Не осуждай свою эпоху,
Он нужен был нам страшный век,
Чтоб глубже поклонился Богу
Его предавший человек.
Чтобы вскричал:
— Нет сил отныне
Лежать в грязи, тонуть в крови!
Я жажду, как воды в пустыне,
Покоя, чистоты, любви!

* * *
Последний вольер стоял в стороне от остальных. Его территория, покрытая чёрным пеплом, выглядела словно поле боя после тяжелой артиллерийской подготовки. Зачерпнув пригоршню пепла, Пётр увидел, что весь он состоял из останков мух. Сложив лапки на груди, мухи спали вечным сном.
Внутри вольера в беспорядке валялись опоры линий электропередач, искорёженные трансформаторные будки и прочие атрибуты некогда хорошо отлаженного хозяйства Мороженого Голавля. Но прозрачный павильон из литого стекла полностью уцелел, как и пульт управления энергосистемой. За ним восседал уже знакомый нам хозяин холдинга. Он мало изменился. Чуть поседела рыжая чёлка да несколько опали румяные щёки, однако в глазах цвета маренго горел прежний решительный и в то же время ироничный огонёк. А в углу вольера, возле металлической решётки, возвышался монумент сэра Дарёное Чучело. Он, как и в демократически-холдинговую эпоху, опирался головой на плиту из черного лабрадора, а ногами поддерживал кусок голубого мрамора. Глаза сэра Чучело медленно и задумчиво вращались.
Из генетической памяти Петра моментально встали картины прошлого. Голавль тоже узнал своего знакомца по виртуальному миру.
— Кажется, мы с вами где-то встречались? — спросил он.
— Кажется, так, — подтвердил Пётр.
— Мне помнится, в той жизни вы были человеком искусства?
— Вы не ошиблись. Но теперь я чиновник по вопросам миграции.
— Из последних угодили в первые.
— Ну, не в первые, где-то в серёдку.
— А к нам с какой целью?
— В служебную командировку.
— Очень интересно. Какой служебный интерес мы вместе с Чучелом моем представлять для вас теперь?
Пётр объяснил и добавил при этом, что оба обитателя вольера располагают перспективой попасть в Амазонию.
— Исключено для нас обоих, — отрезал Мороженый Голавль.
— Почему же, сэр?
— Для начала, очень прошу, не называйте меня сэр. Зовите просто Chub.
— Эпоха сэров закончилась, и морозить больше некого, я правильно вас понял?
— Вы поняли меня абсолютно верно.
— Но поездку в Амазонию тем не менее исключаете? Из принципов или по прагматическим соображениям?
— Такая поездка невозможна. Джордж меня не примет. Я ведь не справился с его задачей. И потом посмотрите на мои ноги. Они, как и прежде, прикованы к этому окаянному месту. Моя карма полностью не закончена. И ещё хочу вам сказать, — Голавль пристально посмотрел на Петра, — у меня нет желания продолжать отношения с господином Абсурдом.
На этих словах он повернулся к пульту и нажал кнопку. Свернутые на потолке павильона жалюзи зашуршали и упали вниз. Павильон погрузился в полную темноту, которую Голавль тотчас оживил зажжённой свечой.
— Вы меня поражаете! — воскликнул огорошенный Пётр. — Говорите, что решили порвать отношения с господином Абсурдом и продолжаете устраивать эту нелепую новогоднюю светомаскировку...
— Плачу последние долги.
— Отключать некого, принялись за себя?
— Именно так.
— А что же сэр Дарёное Чучело? Может быть, он сам определится с поездкой? — Пётр повернулся к монументу.
— Зовите его тоже коротко — Guy. Сейчас мы спросим. Что, май френд, поедешь к Жоре в новые Соединённые Штаты?
Чучело печально смотрел на друга, не отвечая.
— Проголодался, бедняга, молчишь. Сейчас я тебя покормлю.
Голавль вынул из ящика письменного стола пачку долларов и ловко бросил её к подножию монумента. Чучело отправил доллары в рот. Его взгляд повеселел.
— Запасы долларов заканчиваются, — пояснил Голавль, — а сроки перехода на молоко еще не наступили. Вот и худеем оба. Так что же, дружище, поедешь в Амазонию?
Чучело отрицательно покачал головой.
— Мы давно обсудили наши дела вместе, — сказал Голавль, — и пришли к выводу, что продолжать старую жизненную линию не имеет смысла.
— Полное покаяние? — спросил Пётр.
— Вы иронизируете, — с глубокой горечью отозвался Голавль, — потому что вам нашу жизнь не понять. В одной старинной пьесе герой говорит профессору: вам дорог свет, потому что вы знаете, что такое свет, а я тянусь к свету, потому что знаю, что такое тьма. Со стороны наша жизнь, конечно, выглядит, как весёлая пьеса. Но попробуйте посидеть всю жизнь за этим проклятым столом, выполняя эти глупейшие манипуляции... Мой друг натёр на голове кровавые рыночные мозоли. Разве можно так жить по своей воле? Мы и рады бы забыть прошлое, да судьба не даёт. Передайте вашему правительству, что мы готовы на любую работу, когда закончится наша карма. Могу командовать любым магазином, работать продавцом в киоске. Но только здесь. Никакой Амазонии, никакого Сатурна. Так, май френд?
Сэр Чучело согласно похлопал влажными глазами.
У Пётра тоже выступили на глазах слёзы. Прощаясь, он тепло обнял терпеливо отбывающих карму друзей. Голавля этот жест так растрогал, что он пытался вручить Петру пачку долларов, горячо убеждая, что в Амазонии они пригодятся.
— Вы сами на голодном пайке сидите, — запротестовал Пётр. — Доедайте свои доллары и поскорее переходите на молоко. До свидания, джентльмены, увидимся где-нибудь, очень хочется верить, в лучшей обстановке.
Он уже повернулся уйти, когда Голавль остановил его вопросом:
— Вы знаете, где сейчас та женщина, с которой вы когда-то посещали меня?
— ???
— Она здесь в соседнем городке.
— Откуда это вам известно?
— Она несколько раз бывала у нас вольере. Она поддержала нас. Она...— Голос Голавля прервался с трудом сдерживаемыми рыданиями. — Она — ангел, богиня...