|
Сложив воспоминания на полку,
желаний страстных потушив угли,
любовь ушла, закрыв на ключ светёлку,
ушла, как и положено любви
к себе домой, к той башне сиротливой,
где ей бессрочный обозначен срок,
где не мутят приливы и отливы
прибрежный переменчивый песок.
Заросшая внизу мохнатым илом
не гаснет в небе башня маяка.
Для всех на свете, милых и немилых,
горит её огонь издалека.
Причалившим же к башне не присвоить
трепещущий в тумане огонёк,
пока в одно не превратятся двое –
земля и небо, башня и песок.
***
От грубого житейского жужжанья
скрываемся в молитвенные сны,
усталые уходим каторжане
в блаженный мир сердечной тишины.
Так водолаз глаза на солнце щурит,
когда наверх поднимется со дна.
А рядом беспокойная дежурит
и ждёт его зелёная волна.
***
В молодые дни торопишь жадно
наслаждений резвого коня.
А под старость путник безлошадный
только руки греешь у огня.
Ничего они не удержали.
Потому в свой предзакатный час
повторяешь древние печали,
сказанные многими до нас.
Срок приходит – всё уходит в зиму,
словно флоксы в прошлогодний тлен
Остаётся лишь невыразимость
Божества в потоке перемен.
Как оно вселилось это чудо
в женщину, в цветок, в сиянье глаз?
И куда уходит из сосуда,
где свеча прекрасная зажглась?
Не дано нам ни поймать жар-птицу,
ни понять. И сколько ни грусти,
всё, чем вдох успеет насладиться,
с выдохом на волю отпусти.
Исподволь, свободно и случайно
в небесах кочуют облака,
а из сердца в сердце эта тайна –
женщины,
поэзии,
цветка.
|
