Гийом Аполлинер (Guillaume Apollinaire) (1880-1818) |
Псевдоним поэта, поляка по происхождению, Вильгельма Аполлинария Костровицкого, переиначенный на французский лад из его двойного имени. Род Костровицких принадлежал к высшей польской аристократии, но в Польше будущий поэт не жил, детство провел в Италии, учился во Франции, писал в Париже и на передовой, в окопах Первой мировой войны. Короткая жизнь Аполлинера насыщена многими бурными событиями, он сотрудничал с яркими и противоречивыми людьми, с такими же противоречивыми направлениями в искусстве. Был одно время адептом «автоматического письма», участвовал в сюрреалистических изданиях, а также в скандально известных акциях вместе с композитором Эриком Сати и художником Пабло Пикассо , теоретизируя и создавая «новое искусство», вся «новизна» которого сводилась к реанимации нравов поздних Древней Греции и Древнего Рима. Все творческие зигзаги Аполлинера, а также испытанные им влияния, в том числе сильнейшее влияние поэзии Рембо, закончились благополучно. Он вырулил к самостоятельности, взял высокую планку поэзии, вошёл в десятку (может и меньше) крупнейших поэтов Франции. Но жизнь оборвалась рано, трагически. Поэт получил осколочное ранение в голову на войне, скончался после трепанации черепа.. Жизненный и творческий путь Аполлинера очень напоминает судьбу Николая Степановича Гумилёва, с которым они прошли по жизни почти синхронно. МОСТ МИРАБО Под мостом Мирабо тихо плещется Сена всё уносит с собой лишь одно неизменно вслед за грустью веселье идёт непременно. Мы глядим в молчаливую даль, с нами вместе безмолвна печаль. Мы вложили друг другу ладони в ладони. Это мост наш, и пусть под мостом не утонем. Может счастье когда-нибудь где-то догоним, А пока мы глядим в равнодушную даль с нами вместе безмолвна печаль. Уплывает любовь, как бегут эти воды повинуясь извечным законам природы. Как томительны дни, как медлительны годы. Изучаем безвестную даль, С нами вместе безмолвна печаль. Под мостом Мирабо снова плещется Сена вновь часов и недель бесконечная смена Лишь одно остаётся всегда неизменно мы глядим в беспросветную даль с нами вместе безмолвна печаль * * * Попрощаемся, молча, без звука. Лето кончилось. Осень Пора. Вряд ли завтра увидим друг друга. Не забудем, что было вчера. ОСЕНЬ Сквозь туман проступают крестьянин и бык. Дождь весь день моросит, и не видно в тумане, как упрямится бык, как мурлычет крестьянин песнь про степь, где в снегу умирает ямщик. Осень лето убила, и что теперь станет сообщать не торопится ветра язык. В ТЮРЬМЕ САНТЕ (ЗДОРОВЬЕ) Раздели, выдали одежду, ввели поэта в новый дом, который подарил надежду; «Что ж, привыкай ко мне, Гийом. Я не скажу тебе: воскресни, я прикажу тебе: живи, вздыхай, пиши в неволе песни, о девушках и о любви». * * * Живу, пока ещё не помер. А вот о воле позабыл. Теперь я не Гийом, я - номер. Когда-то странствовал, любил… Взглянуло солнце сквозь решетку на то, что я теперь пишу, отбило у меня охотку вздыхать о том, чем дорожу. Поскольку я услышал гаммы, что сотрясали потолок. Под коваными сапогами пришлось укрыться в уголок. * * * И Хронос нудно задремал в моём неласковом жилище, похожем то ли на кладбище, то ль на картофельный подвал, где я зевал, страдал, писал. * * * Шум городской отсюда слышен. Но из окошка мой зрачок узреть лишь может угол крыши и неба крохотный клочок. Уходит день, приходит вечер. Луна является в окне. Мой разум чист, свободен, вечен. Мы с ним теперь наедине. ИЗ ПИСЕМ ЛУ * * * Дым над столовой сливается с тьмой, струи вина – с нарастающим гулом. Завтра мы вместе отправимся в бой с теми, кто пьёт а этом зале сутулом. Вместе мы будем скакать под дождём, слушать приказы и трубы горнистов. Вместе, быть может, и смерть здесь найдем, в местности этой, раскисшей и мглистой. Но не торопимся мы умереть и, повинуясь законам немногим, жадно на женщин спешим поглядеть, если вдруг встретятся нам на дороге. Ты извини уж… Добавить могу, что с молодой нерастраченной силой все мы сегодня в великом долгу перед судьбой нашей Франции милой. ЕСЛИ Я ТАМ ПОГИБНУ Если я упаду у переднего края, ты недолго поплачь обо мне, дорогая. Быстро высохнут слёзы, и дай только срок, где упал я, поднимется красный цветок. Растворит мою память малиновый воздух, на закате окрасятся кровью моря, и рубинами вспыхнут далёкие звёзды, и наполнится алою силой заря. Я приду к тебе утром, живой, невесомый, обниму и прижмусь, зацелую уста. Ты со мной не состаришься, станешь весёлой, да, останешься вечно юна и чиста. Это кровь моя брызжет и мир обновляет, словно солнце, свершает свой огненный круг. О творениях новых своих объявляет. Я тебя не забуду, мой ласковый друг. Но и ты вспоминай, ну, хотя на мгновенье, тот волшебный огонь наших долгих ночей… Моя кровь превратилась в прозрачный ручей. Ты о том не горюй, благотворно забвенье, если только в бреду родилось вдохновенья. * * * Пишу тебе, закончу или нет… Зовёт труба готовиться к атаке. Смотрю на фотографию – в ответ она мне улыбается во мраке. Давно вестей твоих не получал. Жива ли, беззаботна, как когда-то? Тобой была любовь обещана солдату. Близка ль тебе подобная печаль? О Лу, сокровище моё, моё страданье! Теряется твой голос вдалеке, глаза твои скрываются в тумане, мой карандаш ломается в руке. Целую прядь волос – любви твоей залог, что мною так заботливо хранится. Твой милый голос вот уже замолк, и моего письма закончена страница. Прощай, о Лу, глаза мне слёзы застят, тебя быть может, не увижу никогда. Между тобой и мной военное ненастье, меж прошлым и грядущим ни следа… Трубит труба в честь нашего труда. * * * Сержанты со смехом сражаются в шашки, над ними девчонки склонили кудряшки. Солдаты из гильз мастерят себе фляжки. Два холмика рядом, на них две фуражки. Зато в офицерской столовой стрельба Бутылок с вином из Шампани. Судьба сегодня повисла у нас на цепочке, что ты подарила. Последние строчки пишу тебе, Лу. А туманы редеют. В снегу виноградники. Небо седеет. ПИСЬМО ТРИСТАНУ ДЕРЕМУ*, ВОСКРЕСШИЙ Пишу вам с похмелья и между боями. Напрасно Париж восхищается нами, едва из нас боши не сделали труп, И вот напились после боя в отруб. Служу ездовым в орудийном расчёте, здесь легче, чем ноги мозолить в пехоте. Спасает щиток при ответном огне, и пяткам удобней верхом на коне. Мне ваши стихи передали сегодня. Давно не читал ничего благородней. Их вслух огласил – прослезился расчёт, такой вы нам всем оказали почёт. Пишите, какие события дома. пока я живой, вспоминайте Гийома. *Тристан Дерем- (наст. имя Филипп Юк; 1889–1941) – французский поэт, принадлежавший к литературной группе» поэтов-фантазистов».
|