|
Под словами «Караван суфийской поэзии» я имею в виду группу восточных средневековых поэтов, писавших преимущественно на фарси, частично на арабском и тюркских языках, а также тесно связанных с сакральным исламом – суфизмом. Считается, что последний родился примерно в VIII веке, то есть спустя два-три века после появления ислама. Однако целый ряд современных исследователей настаивает на том, что особое мистическое восприятие потустороннего мира сложилось задолго до ислама и что суфии как его выразители существовали много тысяч лет, были духовным ядром почти всех основных языческих культов и даже христианства. А когда основатель ислама пророк Мухаммед начал свою деятельность, то первыми поддержали его и примкнули к его учению.
Сам термин «суфизм» считают производным от арабского «суф»(шерсть) , поскольку суфии носили одеяния из грубой шерсти наподобие христианских монашеских власяниц. Но те же суфийские адепты возводят этимологию «тасаввуф» (суфий) к слову « сафа» (чистота). Некоторые европейские учёные связывают понятие «суфий» с греческим «софия» (мудрость).
Не берусь присоединяться к той или иной точке зрения на этимологию этого слова. Но исторические и филологические споры отнюдь не сводятся к предмету чисто учёных разногласий: - они касаются самой сути суфийской поэзии. В её основе лежит немало имён и идей, связанных с древнеегипетской и древнегреческой мифологией, с платонизмом, с зороастризмом, с основными идеями христианских гностиков, а также с философией древней Индии. За что поэты-суфии на протяжении веков подвергались как еретики суровым репрессиям, иногда чрезвычайно жестоким со стороны официального ислама.
Чем нам дорога суфийская поэзия сегодня? Ответ на этот вопрос кроется в глубочайшем гуманистическом настрое, насущном в наши дни и отличающемся от гуманистической традиции Запада своей одухотворенностью.
Возникновение и существование суфийской поэзии не сводится только к средним векам, как это часто и ошибочно делается. Да, этот период – время ее расцвета, но многие выдающиеся поэты-суфии, например, Мирза Галиб и Инайят Хан писали гораздо позднее, а в Иране, родине суфизма, суфийская традиция в Иране, жива и поныне.
Не стану подробно говорить о суфийских тарикатах – путях религиозного самосовершенствования; сравнивать их, скажем, с практикой наших православных старцев, хотя здесь налицо много общего, как с византийским, так и с русским исихазмом. Читатель сам убедится в этом, знакомясь со стихами «Каравана вечности» от легендарной Рабийи (VIII в.) до почти нашего современника аятоллы Хомейни (ХХ в.).
Десять веков существования суфийской поэзии говорит о многом. Если европейская муза, ведущая своё происхождение не только от греко-латино-византийской традиции, но и от поэтов-арабов, тюрков, и в значительной степени от персов, претерпела очень большие перемены, то идеология и эстетика суфийской поэзии на протяжении веков изменились мало. Это не говорит об отсутствии духовного роста или об однообразии художественных форм их творений. Данный факт, скорее – свидетельство могучей живучести и устойчивости исламских заветов.
Сейчас внимание к исламу приковано, главным образом в политическом и военном смысле. В наши дни слово «халифат» часто звучит как синоним надругательства над этими заветами. Но было время, когда арабский халифат территориально простирался от юга Европы до Китая, а культура ислама была высокоразвитой и блистательной. Она дала мощный толчок к развитию европейской литературы, медицины, астрономии, математики и даже христианского богословия. Имена Омара Хайяма, Фирдоуси, Авиценны, Хафиза, Руми служат до сих пор объектом мирового почитания.
Из мировых религиозных культов ислам - самый молодой и динамичный. Его радикальные секты, объявившие войну Западу и России, обосновывают свой терроризм, а также акты вандализма строчкой из Корана, в которой пророк Мухаммед указал, что поклонники Мусы (Моисея) и Исы (Иисуса) исказили учения первоучителей, и, значит, необходима борьба с ними – джихад. Но подлинный ислам никогда не проповедовал ни терроризма, ни вандализма. Более того, джихад как борьба с неверием, трактуется в официальном шариате прежде всего как усилие по уничтожению неверия в себе, по ликвидации собственного невежества, пороков и недостатков личности (нафса). В суфизме же трактовка джихада как внутреннего усилия – единственная; она, как и в христианстве, исключает все виды насилия.
Усилия души (джихад) по преодолению собственных душевных недостатков человека, а не бесплодные попытки уничтожить их в душах других людей, суфии выдвигают как первоочередную задачу дня. Этот завет пророка Мухаммеда, созвучный призыву Иисуса Христа: «Царство Божие силой берётся», сегодня важен как никогда. Нынешний хаос мира порождён не чем иным как безбожно хаотическими устремлениями людей.
Древние храмы буддистов, античности, христиан простояли на Ближнем Востоке много веков, прежде чем их уничтожили современные вандалы, прикрывшие своё жестокое невежество зелёным знаменем Пророка..
Суфийская поэзия не только стала вершиной поэтического Востока; она, как сказано выше, пробудила жажду к написанию стихов у европейцев. Достаточно сказать, что французское стихосложение отсчитывает свою историю от трубадуров Прованса . Эта область будущей Франции граничила с Испанией, которая, в свою очередь, на протяжении веков находилась под владычеством мавров (арабов). Канцоны трубадуров Прованса написаны под сильнейшим влиянием арабской поэтической культуры. С данным фактом я столкнулся, когда переводил ранних поэтов Франции: Кретьена де Труа, Бертрана де Борна, Арнаута Даниеля и других. Даже гениальный Франсуа Вийон при всей своей самобытности сохранил некоторые элементы метрики, и способы рифмовки, заимствованные у арабов. Для меня также несомненно, что сонет как форма ведёт происхождение от суфийской газели. Стихи ряда персидских поэтов, в частности Джами (они часто состоят из 14 строк) – явное тому доказательство.
Влияние суфийской культуры на Европу шло не только со стороны завоеванной арабами Испании, но и во время средневековых крестовых походов. Почему-то упускается из виду, что рыцарство Испании, Франции, Германии столкнулись в боях за гроб Господень с восточной культурой куда более развитой, чем тогдашняя европейская. Рыцарская «куртуазность» средневековой Европы – в значительной мере продукт, созданный культурой Востока. Культ Прекрасной Дамы возник под бесспорным влиянием суфийской традиции. При этом у суфиев он куда глубже, чем у европейцев. Для европейского рыцаря Прекрасная дама – либо абстрактное существо, либо реальная женщина (королева или иная высокопоставленная особа) – предмет платонических воздыханий и посвящений. Жена не может быть прекрасной дамой.
Для суфия любая возлюбленная – Божество. Любовь земная и небесная у европейцев раздвоена, тогда как у поэтов-суфиев она – единое целое. Платоновские идеи Эроса, мужчины и женщины как двух разделённых Богом половинок для воспитания высокой любви и преданности, получили в суфийской поэзии великолепное воплощение. Этот художественный пример, не имеет мировых аналогов! Единственное исключение в русской традиции пожалуй, Пушкин, чья жизнь и творчество поразительно близко духу суфийской традиции, хотя наш поэт никогда не занимался ее специальным изучением.
Свидетельство интуитивной близости творчества Пушкина суфийскому мироощущению – не только стихи, посвящённые Наталье Гончаровой или А.П. Керн, но вся его любовная лирика, включающая в себя мотивы разочарования, страдания, ссоры, расставания, недостижимости идеала – неотъемлемые составляющие единой для суфиев Любви.
В европейской прозе такой пример показал, может быть, лишь Сервантес.
Сборник «Караван вечности» выстроен в виде трех разделов. Основную часть книги составляют переводы суфийских поэтов (основная часть книги).Второй раздел объединяет переложения прозы мастеров, принадлежащих к различным суфийским орденам и притчи о Ходже Насреддине. Материалы, отобранные таким образом свидетельствуют о том, что суфизм вовсе не является занятием обособленных религиозных интеллектуалов, но «vox populi» народов Азии. Переводя прозу о Насреддине в стихи, я старался максимально точно сохранить мысль первоисточника, освободив тексты от многочисленных повторений и плеоназмов. Третий, не очень большой раздел содержит мои стихи на темы ислама и суфизма, различные подражания суфиям, которые я писал в течении жизни. И четвертый раздел – это большая статья моего сына С.Ю. Ключникова о суфизме и суфийской поэзии и справочно-биографические материалы – биография, содержание сборника на английском языке или summery, указатель стихотворений.
Скажу несколько слов о собственных принципах работы переводчика. В отличие от предыдущей книги французских переводов «Откуда ты приходишь красота?», при работе над которой я имел дело с языком оригинала, я создавая эту суфийскую антологию, пользуясь подстрочниками, поэтическими переводами, сделанными до меня, а также комментариями русских и зарубежных востоковедов. Потом я уходил в мысленное погружение, пытаясь почувствовать, что хотел выразить автор.
Восточные формы поэтики далеко не всегда созвучны русским. Пересаженные в нашу северную землю южные цветы не приживаются, сохнут... Потому я переводил восточных поэтов, прибегая к формам классической русской поэзии, делая исключение для бейтов (двустиший), органичных русскому стихосложению, и для рубайев, ккоторым русский читатель привык. Точно также поступал со сложными способами персидской рифмовки, используя, как правило, широко распространенные в русском стихосложении параллельный и перекрёстный типы рифмовки .
Насколько у меня получилось, судить читателю.
Любые попытки переводчика проникнуть в поэтическую лабораторию иной культурной традиции опираются на опыт предшественников. Такой опыт особенно важен при работе с поэзией суфиев, хранящей множество непростых тайн.
Я склоняю голову перед теми поэтами, кто прикоснулся к прекрасным тайнам суфийской музы раньше меня. Перед Д. Кантемиром, Г. Державиным, В. Жуковским, А. Шишковым,А. Пушкиным,П. Гнедичем, М. Лермонтовым, К. Батюшковым, В. Одоевским, А. Майковым, Л. Меем, А. Фетом, Я. Полонским, А. Апухтиным, А. Хомяковым, К. Бальмонтом, Н. Гумилевым, В. Соловьевым, Н. Заболоцким, И. Сельвинским, П. Антокольским, Л. Мартыновым, Е. Долматовским, Н. Тихоновым, А.Кочетковым, Д. Липскеровым, Т. Зульфикаровым, М. Синельниковым... Колоссальный труд был проделан востоковедами и профессиональными переводчиками: В. Левиком, В. Левиным, М. Лозинским, С.Липкиным, А. Адалис, А.Кодар, А. Кочетковым, И. Крачковским, В. Гордлевским, Анненковой, И. Тарловским, С. Спасским , К. Арсеневой, Т. Спендиаровой, Д. Щедровицким, Г. Плисецким, С. Шервинским, В. Гуляевым, Л. Старостиной, Т. Стрешневой, Е.Дунаевским, Н. Пригариной, Л. Антоновой, П. Орловым, Т. Ивановым, В. Кафаровым, Н. Филиным... Может, кого-то забыл – прошу меня простить.
В заключение этого предисловия к переводам считаю необходимым предпослать им эпиграф из Идрис Шаха:
«Суфизм – это школа внутреннего прозрения, а не обсуждений (и не переводов. – Ю.К). Суфизм – преображение, а не заучивание информации, полученной из вторых рук. То, что имеет отношение к просветлению, не может быть выражено словами. И потому суфии утверждают: «То, что может быть высказано о суфизме им не является». Или, как сказал Джелаладдин Руми: «Что бы я ни произнес, описывая и объясняя слово «Любовь», когда дело доходит до самой Любви, я стыжусь своих объяснений».
|
