|
Крупнейший французский поэт, эссеист, философ, автор многочисленных эссе и афоризмов, посвященных искусству, музыке, истории. Член Французской Академии, он до войны представлял Францию в Лиге Наций, выступал с лекциями о культуре, разъезжая по странам Европы.
Начало творческого пути ознаменовано сильным влиянием поэтики Малларме. Желая уйти от опеки учителя, обрести собственный голос, Валери на целых двадцать лет, по его признанию, уходит в «монастырь собственной души». Но выходит из идейно-экспериментального заточения с ещё более усложненным и «тёмным» символистским арсеналом. В отличие от Стефана Малларме, пришедшего в результате формальных поисков к простоте, Валери сделал «праздник перемены форм» своим культом. В этом смысле его стихи не отличаются эмоциональным богатством, это все-таки по его собственному определению «поэзия мысли», зато в области формы они достигают порой верленовского совершенства.
Обращение поэта к духовному миру Леонардо да Винчи, к Платону и к философии Востока отнюдь не предмет книжного любопытства, это выражение его напряжённых духовных исканий.
В годы оккупации Франции гитлеровцами Валери вёл себя вполне достойно, не пошёл на сотрудничество с правительством Виши, печатался, сохраняя независимость взглядов, и был одним из лидеров интеллектуального Сопротивления, чем заслужил глубокое уважение да Голля. Выступил с надгробным словом на похоронах философа А.Бергсона, не принимавшего фашизм, в оккупированном Париже в 1941 году. Похороны самого Валери в 1945 году состоялись по протоколу генерала и стали явлением национального траура.
КЛАДБИЩЕ В МОРЕ
Мелькают в соснах призраки и птицы,
На ветки ветер медленно садится.
В седых бровях прозрачная вода
Таит неугасимое мерцанье
И глубины подводной созерцанье,
Где шум земной не слышен никогда
О, вечная вечерняя прохлада!
О, тайная нерасхитимость клада!
Здесь не у дела расторопный вор.
Я здесь дышу своим грядущим дымом,
Пою хвалу загробным серафимам
И славлю праздник перемены форм.
Священный дом, где отдыхают души,
Отвоевав его у буйной суши.
Ряды гробниц. Мне этот остров мил,
Одетый в камни. в изумруд растений,
Здесь мрамор охраняет святость теней
И дремлет море у ступней могил.
Большое море благостных пророчеств.
Оно нам всем оказывает почесть
Сияньем отражённым вечных звёзд,
Чередованьем тишины и бури
И тем, что в неразгаданной лазури
Змий вечности закусывает хвост.
Подул нам ветер – будем жить, так надо.
Но Книга- Жизнь захлопнула громаду –
И мы летим куда-то от земли.
Где шелестят ещё её страницы,
Мелькают светотени, люди, птицы
И всё ещё пасутся корабли.
РОЖДЕНИЕ ВЕНЕРЫ
Ещё не одолев преджизненный озноб,
Исторгнутая в мир из материнской бездны,
И пену не стряхнув, глядит в простор небесный,
Откуда солнце шлёт лучей весёлых сноп.
Ещё не стала речь её уверенной и бодрой.
Улыбка не коснулась милых уст,
Не явлена в повадках гамма чувств,
Не сделались волнующими бёдра.
Ещё песок прибрежный вслед за ней
Во вмятинах таинственных ступней
Не высох, но уже она вступает в царство…
И взор её уклончивый горит,
В глазах смешались озорство и стыд,
Огонь и нежность верность и коварство.
ОРФЕЙ
Сражаюсь с музой. В качестве трофея
Видение горы приходит, а под ней
Я вижу молчаливого Орфея
В сиянье ярком солнечных огней.
Но вот Орфей запел – и гром камней,
Что падают с горы, окрест несётся.
И этот гром смущает даже солнце,
К нему взывают жалобы теней.
Колышется бесчувственная твердь,
Спасается безжалостная смерть,
Заслышав торжествующую лиру.
Поёт поэт, ликуя и скорбя,
Он строит храм, он строит сам себя,
Провозглашает жизнь мятущемуся миру.
ВИНО ПОЭЗИИ
Когда я пролил в океан
Своей поэзии вино
Под небом позабытых стран,
Лилось случайно ли оно?
Или таинственная Сила
Моею двигала рукой,
Строку рождая за строкой,
Душой моей руководила?
Понять пытаюсь я, трезвея,
Пока их ветер не развеял,
Клочки моих нетрезвых снов.
За роем розовых видений,
За пляской разноцветных теней
Узреть гранит святых Основ.
ДРУЖЕЛЮБНЫЙ ЛЕС
Тьму раздвигая нашими плечами
И ветки сосен, мы куда-то шли,
Почти не видя под собой земли,
Шагали в неизвестность и молчали.
Мы шли с тобою через тёмный лес,
В туман творенья мира первозданный,
Храня в душе причудливые планы,
К безумцам расположенных Небес.
И где-то вдалеке мы вдруг исчезли
И вместе неожиданно воскресли
И вновь пошли при звёздах, при луне.
Продолжил лес ветвей своих качанье,
Сиянье – звёзды, ты – своё молчанье,
Мой старый добрый друг по тишине.
|
