АБДУРРАХМАН ДЖАМИ (1414-1492) Печать

Нуридди́н Абдурахма́н ибн Ахма́д Джами́ – крупнейший суфийский, теоретик , мистик, поэт, шейх, творчеством которого завершается классический период поэзии на языке фарси.

Он, как и Руми , родился в семье влиятельного богослова, получил прекрасное образование, открывшее ему перспективу продолжить придворную карьеру отца. Однако Джами увлёкся идеями суфийского ордена Накшбандия, проповедовавшего идеи дервишеского аскетизма, и отошёл от двора. Вступив в орден рядовым членом, Джами сумел стать его главой и приобрёл громадный авторитет на Востоке.

В 15 веке одним из наиболее могущественных, а главное просвещённых государств Ближнего Востока был Гератский султанат, где правил султан Хусейн Байкара, тоже писавший стихи. Своим визирём (премьер-министром) Хусейн назначил прославленного поэта и учёного Алишера Навои (о нём – далее в книге), который, в свою очередь, прошёл школу послушания у Джами. Сделавшись важной персоной, Навои покровительствовал своему учителю. Годы с 1468 по 1492 были самыми плодотворными в жизни Абдурахмана Джами. Из-под его пера выходит поэма «Золотая цепь» о принципах суфийского ордена Накшбандия, ряд трактатов о поэзии, трактат о музыке, несколько поэм, составивших впоследствии диван «Семь корон», (среди них наиболее известная «Лейли и Меджнун», отразившая особый восточный колорит и привлекшая внимание многих поэтов) .

В этой поэме и других своих сочинениях Джами разрабатывает историю любви Ромео и Джульетты, идеи суфийской любви к женщине как ступени любви к Богу. Для суфия любовь двух полов должна быть лишена плотской страсти; страсть правомерна лишь в устремлении к Всевышнему. Так выглядят отношения Лейли и Меджнуна у Джами – как платоническая любовь рыцаря и прекрасной дамы. Эта идея многое проясняет в жизни и творчестве поэтов-суфиев.

В последние годы жизни Джами создаёт «Бахаристан»(«весенний сад») – сочинение-отклик на «Гулистан» («сад роз, цветник») Саади. Книга Джами представляет собой сборник прозаических рассказов, разбавленных стихотворными вставками и являет морально-этический кодекс, т.е. описание того, каким должен быть человек, по представлению поэта. В контексте такого кодекса написана и поэма «Книга мудрости Искандера». В ней Джами продолжает традицию прославления личности Александра Македонского, начатую Фирдоуси, продолженную Низами, и другими восточными поэтами. Поход войска македонского полководца в Индию в изображении Джами был продиктован вовсе не завоевательными целями, а стремлением достичь «земли обетованной», «земли чистых нравов». В европейской средневековой традиции она названа «страной пресвитера Иоанна», в России Беловодьем, в Индии называется «Шамбалой».

* * *

Почему благосклонно внимаешь ничтожным речам

Мимолётных соперников? Я много лет не скрываю,

Что тебя лишь люблю, по твоим сокрушаюсь очам

И цветов наслаждений давно уж нигде не срываю.

Из других родников не пытаюсь напиться воды;

Наклонившись, целую твои дорогие следы.

Посылаю молитву короткую с облаком-птицей

О свидании долгом, где мы бы могли насладиться.

Отчего не исполнишь Джами сокровенной мечты?

И зачем так охотно другим улыбаешься ты?

* * *

Продай меня кому-нибудь, как своего раба,

Я всё равно вернусь к тебе – такая мне судьба.

Но только в соглядатаи предательств не зови:

Слугою быть приятнее и псом твоей любви.

Сдержать свои желанья уж не хватает сил,

Хотя об этом Господа я много раз просил.

Но Он не отвечает на все мои мольбы

И дымом застилает тропу моей судьбы.

Ты ветреной бываешь, несправедливой, злой,

Хотя я неизменный и верный сторож твой.

Будь недоступной, строгой, стрелой меня пронзи,

Да только расставаньем беднягу не дразни.

Нет приговора горестней, как слышать от тебя:

«Джами, ты утомил меня. Расстанемся, любя!»

* * *

Пьянит мне душу, как вино, твой каждый нежный взгляд.

Глаза же страстные сулят вслед за блаженством ад.

Нет, кроме тела и души, иных для любящих преград.

Но ты придумала в тиши немало разных трат.

Что краше солнце ли луна, не всё ли нам равно.

Места меняют свет и тьма, похмелье и вино.

Полны загадок для Джами твой стан, улыбка, рот,

Хотя достиг, как говорят, я в истине высот.

Спросите, где мне хорошо, здесь или в мире том?

Отвечу там, где ты живёшь, мой настоящий дом.

* * *

Когда из глины и воды Творец меня лепил,

Уже в ту пору снилась ты, тогда тебя любил.

Но не связалась, порвалась святая наша нить.

О, как мечтаю эту связь я вновь восстановить!

Плывут над нами и поврозь двух судеб облака.

Твоей любви не довелось почувствовать пока.

Когда к себе нас возвратит божественный Творец,

Быть может, смерть соединит разрозненность сердец.

О луноликая, прости за грустные слова.

Нет права у меня грустить, но ты всегда права.

* * *

Всё, о чём умоляю тебя, дорогая, внемли!

Всё, что в сердце моём наболело, прими!

Всё, чем мучаешь нежные чувства,пойми!

Ожиданьем любви мою душу, прошу, не томи!

Равнодушье ко мне в своём сердце уйми.

За упрёки и слёзы мои бедняка не клейми.

Пожелтел я от горя и высох. Взгляни на Джами.

Дух его, покидающий плоть, обними, подними.

* * *

Говорю себе нередко: «Не хочу писать стихи,

Не могу я дар Аллаха изводить на пустяки.

Где в сердечном покаянье проведу остаток дней?

Их растратил на потехи опостылевших людей.

Я вникал в дела земные, я в загадки неба вник,

Изучил людские судьбы, прочитал немало книг.

С ритмов, образов, созвучий снял безмолвия печать.

Пустота мне обнажилась, захотелось помолчать.

Я устал писать словами, обесценились слова.

От дурного их обилья тяжелеет голова».

И услышал Голос тихий: «Сожаленья прекрати!

Небом дар тебе вручённый песнопеньем возврати».

* * *

Любят верных красавиц, их хвалят, в супруги берут.

Я же верен таким, кто способен бывает на блуд.

Мне на встречи с подругами этими часто везло,

Без раздумий они и добро совершали, и зло.

Долго думал, зачем выбирал я и действовал так?

Ведь не шут, не смутьян и себе уж, конечно не враг.

Понял я: та подруга, что портит немало крови,

Лишь она-то и знает всю суть настоящей любви.

Завещал нам пророк ежедневный душевный джихад.

Посвящаю газели дарующим небо и ад.

* * *

Ты грудь мою терзаешь. Пожалей!

Твой райский лик бывает адской тенью.

Пронзает грудь мою без промедленья.

Нахмурившийся лук твоих бровей

Твоя ко мне улыбка – редкий гость,

Её встречаю как богоявленье.

Бросаешь взглядом ласковую кость –

Я словно пёс ловлю благословенье.

Печалишься – душа моя в смятенье.

Твои сомненья, смены настроенья

Понятны мне, и ты меня пойми:

Я чувствую: назначен Провиденьем

На вечное тебе повиновенье,

А это честь и счастье для Джами.

РАЗГОВОР С КРАСОТОЙ

«Воскрешаешь из мертвых. Ты, право, сильнее Христа».

«И не стою вниманья», – в ответ говорит Красота.

«Не могу , не хочу из капкана уйти твоего».

«Ты же знаешь, насильно давно не держу никого».

«Я стенаю от боли, от неразделённой любви».

« До меня не доходят стенанья и стоны твои».

«Моё сердце в крови. Прогони мою боль, исцели!»

«Невозможно без ран обходиться в пределах земли».

«Коль не можешь помочь, хоть печали о счастье лиши».

«Ты бы мог что скромнее и проще просить для души».

«Сокровеннее друга тебе, –говорю,– не найти.

-Ты – не друг мне, Джами, – отвечает, – скорей уходи.

* * *

Утёсы каменные стон мой сотрясает.

Цветок от слёз моих на глине расцветает.

Мерцают слёзы и в следах от твоего коня.

Зачем, любимая, покинула меня?

Что остаётся? Подчиниться горькой доле?

Ждать исцеленья от несносной боли?

Ты сердце рассекла, подобно острому мечу.

Шепнула второпях: «Я поцелуем заплачу».

Но это я во сне уста твои целую.

Вчера услышал похвальбу такую:

В саду расхвастался сиреневый бутон,

Что расцветёт и красотой поможет он.

Мне тяжко было слышать это рядом.

Боюсь, сирень побьёт сегодня градом.

О, сколько для меня ты совершила зла !

Что за полвека накопил, ты разом забрала.

* * *

Я пьян с утра, целую ручку у кувшина.

Причуду эту равнодушно терпит глина.

Не осуждай меня, умолкни, наконец!

Закуску принеси. Хотя бы леденец.

Я понимаю, мы живём в эпоху прозы.

Зачем ей свечи, мотыльки, певцы и розы?

Всё это позабытый веком бред.

Я не забыл тебя, иного счастья нет.

Юродивых похожих дети дразнят.

Ты вышла замуж, отмечаю праздник.

Вином в кувшине, выпитым до дна.

Была ты у меня одна, всегда одна.

Теперь с пустым кувшином стало двое.

Держись, Джами, не падай, грустный воин!

* * *

Не медли, виночерпий, разливай!

Ещё не пост, не время рамадана.

А ты, Джами, газели распевай,

Помалкивать певцу пока что рано.

Я счастья и покоя не ищу:

Ведь я влюблён, и мне совсем не странно,

Что в сердцу у меня зияет рана.

Любовь подобна острому мечу

В руках любимой. Горевать не стану,

О милости Создателя молить.

Куда милее рог вина налить,

Окутать чувства розовым туманом.

В любом несчастье счастье находить

И трезвым быть, когда бываю пьяным.

* * *

Клеймо на сердце у меня, огонь нерадостный горит.

Скажи: печальный цвет огня тебе о чём-то говорит?

Вчера обмолвилась ты мне, что я любим тобою был.

Я и сегодня весь в огне. Не «был» – всегда тебя любил.

Мне говорят со всех сторон: «Любовь пройдёт, как и краса».

Но я тобой одной пленён. Одни влекут меня глаза.

Не помню, сколько лет в плену, какой любви назначен срок.

Свою не чувствую вину, что стал безумен, одинок.

* * *

Глаза закрою – ты передо мной.

Глаза открою – снова образ твой.

Во сне ли, наяву, и днём, и ночью.

Ты мнишься мне то солнцем, то луной.

* * *

Вы как свиньи в грязи утонули по уши,

С каждым веком становитесь хуже и хуже.

Мир повсюду простёрт в красоте, в чистоте.

Почему выбираете грязные лужи?!

* * *

Где истина, где ложь – не разберёшь.

Повсюду маски, скорлупа, делёж…

Но не позволь, чтобы тобою правило унынье.

Ищи ореха суть в ударах молотка.

* * *

Не принимай мирских даров беспечно,

Когда грязна дающая рука.

Дары растают, все они не вечны,

А имя опозоришь на века.

* * *

Не позволяй позорить бранью рот;

Он создан не для сброса нечистот.

* * *

Ешь так и столько, чтобы тело

Погибнуть от еды не захотело.

* * *

От зависти ослепнуть могут разом

И оба глаза, и душа, и разум.

* * *

Заблудший муж спеши не к той,

Что ум смущает красотой,

Но к той, кто мудрости научит

И станет вечною женой.

* * *

В смертный час я скажу голове: «До свиданья!

Час приходит идти под топор расставанья.

Ты не вечная искра Большого Огня,

Что горит у Вселенной в её основанье».

* * *

День и ночь я провёл в размышленьях о судьбах травы,

Что она зеленела, а к осени сделалась прахом, увы.

Что один только миг её жизни бездумной

Драгоценнее долгих сомнений и дум головы.

* * *

Джами, сей мир с его потоком мелких нужд

Был с юных лет твоей природе чужд.

Никто поэзии тебя не обучал,

Ты в лодке жизни сам нашёл её причал.

Добился почестей при помощи стихов,

Не дал себя зарыть под груды пустяков.

Богатству не служил, был даже рад,

Что пуст карман и неказист халат.

Под ураганом жизни в грязь не лёг,

Стал крепким деревом твой слабый стебелёк.

* * *

Не забывай, Джами, что правит в этом мире

Небесный круг через число четыре.

Творенье его звёздного ума:

Весна и лето, осень и зима,

За ночью утро, дальше – день и вечер,

Печаль и радость, расставанья – встречи…

Тобой же управляет цифру два.

Хозяйка тела – смерть; душа всегда жива.

* *

Каждый день приближает нас к таинству склепа.

Не считай себя телом упрямо и слепо.

Ты – душа. Дай свободу и ей, и себе.

Тело скроется в склеп, ты отправишься в небо.

* * *

Чем громче шум о чём-то и нарядней форма славы,

Тем суть предмета превращается в предмет забавы.

* * *

Не скрой от глаз небесного Владыки

Ни одного греха и повинись.

Грех скрытый, даже самый невеликий,

Потянет душу неизбежно вниз.

* * *

Стань облаком добра, ковшом дождей

И, жив пока, пролей их на людей.

* * *

Когда о подданных не хочет думать шах,

Престол и трон утонут в мятежах.

* * *

Чем выше лестница отличий и чинов,

Опаснее для ног кружение голов.

Муж мудрый не поставит ноги выше

Прикрывшей голову его небесной Крыши.

* * *

Пиши, Джами, пиши свои стихи;

Их совершенством искупи грехи.

* * *

Коль честен в жизни, что бы ни случилось,

Тебя найдёт в греховном мире Милость.

А если змеи сделались соседями,

Не надо говорить о милосердии,

* * *

Когда испортит дружескую жизнь

Твой лучший друг, от споров воздержись,

Тем более от мстительности зверя.

А с другом разойдись, не закрывая двери.

* * *

И жажду не запить солёною водой,

И дурь не поумнеет, сделавшись седой.

* * *

Когда стираешь в грязной луже платье,

Не жди от чистоты распахнутых объятий.

* * *

Кому весь мир – иллюзия одна,

Тому фантом и солнце, и луна.

Тот видит всюду плод воображенья,

А истина ему всегда темна.

* * *

Увидев, я сравнил тебя с луной,

Услышав, – с солнцем, с дивной тишиной.

Ты столь чиста, прекрасна, многолика,

Что стала вровень с истиной самой.

* * *

Лишь Истину способен я любить,

Как выбор в жизни: быть или не быть;

Но и зерна Её не купишь этой жизни,

Чтоб в Ту с собой в кармане захватить.

* * *

Ты к Солнцу тянешься всем существом своим.

Стань добрым, как Оно, – сам сделаешься Им.

Наш мир растёт на почве доброты.

Ты возразишь: везде следы беды.

Не стану спорить, но беда бесплодна,

Тогда как доброта даёт плоды.