Земная кровь струится без конца
Для клевера, пырея, чабреца.
Трава склоняет стебли под косу,
Чтоб накормить корову и козу.
Глаза коровы отчего грустны?
Мы все её беспутные сыны.
О человек! Не ошибись в судьбе —
Цепь жертвы не замкнулась на тебе.
Песчинка в океане Бытия,
Во власти мощных сил судьба твоя.
Волны барашек, короток твой путь,
Но ты вмещаешь океана суть.
Познанье — цепь.

Схватившему звено
От топоров судьбы уйти дано.
Бессмертья ветры бьют ему в лицо,
Когда вращает вечность колесо.
Всё повторится в колесе миров:
Цветенье трав, задумчивость коров,
Ребенка смех, страданье мудреца,
Влюбленных трепет, мужество бойца,
Вершин тобою пройденных завет.
Но позовет однажды дальний свет
Иных миров и несказанных звезд —
И в сердце не сдержать молитв и слёз.
* * *
Вылетев из города, путешественники всю ночь мчались над тёмной, усеянной светящимися гнёздами поселений землёй. Утром поэт увидел море с курортным посёлком на берегу. На окраине посёлка у самой береговой полосы выделялся хорошо знакомый белый особняк — Дом творчества писателей, где поэт не однажды проводил лето.
За столом у окна сидел человек в майке. Перед ним стояли компьютер с принтером и стакан с остывшим чаем. Творческое дело явно не шло, потому что на голубом дисплее светилось пустое пространство, а человек рассеянно наблюдал за прибоем, штурмовавшим каменную стенку набережной.
— Взгляни на его грудь, — сказала Фея.
В лучах яркого южного солнца поэт без труда разглядел большое тёмное пятно, шевелившееся в груди человека.
— Мухи?
— Они самые.
Фея притронулась к груди человека. Пятно распалось на множество черных точек. Мухи покинули грудь человека и закружили по комнате. Человек запрокинул голову, посидел некоторое время в задумчивости, глядя на люстру, потом склонился над клавиатурой компьютера, и его пальцы застучали по ней.
— Та же история, что с детьми, — улыбнулась Фея. — С одной разницей — спустя некоторое время он отправится в буфет «расслабиться». И мухи возвратятся к насиженному месту. Эта история продолжается несколько лет.
— Неужели все эти годы он пишет с твоей помощью?
— Он пишет роман о самопознании.
— У меня было немало знакомых фантастов, — не без ехидства заметил поэт. — И юмористов.
Фея бросила на него быстрый взгляд:
— Себя в нём не узнаёшь?
Поэт промолчал.
— Очень многие взрослые поступают друг с другом, как дети с куклами, — продолжала Фея. — Наставляют других в житейской мудрости, которой не следуют сами... И всё-таки когда-нибудь он сумеет познать себя.
— Ты уверена?
— Иначе я оставила бы его в покое. Он уже знает кое-что и, мне кажется, напишет неплохую книгу. Этот роман может обратить внимание людей на некоторые неотложные проблемы.
— Ты хочешь сказать, что мы многое знаем теоретически, но мало умеем?
— Знать и уметь — одно и то же. Этот человек знает силу постоянства. Он настойчиво добивается своего. У него пока не получается, и он пишет об этом честно. Постоянство усилий и честность — уже неплохо. Совсем неплохо. Очень многим людям не хватает умения честно поглядеть на себя. А с таким человеком можно работать. В этом веке мы инициировали издание множества книг по самопознанию. Мы дали людям большую информацию, которая до тех пор хранилась в секрете. Люди гордятся, что живут в информационном веке. Они даже Бога называют иногда всеобщим информационным полем. Но, к сожалению, наша информация чаще всего остаётся только предметом любопытства. — Фея перевела взгляд с собеседника на стол, за которым работал писатель, и вновь обратилась к поэту. — Посмотри на дисплей.
Пока они разговаривали, писатель набрал на компьютере целую страницу текста и теперь выправлял ошибки, подчёркнутые умной машиной красными и зелёными волнистыми линиями. Он задержался на слове «благоотдача». Какие клавиши писатель ни нажимал, красная полоса на дисплее не исчезала — такого слова в памяти компьютера не было.
Фея улыбнулась:
— Потому что такого слова нет в человеческом обиходе. В письмах, в телефонных звонках, при встречах вы на тысячи ладов склоняете слово «благополучие», желая его другим и, прежде всего, себе. Но никому в голову не приходит пожелать другому человеку благоотдачи. А ведь если хочешь получить благо, кто-то его должен дать.
— Для этого существуете вы, — усмехнулся поэт.
— Мы не отказываемся от этой роли. Но хотим что-то получить и от вас.
— Например?
— Например, мысли признательности, чувство благодарности, хотя бы краткую молитву утром и вечером.
— Так мало?
— Но мы и этого почти не получаем. Наши энергии идут в одну сторону — в бездонную яму вашей затянувшейся инфантильности. Нет обмена энергиями, наша благодать и ваше благополучие превращаются в бессмыслицу.
— И тогда вы насылаете на нас бедствия.
— Мы никогда этого не делаем. Мы только временно отступаем, и даем возможность вам действовать самостоятельно.
— Понятно. Чтобы мы одумались. Слово «одуматься» можно найти в памяти компьютера, но не в наших головах. Зачем вы тогда так загружаете нас информацией о самопознании, если распорядиться ею, как надо, мы не можем?
— Пока не можете.
— Почему?
— Мы вам не даём сил для этого. За некоторым исключением.
— Ещё раз почему?
— Всё по той же причине, что, подрастая, ребёнок меняет игрушечный автомат на настоящий. Сегодня любое знание используется в первую очередь для убийства. Но кровавая эпоха на земле закончена. Мы закрываем её, оберегая землю. Убийства зашли так далеко, что на очереди Земля…
— Не дадите нам воевать?
— Не дадим. По крайней мере, в прежних масштабах.
— Кто вы?
— Такие, как я, — Фея помолчала и добавила: — С помощью таких, как ты.
— Я плохой помощник, мало думал до сих пор о Боге.
 Нас такие прежде всего и интересуют, не слишком рассчитывающие на нас. Мы иногда оставляем людей без попечительства, допускаем даже атеистические эпохи, чтобы только возбудить человеческую самодеятельность.
— В эти эпохи мы такое творим!..
— Конечно, одни катятся в бездну, зато другие обретают путь…
* * *
Не остановишь в умысле мерзавца
Увещеваньем благородным, но
От умысла он может отказаться,
Ударившись о собственное дно.
И если ты ему в минуту боли
Протянешь руку, распри позабыв,
Отступит зло, отступит поневоле,
Хотя бы и во временный отлив.
Но множатся зеленые орехи
На русской ветке, всё ещё живой,
В срок не созрев, без горя и без смеха
Кивнут любому ветру головой.
Без разницы им, где добрей, где злее
Добро и зло творят свои дела
Таких оставь, покуда не созреют
Хотя бы до решительного зла.
* * *
Цель Эволюции
Мы были углем обжигающим,
Золой кострища неживой,
И динозавром, всем мешающим,
И всем помощницей травой.
Громадным тигром саблезубым,
Святым отшельником в скиту,
Свирелью нежной,
Гунном грубым,
Поднявшим меч на красоту.
Смиренным сеятелем хлеба,
Душою вросшим в свой посев,
Певцом, чье сердце жаждет неба…
И мы рождались этим всем,
Чтоб всё вместив
И всё изведав
Вблизи, вдали, вверху, в глуби,
Всё увенчать в себе победой
Всепоглощающей любви.