|
Я один, всё тонет в фарисействе.
Б. Пастернак
Замерли в закатном небе тучи,
на Белухе голубеет снег.
Он сегодня светел и задумчив,
как родной, как близкий человек.
Он темнеет медленно и зримо,
грустную улыбку затаив.
Принимай, Белуха, пилигримов
на ночлег
у тёплых ног твоих.
Продолжаем старый поединок
воли русской с западным замком.
На земле, где торжествует рынок,
нам бродить привычней с рюкзаком.
Греет нас надежда -
уцелеют
дом, семья, работа, простота…
И Белуха утром побелеет,
и покинет родину беда.
Верим в безошибочное средство -
дать созреть нарыву, чтобы вскрыть.
Кончилась эпоха фарисейства,
всюду зверь свою являет прыть
Дорог нам, когда ни зги воочью,
наслажденья тайного закон –
никогда не бегать в стае волчьей,
даже если можешь –
вожаком.
* * *
Как родятся стихи?
Из гуденья,
что в груди поднимается вдруг.
Погружает тебя в смятенье
пробудившийся в сердце дух.
И тогда ты цепляешься жадно
за какой-нибудь встречный пустяк.
Можешь розу белую с жабой
повенчать,
и поэту простят.
Наклониться над мёртвой лошадью,
оживить ее, как Бодлер.
Всё, что жизнью под ноги брошено,
в поэтическом варишь котле.
Среди мусорных свалок и молний,
протирая до крови глаза,
ищешь то, что никто не промолвит,
и тебе не дано сказать.
|
