век Истины произвёдёт ревизию всех живущих в плотном и тонком мирах людей, соединит оба мира и подарит людям бесконечно долгую счастливую жизнь. Надо ли напоминать, что эти идеи полностью захватили воображение молодого К.Э. Впоследствии, как известно, они прошли через всю его жизнь. И что симптоматично, мы встречаем те же идеи в разнообразной трактовке у Е. Блаватской, Р. Штайнера, Г. Гурджиева, Е, Рерих, А. Чижевского, Т. де Шардена, В. Вернадского, А. Сент-Экзюпери, М. Айванхова. . Поистине, наступившая космическая эпоха постучала во многие двери. По возвращении К. Э. из Москвы, материальное положение семьи резко ухудшилось. Нужно было думать о заработке. Положение усугубили размолвка с отцом и решение уйти из родительского дома. Циолковский выдержал экзамен на городского учителя и получил назначение в Боровское уездное училище, где стал преподавателем арифметики и геометрии. Еще до женитьбы Циолковский поставил Варваре Евграфовне условия, исполнения которых, невзирая ни на что, требовал твердо в течение всей жизни: у жены не бывают гости; к ней не заходят родственники; в доме не должно быть ни малейшей «суеты», способной помешать занятиям мужа. Через год после свадьбы родилась старшая дочь Любовь, которая, как уже сообщалось стала впоследствии личным секретарём КЭЦ; потом дети пошли один за другим... В семье Константин Эдуардович чувствовал себя чужим, жена относилась к его занятиям с постоянным недоверием и «уверовала в его дело», лишь много лет спустя. Работать, несмотря на глухоту, Циолковский мог только при абсолютной тишине. В семье постоянно возникали неурядицы из-за шума, который затевали дети. Со всеми вежливый и деликатный, Константин Эдуардович дома часто несправедливо раздражался, кричал, не терпел оправданий. К тому же в маленькой квартире было невероятно тесно... Жалованья Циолковский получал 27 рублей в месяц. По словам Варвары Евграфовны, на эту сумму можно было бы существовать сравнительно безбедно, но и тут Константин Эдуардович настоял на своём: большую часть денег тратил на свои опыты. Вот как описывает свои впечатления один из очевидцев, в 1897 году, навестивший Циолковского: «Маленькая квартира... бедность, бедность из всех щелей помещения; посреди - разные модели, доказывающие, что изобретатель немножко тронут: помилуйте, в такой обстановке отец семейства занимается изобретениями!» В ту, семейную пору внешность Циолковского производила на окружающих странное впечатление. Очки в металлической оправе, крылатка с капюшоном, высокий котелок, из-под которого черные волосы спускались до плеч, мятые брюки, выпущенные поверх густо смазанных ваксой сапог... Константин Эдуардович обычно ходил с опущенной головой, медленно постукивая зонтом, углубленный в свои мысли, отрешенный от всего. С годами Константин Эдуардович стал мягче к детям. Трагическая смерть старшего сына его сильно потрясла и во многом переменила направление мыслей. В сочинении этой поры «Горе и гений» Циолковский предлагает правительству организовать нечто вроде питомников гениев. «Пусть путем печати или другим способом будут всем известны высказанные здесь идеи и пусть, после этого, каждый поселок с разрешения и одобрения правительства порекомендует несколько человек» (для поселения будущих гениев); причём «каждое правительство в виде опыта будет делать это на свой или общественный счет». Писалось это в годы первой мировой войны!.. К Октябрьской революции отнёсся по началу прохладно, никакого участия в политической жизни не принимал, даже позволял себе какие-то неосторожные высказывания, за что, по словам одной из дочерей, был препровожден в Москву, но через две недели вернулся. По всей вероятности, КЭЦ по простоте души произнес вслух нечто вроде: «Какая революция, наукой нужно заниматься, учёным помогать!» Недоразумение благополучно уладилось, советское правительство приняло ряд мер, направленных на улучшению условий жизни КЭЦ и на широкую пропаганду его летательных проектов ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЖИЗНИ В 1932 году в торжественной обстановке в Калуге и Москве был отпразднован семидесятипятилетний юбилей учёного. За выдающиеся заслуги перед Советским государством Циолковского наградили орденом Трудового Красного Знамени. Правительство увеличило пенсию учёному, а калужский горсовет предоставил новый просторный дом на улице, названной его именем. Впервые и калужане оценили значение работ Циолковского. «Мы и не знали, что рядом с нами живет великий человек», - писали калужские газеты. Вызванные из Москвы профессора долго убеждали Константина Эдуардовича лечь в Кремлевскую больницу. Однако он отказался, уверяя, что для завершения научных работ ему нужно еще 15 лет, из которых ни дня он не намерен тратить на больничную койку. Пытались уговорить Константина Эдуардовича сделать дополнительные исследования на месте, в калужской больнице, но он и это предложение категорически отклонил. До августа болезнь неуклонно прогрессировала. Циолковский заметно похудел, побледнел. Усиливалась слабость. В июле состоялся второй консилиум. И на сей раз Константин Эдуардович не захотел лечь в больницу. В самом конце августа наступила частичная непроходимость кишечника, однако и тут не удалось убедить Циолковского лечь в больницу. Лишь через неделю Константин Эдуардович согласился на операцию, которую и произвели 8 сентября 1935 года в калужской железнодорожной больнице. Страдания Циолковского, судя по всему, усиливались, но он переносил их без малейших жалоб. Всех поразила одна необычная деталь. Никогда в жизни не употреблявший спиртного, он, за несколько дней до смерти, не принимая уже никакой пищи, все время требовал коньяку, рому, вообще любых крепких напитков. Зачем лишние мучения? КЭЦ при всех своих чудачествах человеком был трезвым, не «упёртым». 2007 * * *
(А. А. БЛОК)
|