|
Выдающийся поэт и критик, классик французской и мировой литературы. Когда я учился на филологическом факультете Томского университета, нам трактовали Бодлера, как родоначальника европейского декадентства, как поэта, культивирующего в своих стихах самые мрачные стороны бытия.
Его сборник «Цветы зла», сразу же после выхода вызвал резкую критику современников и даже судебные санкции во Франции. А стихотворение «Падаль» рассматривалось только в прямом смысле, как эстетизация разложения. Между тем, Бодлер, которого символисты Франции считали своим знаменем, выразил описанием трупа разлагающейся лошади не только признание смерти и продуктов распада как проявление естественного порядка вещей в природе, но и своё отвращение к современному ему обществу. Какой символ он избрал бы теперь!...
Стихотворение «Предыдущая жизнь» (Vie аеnterieure) в русском переводе имеет малопонятное название «Предсуществование», которое можно было бы считать навеянным буддийской доктриной перевоплощений, если бы она не была частью мировоззрения поэта. Он пытался мучительно разгадать известный дельфийский ребус когда «познавая самого себя», познаешь все загадки мира. Наверное для Бодлера непрерывная череда жизней была не модной теорией, но реальностью, правду которой он интуитивно знал на уровне своей великой поэтической интуиции, предчувствуя, что за благополучным воплощением может следовать очень бедственное. Впрочем, современная церковь и большинство учёных считают доктрину перевоплощений выдуманной. Основания, для скепсиса в отношении истинности тонких переживаний Бодлера разумеется, есть – поэт употреблял наркотики. В этом смысле он положил начало целой генерации французских поэтов-визионеров от Верлена и Рембо до символистов и сюрреалистов, которые в разной степени и в разных формах сознательно связывали наркотический опыт с творческими экспериментами. Стоит сказать, что и современная трансперсональная психология, например, Станислав Гроф и другие учёные использовали правда не наркотики, а психоделики и трансовые практики для достижения «регрессии сознания», то есть для путешествия во внутренние глубины, чтобы найти там следы прошлых жизней и трансформировать сознание.
Подборка стихов Шарля Бодлера, помещённая ниже, показывает нам поэта с иной стороны, чем о нём говорили критики при жизни и долго после неё, - как страстного поборника красоты, чистоты, творческой высоты, как адепта живых цветов, вырастающих на мёртвой почве зла.
В таком контексте стихотворение «Падаль» сегодня выглядит, как вызов всему низменном, как почти религиозный гимн вечному торжеству красоты Бытия.
АЛЬБАТРОС
Когда настигнет скука в плаванье матросов,
Устав от вахт, от нудного труда,
Они в свои капканы ловят альбатросов,
Тех птиц, что провожают в морском пути суда.
И вот любимец солнца ветра и лазури
Не мастер суеты и вечных птичьих драк,
Который так легко летел навстречу буре,
Становится шутом, забавой для зевак.
Он, волоча крыла по палубе ступает,
Разыгрывать спектакль ему невмоготу.
И кто-то в клюв ему табачный дым пускает,
Другой изображает страдальца хромоту.
Поэт, вот образ твой! Ты дышишь звёздной пылью,
Блаженствуешь вверху, приветствуя грозу,
Но исполинские тебе мешают крылья,
Когда среди толпы находишься внизу.
ПОЛЁТ
Высоко над водой, высоко над лугами,
Горами, тучами и волнами морей,
Над горней сферой звезд и солнечных лучей
Мой дух, эфирных волн не скован берегами,
Как обмирающий на гребнях волн пловец,
Мой дух возносится к мирам необозримым;
Восторгом схваченный ничем не выразимым,
Безбрежность бороздит он из конца в конец!
Покинь земной туман нечистый, ядовитый;
Эфиром горних стран очищен и согрет,
Как нектар огненный, впивай небесный свет,
В пространствах без конца таинственно разлитый.
Отягощенную туманом бытия,
Страну уныния и скорби необъятной
Покинь, чтоб взмахом крыл умчаться безвозвратно
В поля блаженные, в небесные края!..
Блажен лишь тот, чьи чувства рвутся в небеса.
Чья мысль озарена высоким светом звёздным.
Кто шлёт привет богам таинственным и грозным,
На сумрачной земле их, слыша голоса.
МОНОЛОГ КРАСОТЫ
Я грёза в камне, я всегда невинна,
Я существую, чтобы ты, поэт,
Лепя в страстях податливую глину,
Искал мой вечно недоступный свет.
Я сфинкс, я выше всяких проявлений,
С теплом соединяю холод льда.
Не радуюсь, не плачу никогда,
Меня нельзя поставить на колени.
А эти формы, лики изваяний
В природе создаю для тихих созерцаний.
Я покоряю чистые сердца
Каким-нибудь подобием зеркальным,
Оно казаться может идеальным,
Но в виде временного только образца.
* * *
Откуда ты приходишь, Красота?
Ты дар небес или исчадье ада?
Влечёшь к тебе прильнувшие уста,
Пьянишь умы, горчайшею усладой.
В тебе и утро наше, и закат,
И ясность, и дурное наважденье.
Тобою каждый насладиться рад,
Ты боль приносишь после наслажденья.
Вот мотылёк летит на твой огонь
В надежде отыскать чертоги рая.
Находит их ценою дорогой,
В твоём коварном пламени сгорая.
Твой дух нам непонятен, облик прост
Нуждается в тебе на свете каждый
Ты нас сопровождаешь, словно пёс,
Хранитель-ангел, или ангел падший.
Дитя любви и порожденье зла,
Святая правда под картоном маски.
Тебя несут к нам вечные крыла
Загадочной мечты и страшной сказки.
Так Бог иль Сатана, злодей, или мечта,
Царица жизни, плена или тлена?,
Не всё ли нам равно, Будь вечна, Красота,
И неизменна и благословенна!
ПРЕДЫДУЩАЯ ЖИЗНЬ
Я долго жил, не зная слёз и стонов,
Не видел жизни скорбного лица,
Под портиками дивного дворца
Похожего на гроты Посейдона.
Там солнце на волнах качалось без конца
Лазурь была прозрачной и бездонной.
Там музыка звучала монотонно
И звездный свет безоблачно мерцал.
Раб надо мной маячил с опахалом
Грудь благовония восточные вдыхала.
А бедный лоб мой тщился разгадать
Загадки жизни преходящей этой
И сколько в жизни будущей поэту
Придётся за блаженство пострадать.
ДУХОВНАЯ ЗАРЯ
Лишь вырастет заря, подобно алой розе -
И явится нетленный Идеал
К нам, дремлющим в густой грязи, в навозе,
Под ворохом нечистых одеял.
Скорбим. И наша скорбь благословенна.
Мы вновь приближены к далёким небесам.
Прекрасная Богиня неизменно
В который раз спустилась в грешный храм.
Глаза её в молитвенном восторге
Скользят по окнам, по останкам оргий
Всей чистотою розовых лучей
И прогоняют этот сумрак бледный,
И освещают обиход наш бедный,
Счищают копоть гаснущих свечей.
ПАДАЛЬ
Ты помнишь летний день, ласкающий, пригожий
И то, что вдруг смутило нам обоим взгляд:
В траве зелёной разлагавшуюся лошадь,
То рядом жизнь и смерть творили свой обряд.
Труп к солнцу поднимал ужасные копыта,
В нём черви шевелились у неба на виду.
И чрево было жалкое открыто.
Как у старухи, что не прячет наготу.
И солнце светлое над падалью сияло,
Стремилось поскорей все клетки разложить,
Вернуть Природе то, что некогда создало,
Что так горело жаждой чувствовать и жить.
И странной музыкой вокруг нас всё дышало,
Как будто жизнь и смерть связались в хоровод,
Как будто в мельнице Творца зерно шуршало
И в ней ритмический свершался оборот.
И нам почудилось, что мерзкий и зловонный
Растаял труп, исчез как чёрный сон.
Так мастера этюд ещё незавершённый
Мазком последним вдруг бывает завершён.
Мы путь продолжили среди пейзажей кротких.
И пёс голодный, нам глядевший вслед,
Мгновенно кинулся к оставленной находке,
Чтобы закончить пир и обглодать скелет.
Ну что ж, придёт и наш черёд неотвратимый
Закончить путь земной среди таких скорбей.
И ты, мой ангел, не вернёшься в небо мимо
Распада форм своих и праздника червей.
Но скажем мы тогда червям без сожаленья:
Достался им лишь прах, они вкушают дым.
А лик любви своей мы вытащим из тленья
И сохраним навек нетленным и святым.
Много лет назад я ощутил импульс откликнуться на это замечательное стихотворение великого француза и написал посвященные ему стихи о природе творчества:
* * *
Как родятся стихи?
Из гуденья,
что в груди поднимается вдруг.
Погружает тебя в смятенье
пробудившийся в сердце дух.
И тогда ты цепляешься жадно
за какой-нибудь встречный пустяк.
Можешь розу белую с жабой
повенчать,
и поэту простят.
Наклониться над мёртвой лошадью,
оживить ее, как Бодлер.
Всё, что жизнью под ноги брошено,
в поэтическом варишь котле.
Среди мусорных свалок и молний,
протирая до крови глаза,
ищешь то, что никто не промолвит,
и тебе не дано сказать.
|
