|
Жак Брель во многом существенном напоминает нашего раннего Булата Окуджаву. Та же глубокая человечность поэзии, элегичность интонации, похожесть артистической судьбы. Он начал как сочинитель и исполнитель песен, не сразу получил признание, но, получив, надолго удержался не только в сердцах французов, но слушателей многих стран мира. В том числе у слушателей Советского Союза, где совершил обширное гастрольное путешествие в 1966 году. В том же году резко оборвал певческую деятельность, переключился на работу в кино. Снялся не без успеха, как артист, в кинокартинах ряда известных французских режиссёров, сам поставил два фильма.
Но остался в памяти французов, как замечательный певец и поэт, а в Бельгии, где он родился и начал творческую деятельность, как литературная и музыкальная величина номер один.
Умер Жак Брель в Париже, после продолжительной болезни (рак). Похоронен, по его завещанию, на одном из Маркизских островов, рядом с могилой Поля Гогена.
Мы увидеть должны,
МЫ услышать должны
За туманом густым
Плоских мыслей и дел,
Через тающий дым
Наших временных тел,
Среди серости прозы
И лада баллад,
Сквозь бесплодные грёзы
Про рай и про ад,
Мы не можем не видеть
Всю прелесть берёз,
Не должны ненавидеть
Нашествия гроз.
Мы увидеть должны,
Как просторна земля,
Как растенья нежны,
Плодородны поля,
Как на поле непросто
Траве прорасти,
Как в себе благородство
Сквозь жизнь пронести,
Как уверовать в друга,
Поверить себе,
Как нам, если уж туго,
Не сдаться в борьбе.
Через вечные грозы
И все тормоза,
Сквозь печальные слёзы,
Что застят глаза,
За пронзительным хором
Тревожных сирен,
За наскучившим вздором
Супружеских сцен
Мы увидеть должны,
Сквозь мелькание лиц
Красоту старины,
Человечность границ.
Мы услышать должны
Долгожданную весть,
Что молитвы нужны,
Что бессмертие есть.
Что не зря расцветают
Весною цветы.
Что не вянут, не тают
Ни льды, ни мечты.
И во мраке ночном
Непременно успеть
Перед гибельным сном
Колыбельную спеть.
БЫКИ
Быки на празднике тоскуют,
Когда им надо ради нас
Нестись за тряпкою впустую,
И торопить свой смертный час.
Быку-бедняге не до смеха,
Он чует гибельный обман.
Зато бездельнику потеха,
Мнит о себе, что Дон Жуан.
Бык часто видит на трибунах,
Не понимающих стыда
В кругу старух и женщин юных
Мужей рогатые стада.
Тоскует бык, капризов пленник,
Когда над ним клинок блеснёт,
Когда он рухнет на колени,
И в этот раз навек уснёт.
Зато отчаянно и рьяно
Свою победу возгласит
Толпа орущих донжуанов
И их лукавых карменсит.
Простит нам бык забавы наши,
Простит свой плен, бесплодный тлен,
Когда и мы поднимем чаши
За Ватерлоо, за Верден.
СТАРИКИ
Старики – молчуны, но в глазах у них много речей,
Что они бедняки, даже кучу имея различных вещей.
Правда, старческий голос в тиши иногда заскрипит
По причине, что часто смеялся и нынче хрипит.
Что касается глаз, их почти занавесил склероз,
Навидались всего, всем увиденным сыты до слёз.
А в гостиной у них тихо ходят часы на стене,
Ничего обещать не желают ни им, ни кому-то, ни мне.
Стариков навещать перестали родные и гости давно,
Недопитое дремлет в шкафах у них долго вино.
Их маршрут от постели до кресла и снова в постель.
Мир для них окончательно сузился в узкую щель.
Но бывает, на улицу выйдут, и среди венков
Провожают на кладбище, молча, других стариков.
На минуту забудут, что дома часы на стене
Ничего обещать не желают ни им, ни кому-то, ни мне.
Засыпают, как падают в пруд, не выходят порой из пруда.
Как боятся друг друга терять, и теряют, конечно, всегда.
Был дурным ли, хорошим старик, что сегодня ушёл -
Это всё не имеет значенья - оставшимся нехорошо.
И когда в их душе возникает ушедшего тень,
Они просят у тени прощенья за длящийся день.
А в гостиной беззвучно маячат часы на стене,
Ничего обещать не желают ни им, ни кому-то, ни мне.
|
