|
(О поэзии Юрия Ключникова)
Биография человека, пишущего стихи, и судьба поэта, творца этих стихов – явления разные, Вникая в мир его поэзии, чуткий читатель может ощутить главные духовные вехи её автора, напряжение его жизни, даже «вычитать» определённые свойства его характера: к примеру, улыбчив ли, светла ли его натура – либо он склонен к меланхолии, к сумрачным состояниям души. Но тот же читатель будет немало удивлён, узнав то, что зовётся «биографическими данными» поэта: разница между его образом, представшим в его творениях, и его реальной, во плоти и крови, человеческой личностью бывает космически огромной. Можно ли из стихов Тютчева узнать, что он был дипломатом и цензором? Но у поэзии - другая цель, другое предназначение, И пишущий стихи лишь тогда становится настоящим поэтом (независимо от его масштаба и дарования), когда он осознаёт это предназначение...
Что Юрий Михайлович Ключников почти всю свою жизнь прожил в Сибири – о том говорят многие страницы раскрытой вами книги. Читая её, мы. несомненно, можем ощутить и то, что на его жизненном пути не раз возникали такие преграды и такие ухабы, преодоление которых требовало от него напряжения всех сил и подлинного, не показного мужества. Думается, и люди зрелых поколений, и молодые, не знающие ни светлых, ни тёмных граней того бытия, что было неизбежностью для русского человека в уже ушедшую советскую эпоху, почувствуют по многим стихотворениям этой книги всю сложность и трагизм такого преодоления. Но именно в нём высота мужества перерастает в истинную мудрость. Не ту, которую даруют древние книги и тома мыслителей (хотя и без них не обойтись), но – мудрость, обретаемую сердцем. Тут и вспоминается пушкинское: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать».
В сущности, это и есть та жажда жизни, без коей немыслим русский поэт. Тем более – поэт Сибири, где всё – земля, природа, климат, и,. конечно же, давнее и недавнее прошлое (не говоря уже о том настоящем, которое недаром зовётся новой Смутой) могут ожесточить сердце и затемнить разум, лишить человека способности любить, верить и ценить красоту. Но все эти же стихии ведут человеческую натуру, способную «мыслить и страдать», к самой сокровенной вере, к самой истовой и трепетной любви, пониманию красоты как «воздуха» бытия, К тому пределу, где душа может
...из-под бремени
наших смут тревог, холодов
улыбнуться жестокому времени
откровенной улыбкой цветов.
Восхождение новосибирского учителя, редактора, журналиста ( а ряд лет – волею недобрых сил – и грузчика, ибо куда ещё податься изгнанному за инакомыслие), а затем культурного деятеля Юрия Ключникова к поэзии было и остаётся, по существу обретением веры. Далеко не только в религиозно-философском значении слова ( хотя и в нём тоже, но этому посвящены многие его труды, написанные прозой). Вот, как мне кажется, один из самых болевых моментов его восхождения, запечатлённый стихами:
Я петь уже не в силах о любви,
я должен быть,
я должен стать любовью.
Да, жертвенность, самопожертвование, искупление (даже не своих грехов) – доминанта христианско-православного, то есть русского самосознания. Но ведь для этого человек должен обрести веру в самого себя. В любимых людей, В ту вселенную, что зовётся Россией...
В её высокую и драматичнейшую миссию быть в пространстве \истории мостом между Западом и Востоком. Между жёстким прагматизмом европейской цивилизации – и безбрежным космосом духовных сокровищ, таящихся на землях Азии.. Вот одна из главных линий поэзии, творимой Юрием Ключниковым.
Он пришёл к высокому уровню стиха уже в очень немолодом возрасте. Но это – черта его биографии. Звучание же русской поэзии не знает пределов ни в пространстве, ни во времени, оно – поистине тот дух, который дышит, где хочет, и в сердце мальчишеском, и в сердце «бойца с седою головой». Лишь бы это сердце верило и любило...
Я убеждён, что мой старший сибирский товарищ по перу пришёл в Русскую Поэзию вовремя. Во время, когда России как хлеб насущный, необходимо слово, исполненное мужества и мудрости.. Слово, проникнутое верой и любовью, Его и дарит нам этой книгой Юрий Ключников
Станислав Золотцев
|
