Художник и Поэт

МНЕ СНИЛИСЬ ГОРЫ

Мне снились горы, голые вершины,

Я на одну взбираюсь сквозь пургу.

Вокруг темнеют камни, точно джинны.

Взобрался, а спуститься не могу.

Едва держусь на острие холодном

Седой скалы

Без шапки, без пальто.

Внезапно горы в райские полотна

Преобразились,

В дивное плато,

В оазис из сказаний сокровенных:

Цветы, деревья, тёплые ручьи…

Так не хватает ликов незабвенных!

Ау! Где люди? Где друзья мои?

Навстречу мне из леса золотого

Шекспир, Петрарка, Пушкин, Дон Кихот…

– Вы миражи?

– О нет! Мы – дети Слова,

Творения необратимый ход.

Когда-нибудь и, может, очень скоро

Всех, кто сумел мечту высокую сберечь,

Нас примут на свои вершины горы

Для жизни, для труда, для чудных встреч.

ПРИМЕЧАНИЯ

Поэзия Древнего Востока (Шумер, Вавилон, Древний Египет, Древний Иран)

Грамотейная мудрость (Восхваление писцового искусства)

*Слей и сплавь себя с богом по имени Энке.* – Энке (Энки) – Шумерский верховный бог. Общепринятое значение этого имени – «Владыка Земли». «Эн» – титул верховного жреца, соответствующий понятию «господин».

Эпос о Гильгамеше (Поэма о всё видавшем). Отрывок. Таблица I.

*С другом врагов покоривший, создавший порядок… – Речь о друге Гильгамеша по имени Энкиду, с котором они вместе совершают разнообразные подвиги.

Юрий Ключников

Звенит протяжно телефон

*На высоте, где Бел-Мардук – Бел-Мардук – верховный бог в шумеро-аккадской мифологии, покровитель Вавилона, вершитель судеб людей.

**Нет, трижды прав Асархаддон… – Асархаддон – царь Ассирии, правил ею приблизительно в 680–669 годах до н. э. Построил знаменитую Вавилонскую башню (зиккурат Этеменанки) высотой в 90 метров. Был энергичным военачальником, одержал много побед, отличался набожностью и для успеха своих начинаний и военных кампаний часто обращался к богам.

Юрий Ключников

Сфинкс

*Солнце в Гизе закатное шает… – Шаять (сев.-сиб.) – гореть без пламени, тлеть.

Эхнатон

Гимн Эхнатона

*Как будто правит не один Атон… – Атон – божество, проявленной формой которого считался солнечный диск. Культ Атона в Древнем Египте ввёл фараон XVIII династии Эхнатон (Аменхотеп).

Гермес Трисмегист

Изумрудная скрижаль

*Умеешь разделять Огонь и Землю… – Здесь Огонь и Земля, как два (в герметизме) из четырёх космических элементов: Огонь, Воздух, Вода, Земля.

Авестийская поэзия

Зороастр. Гимн солнцу

*Чтоб Мазда свою первозданную силу… – Мазда – имя божества, провозглашённого египетским пророком Заратустрой единым Богом. Считался в египетской традиции изначальным творцом и создателем всех вещей, отцом праведности, который должен будет в нужный срок произвести окончательное очищение мира и победить зло.

**Бессмертному Митре, встающему утром… – Митра – божество индоиранских корней, отвечающее за присутствие солнечного света, справедливость, законность, ясность при заключении договоров, согласие и гармонию. Митра есть и в индоарийской традиции, и в зороастризме, и в митраизме эллинского периода.

***И дэвов губительных к нам не пускает… – Дэвы – злые духи в зороастризме.

Юрий Ключников

*И Ариман даже, который на свете… – Ариман (Ангра-Майнью) – бог сил зла и тьмы в зороастризме, противник Ахура Мазды.

Поэзия древней Греции

Гесиод

Труды и дни

*Но до суда отправляет решенье Крониду… – античные божества Крониды – сыновья и дочери Кроноса (Времени) и Реи – Гестия, Деметра, Гера, (Аид) Гадес, Посейдон и Зевс.

**Есть две Эриды, рождённые Временем зоны… – Эрида в древнегреческой мифологии – богиня раздора и хаоса.

Пиндар

О кифара дорогая!..

*И душой своей смягчился неуступчивый Арес. – Арес – бог войны, сын Зевса и Геры, входит в число двенадцати олимпийских богов. Греческий аналог римского Марса.

Анакреонт

Лучшему другу (Ода XLIII)

*Всклень – (устар.) о жидкости в сосуде или о самом сосуде – полностью, до краёв.

Поэзия древнего Рима

Тит Лукреций Кар

О природе вещей

*По непонятным велениям Зевса и Феба. – Зевс – глава древнегреческого пантеона. Феб – другое имя бога Аполлона – «лучезарный», «сияющий».

Гай Валерий Катулл

Лесбии

*Лесбия – псевдоним, выбранный поэтом для того, чтобы скрыть настоящее имя своей возлюбленной. Существует множество предположений, кто скрывался за этим именем. Само имя, возможно, навеяно именами и образами, которые встречались в стихах Сапфо. Никто из исследователей никогда всерьёз не предполагал, что имя Лесбия содержит намёк на лесбийские наклонности поэтессы.

Квинт Гораций Флакк

К Мельпомене

*Мельпомена – муза трагедии как вида искусства в древнегреческой мифологии, символизирующая принцип неотвратимости наказания в случае нарушения воли богов. Одна из девяти дочерей Зевса и Мнемосины.

Памятник

*И народам обдутым Эолом, доколе… – Эол – бог ветров.

**И священный стоит на холмах Капитолий. – Капитолий – один из семи холмов, на которых стоял Древний Рим. Там находился Капитолийский храм, место заседания сената, и его тоже называли Капитолием.

***И в хоромы вельмож, и в дворцы Мецената… – Знатный римлянин Гай Цильвий Меценат (около 70 до н. э. – 8 до н. э.) был покровителем художников и поэтов при дворе императора Августа. В дальнейшем слово «меценат» стало нарицательным для обозначения тех, кто добровольно и бескорыстно жертвовал личные средства на развитие искусства и науки.

Постуму

*Постум – (лат. postumus – «посмертный») в системе древнеримского имяобразования – некое добавочное выражение, которое прилагалось к именам людей, родившихся после смерти своего отца. В данном случае имя может быть условным или придуманным.

**Хотя Плутона почитаем всей душою… – Плутон одно из имён божества, отвечающего за подземное царство и смерть.

***И Парки строгие пока радушны нам… – Парки – три сестры, богини судьбы в древнегреческой мифологии, аналог древнегреческих Мойр.

****Боимся, что отнимет память Лета… – Лета – в древнегреческой мифологии – река забвения, которая течёт в подземном царстве Аида. Достаточно умершим и попавшим в Аид душам выпить этой воды, чтобы они тотчас забыли всё. Отсюда выражение «кануть в Лету».

Публий Овидий Назон

Искусство любви

*И песни продолжаются во славу Эрицины... – Эрицина – одно из имён богини Венеры в Древнем Риме. Интересно, что этим же словом называют ныне одно из мельчайших травянистых растений нашей планеты, существующее около 50 миллионов лет.

**Не высади ахеяне десанта, поверив, что права была Кассандра. – Ахеяне – одно из основных древнегреческих племён, которые, как повествует «Илиада», вторглись в Трою после того как житель Трои Парис похитил жену спартанского царя Елену. Наделённая пророческим даром дочь царя Приама Кассандра предсказала, что похищение этой женщины станет причиной гибели Трои.

***С ответом не тяните. От густой шпаклёвки… – В Древнем Риме в качестве шпаклёвки использовали смесь из гипса, песка, обожжённой извести, ею заделывались соборы, дома и усадьбы богатых людей.

Луций Анней Сенека

Письма Луцилию

*Живу по наставленьям Эпикура. – Эпикур (342/341–271/270 гг. до н. э.) – древнегреческий философ, основатель учения, целью которого было обретение счастья и состояния невозмутимости. В дальнейшем сторонникам этого учения стали приписывать стремление к гедонизму и наслаждениям.

Византийская поэзия

Роман Сладкопевец

Кондак на Рождество Богородицы

*В саду родился Он от той молитвы горней. – Автор осознаёт, что по преданию зачатие Пресвятой Богородицы произошло после молитвы Иоакима и Анны и их встречи в Иерусалиме у Золотых ворот, но в данном случае он стремился подчеркнуть силу высокой молитвы, которая помогла осуществиться долгожданному зачатию.

**К Создателю, родившись, так Анна обратилась. – Анна – мать пророка Самуила, которая долго была бесплодной и страстно молилась о рождении сына, которого она обещала воспитать в духе служения Богу и сделать его назореем (человеком, принявшим обет).

***Владыко мой меня услышал, аки раньше Анну, что упрекал священник Илий, мол, бывала пьяной. – Предание утверждает, что Господь услышал молитвы Анны раньше, чем первосвященник и судья Израиля Илий, принявший молитвенную страстность Анны за опьянение.

****Но родила она тогда родного Самуила. – Самуил – сын Анны, ставший впоследствии библейским пророком и знаменитым судьёй, помазавшим на царство Саула.

ⁱВедь Сарра верная родити тоже пожелала… – Сарра – жена Авраама, считавшаяся первой из четырёх прародительниц еврейского народа. Долго была бесплодной, но по интенсивным молитвам и заключении с ней Завета она родила Исаака и прожила долгую жизнь.

ⁱⁱВедь Исаак родился по молитвам чистой Девы. – Исаак – библейский персонаж, считающийся вторым из патриархов Израиля и наследником завета Авраама с Богом, сын Авраама и Сарры, в свою очередь отец Исава и Иакова, считающегося прародителем двенадцати колен Израилевых.

ⁱⁱⁱА ныне Мариам всем временам сияет… – сестра Моисея; арамейская форма библейского имени Мириам (видоизменённое имя Марии, матери Иисуса Христа).

ⁱⁱⁱⁱИ сам Захария, взирая на её взросленье… – Захария – один из двенадцати ветхозаветных малых пророков. Сделал многое для возвращения народа Израиля из вавилонского плена.

†Ей избирает Жениха по жребию и жезла откровенью… – Одна из священных принадлежностей Скинии (походного храма евреев, места жертвоприношений и хранения Ковчега Завета ещё до постройки Иерусалимского Храма). Жезл откровения, или Ааронов жезл, по преданию расцвёл миндальным деревом. Хранится как священная реликвия перед Ковчегом Завета.

††От Духа Всесвятого и Иосифа, что с Девой обручён… – Иосиф (Иосиф Плотник, Иосиф Обручник) – обручённый муж Пресвятой Богородицы)

44 кондак

*Иакова, Иосифа, Исаака, Авраама. – Иаков – персонаж Ветхого Завета в эпоху после Великого Потопа. Считался Третьим библейским патриархом после Авраама и Иакова и родоначальником всех Двенадцати колен Израилевых. Иосиф – сын библейского праотца Иакова от Рахили, упомянутый в Пятикнижии, имел конфликт со своими братьями и был чудесным образом спасён от смерти. Впоследствии – наместник египетского фараона и визирь Египта, много сделавший для израильского народа. Исаак – уже упоминавшийся здесь второй патриарх Израиля. Авраам – родоначальник семитических народов, первый из трёх еврейских патриархов и первый человек, который в Библии называется евреем.

**Второй Адам от ран не дрогнет ради всех… – Второй Адам – Иисус Христос

***Рыдая, ад сказал: «Иону кит извергнул…» – Иона – библейский пророк Северного Царства, книга которого содержит ряд пророчеств о судьбах израильского народа, христианской истории и постепенном разрушении Иерусалима. Согласно Преданию, был проглочен китом, находясь во чреве молился о прощении своих грехов и спасении души, и в результате Божественной помощи кит изверг его из своего чрева. Считается, что трёхдневное пребывание пророка Ионы в чреве кита является прообразом трёхдневного пребывания Христа в земле.

Юрий Ключников

Венценосная Дева пречистая…

*Много тайн Твоя башня Давидова… – Башня Давида – древняя цитадель, построенная во II веке до н. э. около Яффских ворот в Иерусалиме для защиты Старого города.

Иоанн Кириот (Геометр)

Советы христианину

*Станет твой житейский путь побогаче Креза. – Крёз (595–546 до н. э.) – последний царь Лидии. Имя Крёза стало нарицательным и ассоциировалось с миром богатства, поскольку он одним из первых стал чеканить монету с установленным стандартом чистоты металла (98% золота или серебра).

Иоанн Евхаитский (Мавропод)

Коли решил кого-то из «чужих»…

*Назвать всей Византии как экзарха, пусть будут имена Платона и Плутарха… – Экзарх – руководитель хора в Древней Греции; в дальнейшем – верховный жрец в Древнем Риме. Позднее – правитель крупной провинции в Византии. В Православной Церкви это сан главы отдельного церковного округа. В данном случае понятие употреблено в виде метафоры – Мавропод хотел подчеркнуть важность греческой духовной традиции, олицетворением которой для неё являются фигуры философа Платона и историка Плутарха.

Никифор Влеммид

Стихи на рождение сына у Феодора Ласкариса

*Феодор Ласкарис (1174–1221) – император Никейской империи, правивший ею во времена захвата Константинополя латинянами в 1208–1221/1222 годах.

Иоанн Педиасим (Пофос)

Жёны

*Похуже горемычных Сциллы и Харибды. – Сцилла и Харибда – морские чудовища, олицетворяющие собой морскую пучину; пройти через Сциллу и Харибду означает преодолеть труднопроходимые опасности.

**Воистину, отец её – ночной Альдебаран! – Альдебаран – наиболее яркая звезда из созвездия Тельца.

Из анонимной церковной лирики

Кондак отпустительный Григорию Паламе

*Григорий Палама (1296–1359) – христианский мистик, богослов, мыслитель, внёсший огромный вклад в обоснование практики исихазма. Признан Церковью как святитель.

**Так воспоём тебя, Григорие отец. – Отец Григорий – Григорий Палама.

Средневековая поэзия о крестовых походах

Плач о падении Константинополя (анонимный автор)

*О государь, о Константин, ты мир покинул наш… – Константин XI Палеолог Драгаш (1405–1453), последний византийский император. Погиб во время штурма Константинополя турками.

**Проснитесь же, наследники-ромеи… – Ромеи – жители Византии или Византийской Ромеи, страны, считавшей себя наследницей Рима.

Французская поэзия

Франсуа Вийон

Из Малого завещания

*Болван, какой же я болван, ношу я краденый кафтан… – Автор переводов счёл возможным перевести эти строки Вийона цитатой из русской воровской песни, чтобы подчеркнуть великолепное владение Вийоном воровским жаргоном.

Андре Шенье

Живём. И что? Наверно, так и нужно...

*Барер – о либерте с эгалите. – Бертран Барер де Вьёзак (1755–1841) – французский политик и адвокат, участник Великой французской революции 1789–1792 гг., депутат Учредительного собрания и национального Конвента. Один из тех, кто принимал решение о судьбе Шенье. Либерте (свобода), эгалите (равенство) – популярные лозунги французской революции.

Пьер Беранже

Безумцы

*Сен-Симон родовое богатство… – Анри Сен-Симон (1760–1825) – известный французский философ, основатель утопического социализма, высоко почитавшийся в СССР.

**Призывал беспокойный Фурье. – Франсуа Мари Шарль Фурье (1772–1837) – французский философ и социолог, видный представитель утопического социализма.

Виктор Гюго

Другу

*И, право, я польщен сравнением с Маратом... – Марат (1743–1793) – крупный политический деятель времён Великой французской революции, по образованию врач, публицист, видный якобинец, был убит жирондисткой Шарлоттой Корде.

Я храм нашёл

*Там пахнут скошенные травы, а не букеты Буало. – Никола Буало (1636–1711) – французский поэт, критик, теоретик классицизма, настаивавший в своих трактатах, что всё в поэзии должно быть подчинено разуму и здравому смыслу.

Теофиль Готье

Облако

*Как сладострастный Иксион. – Персонаж греческой мифологии – смертный, влюбившийся в богиню Геру, супругу Зевса. Согласно мифу, Громовержец послал Иксиону облако, придав ему черты богини, тот принял иллюзию за реальность и вступил в связь с облаком, отчего на земле возникли кентавры.

Шарль Бодлер

Полёт

*Внизу он чувствует себя несчастным Иовом. – Иов – библейский праведник, много страдавший в жизни, но в конце её вознаграждённый за терпение счастливой старостью.

Стефан Малларме

Эпитафия Шарлю Бодлеру

*Храм погребён, но до сих пор Анубис… – Анубис – древнеегипетский бог, отвечающий за мумификацию и погребальные ритуалы, «страж весов» на суде Осириса в царстве мёртвых.

Наскучили мне думы Гераклита…

*Гераклит (544–483 гг. до н. э.) – древнегреческий философ, создатель первой варианта диалектики.

Поль Клодель

Неудобный Верлен

*Нет, пусть лучше награды Сюлли получает Прюдом… – Сюлли Прюдом (1839–1907) – французский поэт среднего уровня, литературный критик, эссеист, член группы «Парнас», сумевший стать первым лауреатом Нобелевской премии по литературе, что вызвало протесты ряда известных литераторов Франции.

Итальянская поэзия

Франциск Ассизский

Гимн Солнцу и всем его творениям

*Спасибо за огонь ночами в звёздах, за землю, воду и за брата воздух, что у пяти стихий в заботливом плену. – Образ стихий показывает, насколько близки были предвозрожденческой религиозной поэзии понятия античной натурфилософии.

Данте Алигьери

Данте – Гвидо Кавальканти

*Гвидо Кавальканти (1259–1300) – итальянский философ и поэт, друг Данте.

** И монну, ту чьё тайное число / Записано как «тридцать»... – Интересно, что в восточных легендах души в раю (девачане) сохраняют надолго, порой на многие века, тот внешний облик, который приобрели на земле в 30-летнем возрасте.

Франческо Петрарка

Красавица, свой несравненный лик...

*И щедро одарив любовью участь нашу. – Здесь Петрарка высказывает весьма смелую для христианства той поры, даже еретическую мысль: чашей искупления является не долгое страдание, но порождённое «Божьим супротивником» чувство, т.е. любовь. В этом смысле Данте и Петрарка имеют полное право называть себя основателями современной европейской поэзии.

Я пережил любовь разнообразную свою…

* Но путь земной прошёл до половины. – Перекличка с известной строкой Данте – «Земную жизнь пройдя до половины…»

Лоренцо Медичи

Вакхическая песня

*Знают Вакх и Ариадна. – Вакх – одно из имён (наряду с Бахусом и Дионисом) бога растительного мира, вина, пирушек, покровителя виноградарства и виноделия. Ариадна – упоминаемая в «Элиаде» дочь критского царя Миноса и Пасифаи, царевна, которая любила героя Тесея и помогла ему выбраться из Лабиринта и спасла его от чудовища Минотавра с помощью клубка ниток (отсюда выражение «нить Ариадны»).

**Обожал науку страсти до седых волос Силен. – Силен – сатир, сын Пана и нимфы, изображался как весёлый старик в свите Диониса.

***В прошлом ведал царь Мидас. – Мидас – мифологический царь, правивший перед Троянской войной, который имел исторический прототип (реальный царь Мидас, воевавший с киммерийцами в VII в. до н. э. и имевший тиранические наклонности).

Никколо Макиавелли

Забыть вас на мгновенье не могу…

*Ваш образ врезан в душу, как камея. – Камея – разновидность геммы, резного полудрагоценного камня с выпуклым рельефным изображением, в античные времена – символ утончённой, роскошной красоты. Считался амулетом.

Микеланджело Буонарроти

60 (LX) И наивысший гений не позволит...

Мысль этого сонета по существу повторил наш Пушкин в ещё более кратко форме (см. «Я вас любил, любовь ещё, быть может…»).

Джордано Бруно

Сонет 3

*Мы суть извечно безрассудный Иксион… – См. примечание к стихотворению Теофиля Готье «Облако». В разные эпохи отношение к этому мифическому персонажу менялось. В эпоху Возрождения, очарованного Античностью, оно было «прометеевским», ибо в известном смысле Иксион – аналог Прометея. Отметим также важный факт биографии Д. Бруно – причину его сожжения. В XVII веке католическая инквизиция подобные казни уже не устраивала. Ю. М. Ключников предположил: «итальянский учёный, судя по его стихам, сам стремился к смерти, что ничуть не отменяет известное пушкинское замечание о “низостях папизма”. Можно найти в такой модели поведения что-то общее с судьбой Пушкина и Лермонтова».

Томмазо Кампанелла

Вешнему солнцу, умоляя о тепле

*Не Янус, но совсем не ровня Фебу! – Янус – двуликое божество в мифологии Древнего Рима. Вначале считался демиургом, но после того как это место занял Юпитер, стал восприниматься как бог любых начинаний, дверей, входов и выходов и получил символы охранителя – ключи, позволяющие открывать двери, и посох, помогающий отгонять врагов и нежеланных гостей. Феб – бог света, второе имя Аполлона.

Джакомо Леопарди

Её продолжение (С греческого. Из Симонида)

*Симонид (ок. 557/556 – ок. 468/467 гг. до н. э.) – известный лирический поэт Древней Греции, включённый в канонический список лучших Девяти лириков страны.
Испанская поэзия 

Мигель де Сервантес Сааведра

*Тебя, жилец почтенный Инобытия. – Сервантес имеет в виду, что любой человек, проживающий свою жизнь, какой-то частью своей души принадлежит к Инобытию, или Божественному Бытию.

На катафалк короля Филиппа II в Севилье

*Роскошный катафалк короля Филиппа II был воздвигнут в Севилье в 1598 г. Автором проекта был архитектор Хуана де Овьедо.

Луис де Гонгора 

Пастораль

*И вот восстановились наши пасторали. – Здесь Гонгора посмеивается над испанскими подражателями Петрарки.

Феликс Лопе де Вега

Свобода

*Огонь три маленькие Парки во сне безумцу мне зажгли… – Намёк на Дон Кихота.

**Эстио солнца катит струи, восторг даруя, труд воруя… – Estio по-испански означает «лето». В данном случае автор имеет в виду время творчества.

Мигель де Унамуно

Кровь души

*Прославлен в нём Рисаля и Хуареса родник. – Хосе Рисаль (1861–1896) – испаноязычный поэт, писатель, художник и скульптор, жизнь которого прошла на Филиппинах. Идеолог филиппинского возрождения и национализма. Бенито Хуарес (1806–1872) – испаноязычный политический и государственный деятель, чья жизнь целиком связана с Мексикой. Считается создателем современного мексиканского государства.

Рафаэль Альберти

*Нам их Сид подарил на кастильской заре. – Эль Сид Кампеадор (1041–1057) – национальный герой Испании, воспетый во множестве народных преданий, поэм и романсов, драм, включая трагедию Корнеля. Военный и политический деятель Испании, рыцарь, сражавшийся с маврами и одержавший множество побед.

Коррида

*Притихшей толпе и квадрилье. – Квадрилья – группа помощников тореро.

**Закончены игры плащей и мулет. – Мулета – красная тряпка на палке, чтобы дразнить быка во время корриды.

Шекспир

Сонет 32

*Перо растёт в созвучье с каждым веком (ср. у Маршака: «С растущим веком мог бы я расти») – важная строчка, позволяющая увереннее предположить, что Пушкин всё-таки читал шекспировские сонеты. А. М. Финкель перевёл ещё ближе к знаменитым пушкинским строчкам «И в просвещении стать с веком наравне»:

Когда бы мог расти он с веком вместе,

И он бы создал – с ними наравне.

Впечатляющая перекличка двух гениев.

Сонет 54

*Шипы – её невинная угроза... – То есть даже самое совершенное имеет свои недостатки. Некоторые комментаторы на основании сонета 54 и других, где используется символ розы, связывают творчество Шекспира с розенкрейцерами.

Сонет 65

*...Никак не может Времени сундук... – О смысле метафоры «сундук времени» высказывались разные комментаторы, в частности А. Шаракшанэ: «Смысл метафоры “сундук времени” (Time’s chest) не вполне ясен; возможно, имеется в виду, что Время в конечном итоге всех прячет, как в сундук, в небытие и забвение, с другой стороны, возможно, это просто эвфемизм, означающий “гроб”». Но возможно также, что автор хочет сказать: в «сундуке Времени» совершаются алхимические превращения – Красота и Любовь гибнут и возрождаются вновь, искусство же хранит их неизменными. Эта мысль о тождестве Красоты и Любви, их бессмертии на фоне любых человеческих пороков ярко развёрнута в других сонетах, включая следующий, наиболее известный, который привлёк очень многих переводчиков и комментаторов.

Сонет 66

*...Но как Любовь оставлю в одиночестве?!... – По мнению автора переводов, Шекспир, скорее всего, думал о том, что не может уйти из мира, оставив в одиночестве Любовь как высшее состояние и процесс, а не земного человека и объект чувств – «милого друга», как перевёл это выражение Маршак. Самый знаменитый из всех сонетов Шекспира, сонет 66 обладает удивительным свойством: он всегда современен, потому что в любом обществе и при любых общественных формациях процессы, описываемые Шекспиром, имели место.

Монолог Гонзало

*А бедолаг бездомных не казнил. – Во времена Генриха VIII в Англии были казнены десятки тысяч бездомных бродяг.

Фрэнсис Бэкон

Псалом CIV (104)

*Воистину Ты им живой Левиафан. – Левиафан – библейское чудовище, огромный морской змей, упоминаемый в ряде книг Ветхого Завета, воплощение хаоса и зла, пожиратель душ, проклятых в своём земном существовании. В христианстве считался воплощением греха зависти.

Кристофер Марло

Из пьесы «Мальтийский еврей»

*Был страшен в Древней Греции Фаларис, когда в него вселился медный бык. – Фаларис – античный тиран, живший во второй половине VI века до н. э., слуги которого придумали страшную казнь – помещали обвиняемого человека в полое, медное изваяние быка, а потом поджигали. Примечательно, что сам Фаларис после своего свержения был казнён таким же способом.

Джон Донн

Штиль

*Самсоны без волос, в оковах Баязеты… – Самсон – ветхозаветный герой, носивший длинные волосы, хранившие, согласно преданию, его силу. Прославился подвигами в сражениях с филистимлянами. Баязет (1525–1561) – знаменитый турецкий султан, сын Сулеймана Великолепного, казнённый своим отцом после бунта.

Гимн Богу моему, написанный во время болезни

*Израиль, Гибралтар, до них Аньян... – Аньян – полумифический пролив, который, по мнению тогдашних картографов, обозначал границу между Северной Америкой и Азией. «Правильным» проливом оказался открытый в 1728 году Берингов пролив.

Иоганн Вольфганг фон Гёте

В альбом Лили Шёнеман

*Анна Элизабет Шёнеман (1758–1817) – женщина, вошедшая в историю литературы как невеста Гёте.

Одно во всём

*Любым вращающимся телом. – Гёте явно предчувствовал основную мысль сегодняшнего понимания мироустройства как всеобщего круговращения электронов, атомов, планетных и звёздных систем и т.д.

Фридрих Шиллер

Немецкая муза

*Золотое Поднебесье разбивает всякий гнёт. – Строчки выражают суть т.н. философии «Бури и натиска», очень популярной в немецкой культуре XVIII–XIX веков. В ней духовное начало провозглашено как первичное по отношению к материальному.

Вечер

*Фетида ждёт Его в полночные часы. – Фетида – в древнегреческом пантеоне богиня водной стихии.

Пегас в ярме

*Что тут случилось! Гиппогриф бедовый… – Гиппогриф – персонаж античного пантеона, мифическое существо, соединяющее в себе несколько типов животных: полуконь-полугрифон, который, в свою очередь, сочетает в себе черты льва и орла.

Ксении. Совместные стихи Гёте и Шиллера

О стремлении Церкви преодолеть влияние античности

*Попытки Геркулеса оказались тощи… – В данном случае под Геркулесом подразумевается христианская церковь.

Генрих Гейне

Лорелея

*Лорелея – первоначально это имя было дано скале 132-метровой высоты, стоявшей на берегу Рейна. Само название означало буквально «шепчущая скала», звук создавался речным порогом, находившимся рядом. Бурные волны и скалистый берег были идеальным местом для частых кораблекрушений. Впоследствии название скалы было переосмыслено как образ нимфы, которая своим пением заманивала корабли на скалы. К этой романтической легенде обращалось множество поэтов, художников и музыкантов. В 1824 году ней обратился и Гейне. На русский язык стихотворение Гейне перевёл Блок.

Рихард Вагнер

Лоэнгрин

*Лоэнгрин – герой немецких произведений о короле Артуре, сын Парсифаля, который продолжает дело отца и совершает различные подвиги. Как рыцарь Грааля он послан в лодке, которую тянут лебеди, чтобы спасти деву.

**Стоит твердыня – замок Монсальват. – Монсальват (буквально «гора спасения») – замок Святого Грааля.

***К святыням прикоснувшийся Грааля… – Грааль – мистическая чаша, из которой Иисус Христос вкушал на Тайной вечере и в которую Иосифом Аримафейским была собрана кровь Спасителя, распятого на кресте. На поиски Грааля устремлялись самые разные духовные искатели со всего мира.

****Отец мой – Парсифаль благословенный… – герой эпоса, ищущий Святой Грааль. Впервые о нём говорится в романе Кретьена де Труа.

Фридрих Вильгельм Ницше

Расплата

*За хладное брачное ложе… Я верен богине своей. – Метафизика этого, да и других стихов Ницше ещё труднее поддаётся расшифровке, чем «Так говорил Заратустра». Дело в том, что философ никогда не был женат, все свои «женские» передряги, в том числе известный роман с эксцентричной женщиной Лу Саломе, пережил, так сказать, «платонически». Однако для нынешней западной филологии копание в белье великих людей сделалось модным занятием. Отсюда всевозможные домыслы о его личной жизни.

Герман Гессе

Бродить в потёмках больше не могу…

*Я в стрелах, как библейский Себастьян… – Себастьян (256–288) – римский легионер, христианский святой, пострадавший за веру. Почитаем Церковью как мученик.

Пузыри

*Из той же всем доступной пены Майи… – Майя – понятие индийской философии, сила, которая создаёт видимость явлений, иллюзия.

**Как некогда сказал Экклезиаст. – Экклезиаст – книга, входящая в Ветхий Завет. Автором этой книги считается царь Соломон.

Бхагавадгита

*Бхагавадгита – священная книга Индии, религиозно-философское произведение на санскрите, часть шестой книги «Махабхараты», базовый текст индийской философии. Построена в виде бесед духовного учителя Кришны и его ученика Арджуны.

Матиа Бечкович

1999

*1999 – год начала бомбёжек Югославии натовской авиацией.

**Мы у начала сражений жестоких, взрывы над сербской опять головой. – Как известно, Первую мировую войну детонировал выстрел серба Гаврилы Принципа в эрцгерцога Австрии Франца-Фердинанда.

Радован Караджич

Прощайте, террористы!

*Но мне свеча Милутина в тумане… – Король Сербии Стефан Урош II Милутин, правивший Сербией с 1275 по 1321 и существенно расширивший владения страны. Через несколько лет после смерти был канонизирован и провозглашён «Святым королём».

Моей Лиляне

*Лиляна Зелен Караджич (1945–?) – жена Радована Караджича, по профессии психиатр, бывшая глава Красного Креста в Республике Сербской Боснии и Герцеговины. Стихотворение, посвящённое ей, написано в тюрьме и опубликовано в одной из газет Республики Сербской.

**Одна лишь буква чистая на страже… – В данном случае речь идёт о кириллице, которой угрожает вытеснение латиницей и которую сербские патриоты на Балканах стремятся сохранить всеми силами.

При подготовке данной антологии были использованы самые разные источники – сотни работ на разных языках, прежде всего на английском и французском, но и на русском тоже. Список литературы, использованной и процитированной только в одной антологии анлийской поэзии XVII века, относящейся к Шекспиру и поэзии шекспировской эпохи, составил у Ю.М. Ключникова 130 книг. В настоящей антологии десять разделов, включающих в себя, как уже говорилось, шумерскую, вавилонско-ассирийскую, древнеиранскую (авестийскую), древнеегипетскую, древнегреческую, древнеримскую, среднегреческую (византийскую), французскую, английскую, немецкую, итальянскую, испанскую, сербскую поэзию. Общий список цитированной и использованной литературы составил бы более 1000 авторов и работ, что заняло бы в и без того объёмном издании много места. Потому мы публикуем только часть списка антологий зарубежной поэзии, где приведены стихотворения поэтов, переведённые и переложенные автором. Наиболее важные из них следующие:

1. От начала начал: Антология шумерской поэзии / Вступ. ст., пер., коммент., слов. В. К. Афанасьевой. – СПб.: Петербургское востоковедение, 1997. – С. 18. – 493 с.

2. Всходы вечности: Ассиро-вавилонская поэзия. В переводе В. К. Шилейко. – М.: Книга, 1987. – 160 с.

3. Я открою тебе сокровенное слово. Литература Вавилонии и Ассирии / Пер. с аккадск. Сост.: В.К. Афанасьева, И. М. Дьяконов. М.: Художественная литература, 1981. – 348 с.

4. Дьяконов И. М. Языки древней Передней Азии. М.: 1983, 1984.

5. История Древнего Мира (под ред. Дьяконова И. М.). М.: 1982–1984.

6. Лирика древнего Египта / Пер. с древнеегип. А. А. Ахматовой, В. А. Потаповой; Сост. И.С. Кацнельсон. – М.: Худож. лит-ра, 1965. – 158 с.

7. Тураев Б. А. Египетская литература. Т. I. Исторический очерк древнеегипетской литературы. – М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1920. – 279 с. – (Памятники мировой литературы. Творения Востока. Древнеегипетская литература).

8. Стеблин-Каменский И. М. (перевод). Авеста: Избранные гимны; Из Видевдата. – М.: Дружба народов, 1992.

9.      Хрестоматия по античной литературе. В 2 тт. Для высших учебных заведений. Т. 1. Греческая литература. / Дератани Н. Ф., Тимофеева Н. А. –  М., «Просвещение», 1965.

            10. Эллинские поэты VIII–III века до н. э. Эпос, элегия, ямбы, мелика. Под ред. Гаспарова М. Л. – М.: «Лидомир», 1999. 

11. Поэты-лирики древней Эллады и Рима в переводах Я. Голосовкера. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1955.

12. Поэты латинской антологии. Переводы М. Л. Гаспарова, Ю. Ф. Шульца и др. Общая редакция М. Л. Гаспарова. М.: Издательство МГУ, 2003.

13. Кондаки и икосы св. Романа Сладкопевца / пер. Сергия Цветкова. –
М., 1881. – 213 с.

14. Каждан А. П. История византийской литературы (850–1000 гг.). – Алетейя, 2012. – 376 с.

15. Памятники византийской литературы IV–IX веков: Сборник переводов / Отв. ред. Л. А. Фрейберг. – Москва : Наука, 1968. – 350 с.

16. Памятники византийской литературы IV–IX веков: Сборник переводов / Отв. ред. Л. А. Фрейберг. – Москва: Наука, 1968. – 350 с.

17. Гражданская поэзия Франции. Пер. Антоколький П. Г. 1955.

18. Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского. – М.: 1999.

19. Адонис: Французская поэзия XV–XIX вв. Пер. А. Триандафилиди,

Издательство «Водолей», 2018.

20. Французская поэзия XIX-XX веков: Антология / Сост. С. Великовский; Коммент. Ю. Гинзбург. – М.: Прогресс, 1982. – 671 с.

21. Бенедикт Лившиц. От романтиков до сюрреалистов. Антология французской поэзии (1934).

22. Французские стихи в переводе русских поэтов XIX-XX вв. – М.: Прогресс, 1969, 2-е изд.: 1973.

23. Яснов М. Д. Обломки опытов: из французской поэзии. Переводы. Комментарии. Заметки на полях. – М.: Центр книги Рудомино, 2016. – 768 с., ил. – (Билингва)

24. Английская лирика первой половины XVII века. – М.: Изд-во МГУ, 1989.

25. The Norton Anthology of English Literature: Sixteenth / Early Seventeenth Century, Volume B, 2012, p. 647.

26. This is “The Romantic Period (1798–1832)”, section 6.1 from the book British Literature Through History (v. 0.1).

27. The Oxford Companion to German Literature, под ред. Мэри Гарланд и Генри Гарланд, 3-е издание, издательство Оксфордского университета, 1997.

28. John Donne: Divine Poems, Sermons, Devotions and Prayers (Лондон, 1990).

29. Konzett, Matthias Piccolruaz. Энциклопедия немецкой литературы. Ратледж, 2000.

30. Antología de la poesía española del Siglo de Oro, Anthology of Spanish Golden Age poetry, Ижевск, 2011.

31. Итальянская поэзия XIII–XIX вв. в русских переводах: Сборник / Сост. Р. Дубровкин. – М.: Радуга, 1992. – На итал. яз. с параллельным русским текстом. – 815 с.

32. Линда Фиш Комптон. Андалузская лирическая поэзия и старые испанские песни о любви (1976) (включает переводы некоторых средневековых сборников любовных стихотворений, составленных Ибн Саной аль-Мульком, «Дар ат-тираз»).

33. Испанская поэзия в переводах 1792–1976. – М.: Прогресс, 1978.

34. Антология сербской поэзии в трёх томах. – М. Вахазар. Рипол Классик. 2004–2008.

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА С 21 ЯЗЫКА. ПОЭТИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ ПЕРЕВОДОВ И ПЕРЕЛОЖЕНИЙ МИРОВОЙ ПОЭЗИИ ЮРИЯ КЛЮЧНИКОВА. ПОСЛЕСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЯ И СЫНА.

Вы держите в руках антологию, вобравшую в себя почти 43 века мировой поэзии. Именно XXIII веком до нашей эры датируется появление первого поэта мира, давшего своё имя собственным сочинениям. Этим поэтом стала шумерская царица и одновременно жрица Энхедуанна. В антологии собраны самые лучшие поэты за всю историю человечества, среди них такие фигуры как Гораций, Овидий, Вийон, Бодлер, Верлен, Данте, Петрарка, Шекспир, Донн, Гёте, Шиллер, Рильке… В антологии есть и несколько безымянных поэтов, создавших древние тексты (шумерский эпос, вавилонские псалмы, авестийские солярные гимны, плачи), отрывки из которых превращены в современные русские стихи. А есть и не очень известные, почти забытые сегодня авторы, которым выпало бремя на своих плечах держать громадную ношу – ответственность за сохранение непрерывности литературы.

Прежде чем говорить о качестве, поговорим о количестве написанного, оно впечатляет. 412 переведённых стихотворений, четыре поэмы, восемь отрывков из поэм, иногда внушительных – по 10–12 страниц. Эти гигантские плиты мировой поэзии подняты и обработаны одним русским поэтом, переводчиком, эссеистом и моим родным, до сих пор активно работающим отцом, которому сейчас пошёл 92-й (!) год. Говоря о работе, имеющей отношение к Слову, нельзя не коснуться темы Числа, а точнее говоря, чисел, статистики. Юрий Михайлович Ключников в одиночку осуществил грандиозный по объёму и дерзости проект, может быть заслуживающий вхождения в книгу рекордов Гиннеса, – перевёл на русский язык 2245 стихотворений 160 лучших поэтов мира с 21 языка! Картина становится ещё более выразительной, если добавить к этому более 2000 собственных стихотворений на родном языке, созданных поэтом за 80 (!) лет служения русской литературе (Ю. М. Ключников с детства ходил в литературной кружок, а его первое стихотворение опубликовали в газете «Молодость Кузбасса», когда ему было 12 лет). Этот проект был реализован не только благодаря поэтическому таланту автора, но и по причине его высочайшей самодисциплины – в течение последних 30 лет его рабочий день длится от 12 до 16 часов без выходных и праздников. Но подобное напряжение было для поэта отнюдь не насилием, а праздником, творческим запоем, актом огромной увлечённости – ведь он может подолгу думать стихами, они ему периодически снятся и он, по собственному признанию, способен превратить в стихи многие предметы и явления нашей жизни. Горный турист с большим стажем (ему приходилось подниматься на Белуху и в Гималаи на высоту 3500 метров), он на этот раз покорял поэтические высоты.

В данной антологии, в восьмом по счёту переводческом издании среди его 27 книг, присутствуют переводы и переложения с 13 языков шумерской, вавилонской, древнеиранской (авестийской), древнеегипетской, древнегреческой, древнеримской, византийской (среднегреческой по языку), французской, английской, немецкой, итальянской, испанской, сербской поэзии. Французские и английские стихи уже публиковались, но остальные стихотворения увидят свет впервые, а их – больше 80–85%. Антология вмещает в себя 405 стихотворных переводов и переложений и 22 собственных стихотворения поэта, имеющих прямое отношение к переводимому материалу.

Но если посчитать все переводы и переложения мировой поэзии, сделанные Ю. М. Ключниковым, которые не вошли в данное издание, то мы можем говорить о полноценных 21 поэтических культуре и языке. Ведь у автора есть ещё три книги («Караван вечности», «Слово Ариаварты», «Поднебесная хризантема»), где есть переводы и переложения суфийской (персидской, арабской, тюркской), индийской (санскрит и хинди) и китайской поэзии. В данной антологии стихи 80 поэтов, и в этих трёх книгах также присутствуют стихи 80 восточных поэтов – так симметрично поделились в книге поэтические Восток и Запад. Проделанная одним человеком работа может дать фору трудам целого научного института или рабочей группы отдела, которому в советское время поручали перевести антологию какой-либо эпохи, будь то Средние Века, Возрождение или Новое время.

Огромный объём переведённого и переложенного накладывается на гигантскую пространственную протяжённость этих культур – Индия, Китай, Малая Азия, Иранское нагорье, арабские пустыни, тюркские степи, Западная и Восточная Европа и ещё более впечатляющая временная протяжённость. Как говорится, столько не живут. Ни один русский поэт не заглядывал в истоки мировой истории так далеко и так широко, только профессиональные переводчики, да и те ограничивались своими локальными языковыми границами.

Наверное, тому, кто способен заглянуть в такое далёкое прошлое, доступны и какие-то тайны будущего. Сознание и сердце русского поэта сумели пропустить через себя высоковольтное напряжение мировой классики и, как говорится, не издав ни одной фальшивой ноты, превратили её в русскую поэтическую стихию. Он проложил новые пути для поэзии в наши дни, захватив целые пласты мировой поэтической культуры и сделав её навсегда русской. Едва ли можно было сказать, что «Изумрудная скрижаль» Гермеса Трисмегиста, солярные гимны «Авесты» или покаянные псалмы Вавилона – это русское явление, хотя они были академически переведены на наш язык и вполне доступны для понимания. Но теперь, после их волшебного превращения в отечественные стихи, они, скреплённые русским языком и рифмой, стали гораздо более русским явлением, чем были. Это, если хотите, захват иной культуры, захват мирный и взаимообогащающий, превращение мировой поэзии в русскую поэтическую империю.

Такая практика заимствования достижений иных культур куда более плодотворна для современной русской культуры, нежели отмена классики по политическим мотивам, принятая на сегодняшнем Западе. Когда они нашу культуру отменяют, мы апроприируем всё достойное, созданное ими. В лучших достижениях национальных художественных культур всегда есть и общемировой пласт смыслов, который при переводе на другой язык расцветает новыми красками. Ю. М. Ключников завершил ту линию, которую начали русские классики, любившие обозначать двумя именами то, что они делали со своими переводами-переложениями классики. Поэт напомнил:

«Правильно делали те старые русские поэты, когда, переводя собрата-стихотворца, ставили под стихами своё имя, а в скобках добавляли “из Гёте”, “из Шиллера”, “из Вордсворта”, “из Блейка”».

Потому любимые русским читателем «Горные вершины» Гёте – это не только явление переведённой Лермонтовым немецкой, но и русской поэзии. Ю. М. Ключникову хотелось, чтобы все эти мировые тексты приблизились к нам, стали восприниматься как свои, родные и близкие стихи.

Говорят, что жизнь есть экспансия. Безусловно, и культура тоже. Пока она расширяется, обменивается идеями, образами и влияниями с другой культурой, она, а значит и страна, живёт, как это было в XIX и XX столетии в России, чья литература осуществляла своё победоносное шествие по евразийскому континенту. Как только она начинает замыкаться в себе, возникают проблемы. Переводы и переложения, представленные в данной книге, – пример такой экспансии русской поэзии и русского языка, залог культурного возрождения грядущей русской духовной империи. Чем больше мы будем включать лучших образцов мировой культуры в свою собственную, тем богаче мы будем. Есть смысл перефразировать советскую формулу: настоящим коммунистом ты можешь стать, только если овладеешь лучшими образцами мировой культуры. Можно сказать по-другому: настоящим русским (не по крови, а по духу), способным выдержать натиск мировой тьмы, ты можешь стать, если овладеешь всем объёмом мировой культуры, включая поэзию. Это, кстати, хорошо понимают в такой высокоразвитой цивилизации, как китайская, где государственные чиновники обязаны сдать строгий экзамен на совершенное знание мировой поэзии.

Читая книгу, можно легко убедиться в огромной эрудиции и начитанности автора, который давно «на ты» с мировой культурой. Кто из современных поэтов прочёл столько книг? Может быть, только те стихотворцы, которые жили в Золотом и Серебряном веке русской поэзии. Однако эта начитанность не носит характер некоей холодной книжности, как, например, это было у Брюсова, переводившего мировую поэзию «от головы», не пропуская её через сердце. Нет, у Юрия Ключникова всё по-другому, он проживает переводимые и перелагаемые тексты как некую всемирную драму, ставшую фактом его личной судьбы. И поводырём в этих лабиринтах мировой истории и поэзии для него оказываются Россия, русская культура и поэзия, русские гении-классики, и прежде всего Пушкин.

Ещё в 2009 году Юрий Ключников написал о своих путешествиях по Индии книгу очерков-размышлений «Я в Индии искал Россию». Отталкиваясь от этого много что говорящего об авторе факта, можно было бы дать антологии ещё один подзаголовок – «Я в мировой поэзии искал Россию». Такой подход проявился и в отборе самих имён, лучших поэтов мира, достойных быть хорошо переведёнными на русский язык, и в отборе стихов, излучающих гармонию и свет (талантливые, но дисгармоничные по сути стихи зарубежных поэтов не были включены в антологию), и в отборе поэтических тем, так нужных нашей стране сегодня, – любовь, сердечность, сила духа, красота, смирение, мужество, стремление к совершенству, вера в Бога, готовность к самопожертвованию.

Конечно, чтобы перевести качественно их великие стихи на современный русский поэтический язык, нужно самому находиться на очень высоком конгениальном творческом уровне. Ни один поэт ни в нашей стране, ни в мире не осилил такой творческой ноши. Титанический объём сделанного Юрием Михайловичем точно оценил поэт и критик А. А. Шорохов:

«Сделанное Ю. М. Ключниковым за почти век жизни не восхищает, даже не изумляет – повергает при одном простом перечислении. А уж при более пристальном знакомстве (не говоря прочтении) – наводит на мысли о чём-то древнем, титаническом, в наш век непредставимом, о Леонардо, о Ломоносове…»

Шорохов рассказывает о недавнем событии в жизни поэта-переводчика:

«Незадолго до смерти Валентин Курбатов выдвинул на Государственную премию Российской Федерации в области литературы и искусства старейшего поэта и переводчика Сибири Юрия Михайловича Ключникова. Можно считать это завещанием критика. Услышат ли его – покажет самое ближайшее время: “Опять в смятении остановился: как можно было сделать так много? И в таком щедром разнообразии жанров, языков, культур?” – напишет он, получив книги переводов Юрия Ключникова и продолжив: “Нужно показать подлинно ошеломляющий горизонт сделанного и естественность разговора о Государственной премии. Заранее знаю, что это было бы, может самое достойное наше русское делание посреди всеобщего безумия”».

Заметим, что Курбатов написал свои слова, ещё не зная ни о вышедшей через полгода после его смерти, в марте 2021 года, книге переводов Джона Донна, ни о книге китайской поэзии XIX–XXI вв. «Весть о рассвете», ни о русской православной книге «В поисках Рая», ни об этой последней антологии «Песни тысячелетий: 43 века мировой поэзии». Ещё попутно заметим, что выдвижение на Госпремию Ю. М. Ключникова состоялось уже дважды в 2020 и 2021 годах с характерным для нашего времени результатом. Увы, поэзия сегодня не в тренде.

Однако несмотря на большое число стихов и авторов, переводов и переложений, перед нами вовсе не академическая антология в духе советских добротных книжных «кирпичей» из серии «Литературные памятники». «Песни тысячелетий» – не книга полиглота, который в совершенстве знает 21 язык и стремится к буквальной точности перевода. Ю. М. Ключников, хотя и создал грандиозное полотно мировых поэтических культур, отнюдь не стремился перевести поэзию любых времён и народов, охватывая все стихи всех признанных поэтов мира. Здесь выбор был другим – перевести всё, что созвучно автору переводов и переложений. Переводчик европейской поэзии Евгений Солонович как-то привёл в пример слова итальянской поэтессы и переводчицы Маргариты Гуидаччи, которая на вопрос, как она выбирает стихи для перевода, ответила: «Я перевожу только те стихи, которые хотят быть переведёнными мной». К Ю. М. Ключникову это относится в полной мере.

Однако оказалось, что автору хоть и нравится в мировой поэзии очень многое, но далеко не всё. Некоторые из признанных великих поэтов (например, римлянин Вергилий, испанец Хименес) не вошли в антологию только потому, что автор переводов и переложений не ощутил полноту созвучия с сердцем именно этих поэтических собратьев («поэт поэту есть кунак», но, оказывается, иногда и не кунак тоже). В других случаях автор ограничивался эпохой, с которой его сердце оказалось сонастроенным (так было с елизаветинской Англией).

Потому из английской поэзии в данный сборник попали переводы, относящиеся прежде всего к XVII столетию. При этом количество стихов, принадлежащих к разным поэтическим культурам, в антологии неравномерно. Больше всего в книге французских поэтов (17 авторов) и немецких стихотворений (почти сто, написанных восемью авторами). Древние поэты Шумера, Вавилона, Древнего Ирана и Древнего Египта представлены в небольшом, порой единичном формате. Некоторая неравномерность в объёме произведений разных поэтических культур, помимо всего, объяснима понятным возрастным фактором: Ю. М. Ключникову пошёл 92-й год и он успел не всё, что хотел.

Подчеркнём ещё раз: данная антология – не книга полиглота, который стремится к буквальной точности перевода. Да, это издание, как и другие книги с переводами Ю. М. Ключникова, содержит в себе некоторые элементы академичности – есть примечания, вводная статья к каждому разделу, и, конечно, это отчасти образовательный проект, раздвигающий рамки представлений о мировой поэзии. Почти в каждой предыдущей книге был свой научный редактор. В книге французских переводов «Откуда ты приходишь, красота?» им был доктор филологических наук, полиглот, владеющий восемью языками, С. А. Небольсин. В книге суфийских переводов «Караван вечности» научный редактор – кандидат исторических наук, востоковед, поэт-переводчик европейской и персидской поэзии В. Н. Зайцев. В книге переводов и переложений китайской поэзии в качестве научного редактора поэтической части книги был доктор исторических наук, синолог, лауреат государственной премии А. Е. Лукьянов. В книге переводов английской поэзии научное редактирование текста осуществляла известный шекспировед и переводчик Шекспира профессор М. Д. Литвинова. Предисловие к книге индийских переводов и переложений написал доктор филологических наук, поэт переводчик, индолог А. Н. Сенкевич, а позитивные рецензии на книгу написали бывший генеральный консул в Мумбаи (Индия), индолог А. В. Мантыцкий, чрезвычайный и полномочный посол РФ в республике Индия Н. Р. Кудашев, кандидат философских наук, религиовед, индолог С. В. Пахомов. В данной книге подобную функцию в самой сложной части, включающей в себя древнюю, античную и византийскую поэзию, подобную функцию взял на себя доктор исторических наук, переводчик с нескольких языков протодьякон Владимир Василик.

Но всё-таки нужно подчеркнуть, что «Песни тысячелетий» – это не академическое, а литературное издание. Ю. М. Ключников свободно владеет только двумя языками (французским и английским), остальное переводилось с использованием подстрочников либо с переводов, сделанных белыми стихами. Разумеется, он при этом прочитывает самые разные переводы поэзии каждого автора на русский язык, сделанные русскоязычными переводчиками, и даже слушает эти стихи в аудиоформате, чтобы понять их аутентичную интонацию и звучание и максимально приблизиться к сути, выраженной в оригинале. Можно говорить об отнесённости его переводов к разделу «точные переводы» только в отношении английского и французского языков. В остальных случаях это скорее поэтические переложения, которые, однако, не менее красивы, чем качественные точные переводы. Из двух школ поэтического перевода – «точной» и «вольной» (а в ней, по словам крупнейшего переводчика Вильгельма Левика, «самое главное, чтобы получались красивые русские стихи») – Ю. М. Ключников принадлежит, безусловно, ко второй. Он и начинал этот проект по свободному велению своего поэтического сердца, которое жаждало общения с собратьями, как бы далеко во времени и пространстве они ни жили от нас.

Поэт почти всегда побеждает в нём переводчика. Потому он сам считает, что его переводы – это прежде всего стихи-отклики. И хотя он легко перевёл бы любое стихотворение любого поэта с большой точностью и с разными оттенками (как он это сделал с 8 сонетом Шекспира, дав четыре (!) варианта перевода), он принципиально не захотел этого делать, поскольку был убеждён, что по гамбургскому счёту дух важнее буквы. Потому он, выбирая между точностью и красотой, почти всегда выбирает красоту, веря, что высшую точность можно скорее найти на путях красоты, нежели буквального совпадения. Это, однако, совсем не значит, что переведённые и даже переложенные стихи далеки по смыслу от первоисточника. Поэт всегда стремится перевести главный смысл и сохранить язык и образы чужого стиха. Просто способы достижения этой цели у научного переводчика и у поэта разные: один обкладывает себя бумажными и электронными словарями, а другой подходит к проблеме интуитивно, и это зачастую приводит к более впечатляющему художественному результату. Настоящим поэтам (вспомним, что слово «поэт» нередко ассоциировалось с понятием «пророк») свойственна эта поэтическая глоссолалия, способность понимать дух разных языков, культур и традиций, в чём-то даже отдалённо родственная способности апостолов понимать иные языки и говорить о них после сошествия на них Святого Духа.

В русской переводческой традиции всегда присутствовали не только профессиональные переводчики, не пишущие собственных стихов, но именно поэты-переводчики. В XVIII столетии к ним можно отнести М. Ломоносова, В. Тредиаковского, А. Сумарокова. В XIX веке список увеличивается: И. Козлов, В. Жуковский, Н. Карамзин, Н. Гнедич, П. Катенин, К. Батюшков, Е. Баратынский, А. Пушкин, М. Лермонтов, Ф. Тютчев, А. Фет, Д. Минаев, А. Плещеев, И. Тургенев, Л. Мей, И. Востоков, И. Анненский, А. Толстой, М. Михайлов, В. Курочкин, А. Майков, А. Апухтин, К. Павлова, В. Бенедиктов и многие другие. В XX веке этот список ещё больше: А. Блок, К. Бальмонт, Н. Гумилёв, А. Ахматова, Б. Пастернак, В. Брюсов, Вяч. Иванов, И. Бунин, Ю. Тынянов, М. Лозинский, И. Кашкин, С. Маршак, В. Левик, К. Чуковский, М. Зенкевич, Я. Голосовкер, Н. Заболоцкий, В. Лившиц, Г. Шенгели, А. Гелескул, П. Антокольский, Л. Мартынов, Э. Линецкая, Л. Гинзбург, С. Липкин, А. Тарковский, Ю. Корнеев, Ю. Кузнецов, И. Бродский, Н. Любимов, М. Гаспаров, С. Аверинцев, В. Микушевич, М. Яснов, О. Седакова и ещё большое количество талантливых и одарённых людей. Понятно, что академический переводчик чаще всего передаёт букву оригинала точнее, чем это делал бы поэт, решившийся перевести собрата. Тем не менее деление на точную и вольную школу перевода можно обнаружить и в среде поэтов-переводчиков. К точному переводу стремились Николай Гумилёв, Валерий Брюсов, Михаил Лозинский, вольный подход отстаивали Константин Бальмонт и Борис Пастернак, который весьма критически (на наш взгляд, излишне) относился ко многим своим высокопрофессиональным и талантливым коллегам. В письме к О. Наумовой он пишет:

«Я совершенно отрицаю современные переводческие воззрения. Работы Лозинского, Радловой, Маршака и Чуковского далеки мне и кажутся искусственными, неглубокими и бездушными. Я стою на точке зрения прошлого столетия, когда в переводе видели задачу литературную, по высоте понимания не оставляющую места увлечениям языковедческим...».

Известный переводчик Н. Любимов не соглашался с мнением, что Пастернак заслонял собой переводимого автора, и подчёркивал его способность к перевоплощению. Пастернак стремился к тому, чтобы переводимый им поэт выглядел поэтом современным, а не неким архаизмом. Задачу переводчика он видел не в том, чтобы создавать буквальное соответствие современного текста тексту прошлого, усиливая тем самым историческую дистанцию между читателем и классикой, а в том, чтобы возрождать в классике присущую ей жизнь. Ему очень хотелось, чтобы она передавала читателю реальность, а это можно сделать только говоря в стихах на сегодняшнем обиходном языке.

Когда за перевод берётся настоящий поэт, он почти никогда не копирует другого поэта, но создаёт на базе чужого стихотворения свой поэтический двойник. Так было с Лермонтовым, взявшимся за «Горные вершины» Гёте (наверное, самый знаменитый и самый лучший пример русского перевода мировой классики) и создавшим на его основе что-то грандиозное, но своё. В убедительном и подробном анализе разных вариантов перевода «Горных вершин» С. Финкеля показано, что этот текст, строго говоря, нельзя назвать переводом: «Лермонтов написал замечательное песенно-лирическое стихотворение – на тему из Гёте; но перевода гётевского стихотворения здесь нет». Но это не помешало творческому коллективу литературоведов и переводчиков, готовивших лермонтовское десятитомное собрание сочинений поставить туда стихотворение Михаила Юрьевича как перевод. А перевод Брюсова действительно самый точный, и он очень важен для специалистов, но много ли людей сегодня будут его читать, а главное – по-настоящему наслаждаться прочитанным?

К вольному, пастернаковскому подходу при переводах мировой классики тяготеет и Юрий Ключников. Разумеется, он сохраняет «патину» древности и старается использовать словарь переводимых поэтов, но не перебарщивает в этом перечислении древних богов и мифологических героев, помня, что даже Мандельштам, читая Гомера, «список кораблей прочёл до середины».

Сам выбор поэтов и поэтических культур для переводов и переложений происходил у Ю. М. Ключникова не случайно. В этом выборе присутствовал не только фактор симпатии к языку и той или иной стране, но и более глубокие идейные соображения.

Он счёл необходимым перевести французов, потому что из всего западного культурного спектра именно они повлияли на русскую культуру и литературу сильнее всего.

Суфийская поэзия привлекла его тем, что суфизм – это сакральное ядро исламской цивилизации, а ислам – это восходящая пассионарная религия.

Поэзия Поднебесной не просто восхитила его утончёнными древними узорами, но и привлекла своей принадлежностью к китайской цивилизации как современному лидеру мирового развития.

Английская поэзия показалась ему интересной не только из-за того, что она дала Шекспира и Джона Донна, но и потому что англосаксы уже четыре столетия держат тайные пружины мирового развития в своих руках.

Индийская поэзия оказалась для него дорога и как древнейшая мировая культура (ведь в переводах есть и гимны Ригведы, и стихи Бхагавадгиты), родственная нам и своим языком, и глубинным взглядом на мир, и как сила, наполненная предчувствием великого будущего. Не зря футурологи предсказывают Индии с её древнейшими религиозными истоками выход в мировые лидеры после 2050 года.

Сербская поэзия созвучна сердцу поэта как поэтическая стихия нашего единственного славянского союзника, способного сопротивляться мировому Левиафану.

Ну а осколки древней поэзии Шумера, Вавилона, Египта и древнего Ирана в его авестийской манифестации показались поэту значимыми, потому что он увидел в них масштабное приуготовление к приходу христианства. Подтверждение тому и покаянные гимны, и поклонение божественному солнцу, и благоговейное отношение к воле богов.

Древнегреческая поэзия была переложена им как жизнерадостный исток европейской культуры, которую любили Державин, Жуковский, Пушкин, Батюшков, Лермонтов, Тютчев и Фет.

Древнеримская и византийская поэзия, помимо превосходных стихотворных достижений, привлекла Ю. М. Ключникова, жителя Третьего Рима, переживающего, может быть, самый сложный период своей истории, возможностью поэтически осмыслить причины гибели Рима Первого и Второго.

Так что выбор именно этих поэтических культур для переводов и переложений был у Ю. М. Ключникова глубоко обдуманным творческим начинанием.

Слово коллег по цеху о переводах Ю.М. Ключникова

Сборники и переводы Ю. М. Ключникова были оценены положительно, причём оценку давали самые лучшие профессиональные литераторы страны. Чтобы не выглядеть пристрастным, просто приведу фрагменты этих мнений.

Лола Звонарёва, доктор исторических наук, академик РАЕН и ПАНИ, главный редактор журнала «Литературные знакомства», профессор Института мировых цивилизаций и Московского международного университета, так обозначила значение и ценность творчества Юрия Ключникова в целом:

«В далёком XIX веке французский философ Шарль Сент-Бёв заметил: “Классики – это современники всех эпох”. Новая книга переводов старейшего сибирского писателя Юрия Ключникова ещё раз убедительно демонстрирует это. Сегодня её появление – явление знаковое и чрезвычайно актуальное. Только ощущая себя стоящей на плечах гигантов всего мира, наша отечественная молодёжь сможет выдержать прессинг лжи и агрессии, который обрушивается в последние десятилетия на их впечатлительные головы.

Девяностолетний Юрий Ключников словно бросает вызов эпохе, доказывая: у большого таланта глубоко личные отношения с биологическим возрастом и со временем в целом. Подлинный энциклопедизм, широта, незашоренность его взгляда на литературу и мир противостоят столь распространённым сегодня в филологическом мире поверхностной полуобразованности, претенциозной “образованщине”, возмущавшей ещё А. И. Солженицына. Эта книга («Песни тысячелетий». – С. К.) должна стать настольной для каждого, кто мнит себя филологом: ему особенно необходимо почувствовать дыхание

настоящей культуры, музыку великой поэзии, воссозданной страстным пером, умеющим передать живописную выразительность и пластику других культур хорошими русскими стихами».

Профессор-полиглот С. Б. Джимбинов, читавший лекции о русской литературе во многих университетах мира, говоря о переводах французской поэзии, сделанных Ю. М. Ключниковым, отмечал мастерство переводчика во владении поэтическим словом и подчёркивал, что «такой обширной антологии французской поэзии, выполненной одним переводчиком, у нас ещё не было ни до, ни после революции».

К этому мнению присоединялась К. Г. Мяло: «Читателю предлагается весьма качественное и объёмное собрание переводов французской поэзии, которая, как мы видим, каким-то образом блистательно состоялась».

Об этом же мастерстве, качестве и разносторонности поэта-переводчика европейской (французской и английской) поэзии говорит Виктор Боченков: «Юрий Ключников выбрал свой путь и знает его. Пойдём вместе с ним. На страницах его книг нам откроется многое…». Добрые слова о французских переводах поэта прозвучали от В. Я. Курбатова, Л. У. Звонарёвой, В. Лютого. Л. Звонарёва высоко оценила французские переводы, особенно новое прочтение Аполлинера, подчеркнув, что эти переводы вызывают большой интерес у студентов и заявив, что «Ключников Юрий Михайлович – огромное событие для нашей литературы, продолжающее державинско-пушкинскую традицию с её простотой стиха и естественностью творческой интонации». Она пишет: «У него рождаются совершенно необыкновенные антологии, в которых он беседует с великими на равных и делает достижения великих мастеров прошлого достоянием нашей русской культуры». Переводы и переложения суфийской (персидской, арабской, тюркской) поэзии, сделанные Ю. М. Ключниковым, были высоко оценены А. Б. Горяниным, Е. А. Орен, Н. Серебряниковым, С. Куттыкадамом, который пишет:

«Что касается переводов, то они – изумительны, и они очень точно передают восточные особенности мысли, языка и стихосложения, а самое главное – мудрость. Я родом из города Туркестан – родины Ахмета Ясави, и ещё застал последних суфиев – его последователей. Поэтому всю жизнь испытывал тягу к суфизму. В суфизме два основных течения – поэтический ирфан и аскетический тасаввуф, в чистом виде они почти не встречаются, как правило, имеет место смешение их в той или иной пропорции. А в переводах Юрия Ключникова это можно различить».

«В переводах персидско-суфийской поэзии Ключников удивительно точно находит интонации, казалось бы, взаимно исключающих эмоциональных состояний: спокойной мудрости и сильной воли, которая определяет жизненный путь человека. Переложения Ключникова совсем не кажутся “непозволительными вольностями” версификатора. Они подчинены магистральной цели: ввести поэзию другой культуры в русский литературный контекст, максимально сохранив интонацию первоисточника» (В. Д. Лютый).

Китайские переводы Ю. М. Ключникова высоко оценивали самые известные китаеведы и переводчики – доктор исторических наук, директор ИСАА А. А. Маслов и доктор исторических наук З. Г. Лапина, доктор филологических наук, почётный профессор Шанхайского университета С. А. Небольсин, доктор философских наук, синолог, лауреат Государственной премии А. Е. Лукьянов, поэт, переводчик и китаевед Б. Б. Виногродский. Вот что они говорили:

«Ценность книги «Весть о рассвете: китайская поэзия XIX–XXI вв.» в том, что она позволяет оценить красоту китайской поэзии благодаря высокой культуре русского классического стихосложения, которую демонстрирует творчество Юрия Михайловича Ключникова. Он показал нам неисчерпаемые возможности русского языка и силу своего метода, при котором китайская поэзия в его переводе становится фактом русской поэзии и при этом сохраняет китайский колорит и своеобразие» (А. А. Маслов).

«Моя высокая оценка в полной мере относится и к его вольным переводам и переложениям китайской поэзии в книге “Поднебесная хризантема”. В ней Ю. М. Ключников охватил огромный период китайской поэзии длиною в 30 веков – от «Ши цзина» до Мао Цзэдуна. Ю. М. Ключников создал оригинальный жанр. Средствами русской поэзии, с её рифмами и размерами, он точно и качественно сумел передать настроение и дух каждого из представленных китайских мастеров слова. Для меня его вольные переводы и переложения, приближающие китайскую поэзию к русской, и его стихи по мотивам лириков Китая сопоставимы с оригиналом. Ю. М. Ключников показал, насколько сакральна поэзия китайцев, даже если речь идёт о бытовых темах, явлениях природы или простых человеческих чувствах.

Удивительно, что это удалось сделать человеку, который не знает китайского языка. Кстати, само знание языка ещё не гарантия успешного перевода китайских стихотворений. Ю. М. Ключникову это удаётся благодаря его большому художественному таланту, что подтверждают его коллеги – известные российские литераторы. Поэт проник в тайны китайской души и показал нам всем, что эта душа созвучна русской душе. Можно сказать, он искал Россию в Китае и нашёл её в стихах и одах поэтов Поднебесной» (З. Г. Лапина).

«Перед нами книга “Поднебесная хризантема” – соцветие, даже созвучие голосов. Это долгая, многовековая и многотысячелетняя музыка поэтического Китая. Это долгий, полный трудов и богатый успехами путь переводчика. Впрочем, переводы у него по праву становятся перепевами (в хорошем смысле), переложениями, художественным развитием китайской поэтической темы. За несколько тысяч лет своего звучания она прошла путь от глубокой древности до современного творчества такой, скажем, величины, как Мао. Эта тема чудесным образом развита и в смене поколений внутри рода творчества Ключниковых. Сын собирателя и переводчика снабдил книгу полезным комментарием и глубокими раздумьями, с которыми интересно знакомиться даже искушенному читателю.

Хочется надеяться, что эта преемственность обогатится новыми поколениями русских читателей, переводчиков и комментаторов. Предрешить нынешней антологии вековой успех, может быть, рискованно, но нет сомнения, что она найдёт отклик в душах множества читателей, а возможно, и новых переводчиков китайского поэтического сокровища. Вот та надежда, которая крепнет у читателей Ключникова и которая наверняка даст богатые плоды в будущем» (С. А. Небольсин).

«Книга переводов и стихов по мотивам китайской поэзии, выполненная настоящим одарённым поэтом Юрием Ключниковым, является бесценным вкладом в изучение культуры и искусства Китая.

Основная цель поэзии – оформить и передать переживания от соприкосновения с миром. Сделать это может поэт, умеющий описывать свои переживания не прямо, а через образы. Именно это и делает книгу Юрия Ключникова бесценным шедевром нового типа в китаеведении. Я не побоюсь применить определение “прекрасный китаевед” к этому талантливому и смелому поэту-исследователю» (Б. Б. Виногродский).

«“Китайский проект” Ю. М. Ключникова – это русско-китайский поэтический мост, воздвигнутый 87-летним поэтом, который, точно бессмертный мудрец Поднебесной, прошёл через тридцать веков китайской поэзии под зонтиком любви к ней, не опровергая традицию перевода и переложения китайских стихов, существовавшую до него, но следуя ей и даже порой вплетая её точные ритмы в то, что расслышал у китайских поэтов сам. Можно пожелать читателям путешествия по этому мосту, соединившему в наше сложное время два великих поэтических берега – русский и китайский» (М. С. Бушуева).

Высокую оценку самых разных литераторов (М. Д. Литвиновой, А. Н. Сенкевича, В. М. Костина, И. Н. Шумейко, Е. Н. Крюковой, С. С. Арутюнова) получили и переводы английской поэзии, сделанные Ю. М. Ключниковым. Вот фрагменты этих отзывов:

«Ю. М. Ключников, поэт Божьей милостью, на протяжении многих лет интересовался и глубоко изучал мировую духовную культуру, вопросы духовности, основы мировых религий и сакральных учений Востока и Запада… Поэт заглядывает в глубину смыслов и под слоем страстей и чувств находит пространство духовности. Так на Шекспира никто не глядел, и одно это делает книгу интересной и в каком-то смысле новаторской» (М. Д. Литвинова).

«…Обращусь исключительно к представленным в книге текстам. Они помогут мне оценить сделанное Ключниковым как литературное событие, как работу мастера, сумевшего передать в своей интерпретации самые труднообъяснимые места шекспировских произведений. В некоторых случаях по воздействию на читателя ему удаётся если и не превзойти Валерия Брюсова (1873–1924) и Самуила Маршака (1887–1964) как переводчиков шекспировских сонетов, то, по крайней мере, сделать сонеты Шекспира более понятными для современных читателей. Переводы Ключниковым сонетов Шекспира особенные. Они вольные. В них мастер переводит поэтический язык Шекспира в образную систему русской поэзии. Это тот самый случай, о котором говорил выдающийся переводчик Лев Гинзбург: “Что мне до того, что я знаю немецкий язык и, естественно, читал Гёте в подлиннике? “Лесной царь” Жуковского для меня существует и сам по себе, не только как перевод из Гёте, сам по себе, может быть, в первую очередь”» (А.Н. Сенкевич).

«Книга переводов сонетов Шекспира и поэзии шекспировской эпохи, созданная Ю. М. Ключниковым, доставила мне много положительных эмоций. В этой теме трудно удивить чем-то новым, но меня эта книга приятно удивила, хотя я давно знаком с оригинальным поэтическим творчеством этого автора и его вольными переводами мировой поэзии. Во-первых, высоким качеством переводов: это касается и сонетов Великого барда, и переведённых стихов королевы Елизаветы, Филипа Сидни, Бена Джонсона, Джона Донна. Во-вторых, объёмом проделанной работы. Не припомню издания сонетов Шекспира, которые соседствовали бы с целой обоймой тогдашних лучших поэтов. Это позволяет понять поэтический контекст эпохи и взаимосвязи между Шекспиром и его окружением, например, соперничество Великого барда и Джона Донна. Ключникову удалось передать возвышенный дух шекспировских сонетов, несущих в себе и влияние эвфуизма, и одновременно его преодоление» (В. М. Костин).

«Работа Юрия Михайловича Ключникова над переводами поэзии Джона Донна (1572–1631) – беспрецедентный литературный акт, и надо осознать его бесспорную значимость и радоваться тому, что теперь в русской поэтической переводческой традиции появился Континент Джона Донна, открытый в океане мировой культуры, мировой литературы Юрием Ключниковым.

Пусть каждый из русских читателей Джона Донна, в свой черёд, открывает этот поэтический Континент, как открыл его Юрий Михайлович, сделав нам, отныне и навсегда, этот воистину царский подарок:

Корабль, что нас от родины уносит, –

Он твой ковчег. А море жертвы просит:

Прольётся кровь, погибнет естество,

Но утвердится Жизни торжество!»

(Е.Н. Крюкова).

Позитивную оценку переложений индийского эпоса и лирики дали индологи, в частности доктор филологических наук, поэт и переводчик А. Н. Сенкевич:

«Я уже писал о том, что переводы Ю. М. Ключникова особенные – они вольные. В случае перевода с восточных языков он пользовался подстрочниками, а в каких-то случаях использовал чужой нерифмованный перевод, добиваясь, чтобы все строки были украшены рифмой. Как подчёркивает автор книги, он не ставил перед собой задачи добиться буквальной точности. Его цель – ввести индийскую поэзию в отечественную поэтическую традицию с её законами и эстетикой, пересказать её по-русски. Ради красоты в каких-то случаях приходилось жертвовать точностью, и такая жертва, на мой взгляд, в целом была оправданной. Это не труд профессионального переводчика, но работа художника, поэта, который рассказывает нам, какой, согласно его мнению, является поэзия Ариаварты. И у него это получается. Дух Индии в его вольных переводах жив» (А.Н. Сенкевич).

Добрые слова о данной книге сказал в своей статье «Билет в Индию духа» А. А. Шорохов, подчёркивающий, что переводы сделаны Ю. М. Ключников с христианских позиций:

«Не обольщаясь религиозной пестротой таинственного Индостана (схожей с обильным брожением протестантских сект в Европе и Северной Америке ХIХ века), Юрий Ключников и здесь остаётся верен одной из своих доминирующих тем – теме человеческого братства: в трудовой правильной жизни, в любви, в смерти.

Об этом говорит и современник Христа, автор тамильских гимнов Тируваллувар:

Душе мужской необходимо сердце,

Где можно в непогоду отсидеться.

И средневековая поэтесса Лал-дэд (1320–1392):

Ты всё в моей сегодняшней судьбе:

Земля и небо, ночь, и день, и ветер,

Меняющий действительность на свете.

Но что взамен могу я дать Тебе?

А молитву Сурдаса (1478/1479–1582/1583) может смело повторить любой христианин:

Укажи мне, о Боже, мой путь –

Я на каждом шагу спотыкаюсь.

Молча падаю, вновь поднимаюсь,

Плохо вижу, где правда и суть.

Знаю только, что все мы равны

Пред Тобой в прегрешениях вечных.

Помоги обещанием встречных

Светлых вех и прощеньем вины!»

В финале своей статьи Шорохов пишет:

«Заканчивая разговор о последнем (по времени издания) труде Юрия Ключникова, хочется верить: сбудется завещание Валентина Курбатова, и билет в Индию Духа окажется не последним приглашением к литературному путешествию из тех, что заготовил нам старейший поэт и переводчик Сибири!»

Эволюция мировой поэзии

Старейший поэт и переводчик из Сибири действительно заготовил нам в последней книге нечто очень серьёзное. Мы уже говорили, что эта книга – антология мировой поэзии с самых ранних времён существования человечества до наших дней, позволяющая проследить эволюцию поэтического творчества.

За 43 века мировая поэзия претерпела колоссальную эволюцию, что выражается и в смене алфавита – от пиктограммы, с помощью которой фиксировали свои мысли и стихи шумеры, до современного языка. Правда, последнее стихотворение поэта и сербского президента Караджича, которым завершается сборник, адресуется кириллице – лишь священная сила, заключающаяся в ней, даёт силы герою выстоять в тяжелейших испытаниях, выпавших на его долю. Можно дать этой книге подзаголовок «От Шумера до Караджича» или от «Пиктограммы до кириллицы».

Эволюция мировой поэзии, в каких бы странах она ни происходила, имеет несколько этапов. Среди них – эпическая поэзия, зарождение лирики внутри эпоса, отход от эпического изложения и движение в сторону индивидуализированных чувств и переживаний, появление религиозного символизма в стихах и религиозной поэзии, воспевающей темы по неким правилам, потом освобождение от религиозных канонов в пользу человеческого раскрепощения, затем появление художественных титанов, устанавливающих в творчестве свои законы, эпоха торжества усложнённости и авангардной формы, в каких бы «измах» это ни проявлялось. В каждой поэтической культуре, которая представлена в данной антологии, можно найти эти этапы, даже если у какой-то страны те или иные этапы выпадали или меняли свою последовательность. Разумеется, формы передачи внутреннего мира человека и сам этот мир становились более сложными, но не всегда эта сложность была цветущей, и нередко человек и сам поэт удалялся от Целого, в каких-то случаях возвращаясь к нему, а в каких-то и нет.

Какая логика развития мировой истории открывается нам при прочтении этой антологии? Наверное, логика усложнения мира и отпадения от традиции с одновременным стремлением самой активной, лучшей части человечества вернуться к Источнику Жизни, опираясь на религию, духовную философию, лучшие образцы искусства и поэзию.

Какие выводы позволяет сделать поэтическое погружение автора в тайны мировой истории, и что нашёл в ней русский поэт?

В первую очередь можно уверенно говорить о единстве глубинных архетипов общечеловеческой культуры. Мотивы покаяния за грехи и благоговейное отношение к непостижимой божественной воле были присущи человечеству ещё до библейских и христианских откровений. Эти идеи, конечно, не были столь подробно разработаны, как в Ветхом и Новом Завете, но они были. Солнце, перед тем как стать «Солнцем Правды» (знаменитая формула христианства), было объектом поклонения и в Египте, и в Древнем Иране, причём наши предки слагали удивительно красивые гимны о нашем светиле, воспринимая его как живое и одухотворённое божество. А где солнце, там ясность, мудрость, красота, жизнь и любовь. Миф о Гильгамеше, который был для тогдашнего человечества не только культурным героем, но и солярным символом, рождающимся и умирающим светилом, что позднее проявилось в образе умирающего и воскресающего бога не только в египетских культах, но и в авраамической традиции. Это созвучие далёкого прошлого и настоящего потрясает и вселяет надежду.

Во-вторых, всматривание в толщу веков и тысячелетий позволяет ещё раз осознать устойчивость самого института поэзии, который существует уже почти 4,5 тысячи лет и не собирается никуда уходить. То, что существует так долго, может изменить какие-то формы, но совсем исчезнуть не может по определению. Потребность рождать поэтические тексты и воспринимать их в устной или письменной форме можно считать встроенной Творцом или природой в глубины человеческого сознания. Это означает, что поэзия будет существовать, что бы ни произошло.

В-третьих, погружение в историю косвенно показало одну из причин гибели мировых империй, того же Первого и Второго Рима. Как это ни кажется неожиданным, но поэты говорили о том, что силы зла концентрируются в больших городах, тогдашних мегаполисах – Риме и Константинополе, где население разлагалось от праздности и городской люд видел, как живёт элита, и бессознательно ей подражал. Об этом ярко сказал ещё в XII веке Франциск Ассизский, не раз путешествовавший из своего маленького Ассизи в Рим. Потребительские идеалы, алчность, культ удовольствий, постоянная жажда зрелищ вели к упадку нравов и потере духа доблести, что изнутри подтачивало и ту и другую империи, приводило на трон тиранов и ничтожеств. Поэты не могли не чувствовать этого и отражали упадок духовной силы своих народов в стихах. Потому высшая поэзия пусть и рождалась в основном в городах, но чаще воспевала природу, красоту простой сельской жизни, естественность и уединение. Так было на протяжении тысячелетий.

В-четвёртых, погружение поэта в историю показало, что есть чёткая корреляция между состоянием государства и состоянием поэзии в той или иной стране. Если элита заинтересована в поэзии, она поддерживает её в том или ином виде – устраивает поэтические турниры, как Шарль Орлеанский в XV веке, на которых рождались гениальные строки Вийона, или даёт своеобразный госзаказ на те или иные темы, как это происходило в елизаветинской Англии XVI века, или поддерживает салонную культуру, где сама атмосфера способствует состязанию поэтов и в конце концов рождающих шедевры. Иначе говоря, состояние поэзии не только отражает, но и напрямую влияет на состояние нации. Если поэзия страны находится на подъёме, то на подъёме оказывается и страна. И тогда поэзия становится в своей основе патриотичной, воспевающей эту страну, даже если порой критикует власть и элиту. Так было на протяжении всего русского XIX века. Но когда вектор развития России обозначил реальный отход от глубинной русской традиции (а ведь в Серебряном веке, при всей его утончённости, эта тенденция, увы, стала заметной), страна оказалась на краю бездны и удержалась на ней чудом. И в советский период российская поэзия тоже творила чудеса, пусть и не столь изысканно, но зато с большим душевным здоровьем. Но когда о поэзии забывали или она начинала обслуживать какие-то кровавые режимы, то деградировала она, а за ней страны окончательно погружались на дно. Кто помнит поэзию гитлеровской Германии? Ведь все достойные поэты либо выехали из страны, либо замолчали. И этот закон взаимозависимости успехов государства и отношения к поэзии неотменяем. Всё, что присуще поэзии и культуре прошлого (готовность человека к покаянию, почитание света и солнца, воспевание природы и простой сельской жизни, любовь к своей стране), присуще и русской поэзии, связанной с мировой поэзией тысячью уз.

Один из ключей к тому, что сделал Юрий Ключников в своих переводах, можно, на мой взгляд, найти в переложенном им стихотворении «Немой мальчик» Федерико Гарсиа Лорки:

Мальчик собственный голос

Нащупывал в юных травах,

То есть сердца осколок

Видел слева и справа.

Я из этого голоса

Сделал бы нечто странное.

Чтобы не дыбились волосы

Меж веками и странами,

Чтобы, тоску прогоняя,

Вдаль уходило отчаянье,

Чтобы своими корнями

В нас прорастало молчание.

Необъяснимо светлое

Вместе с новыми ветрами.

Он сделал попытку соединить века и страны в такие слова и образы, чрез которые встаёт величественное, как египетские пирамиды, молчание тысячелетий, соединяющее нас. И что очень важно – древнее молчание «вместе с новыми ветрами».

В-пятых, антология позволяет осознать некий смысл мировой истории, проступающий через творчество поэтов и заключающийся в приготовлении человечества к принятию высших духовных ценностей. Для Запада и России эти ценности связаны с Христианским Откровением, а сегодня и с подготовкой к величайшим испытаниям, которые нужно пройти и России, и человечеству.

Невозможно найти единую формулу эволюции мировой поэзии. Очевидно одно: поэты всегда хотели выразить нечто прекрасное, стремились к совершенству, верили во Всевышнего, пытались понять сами себя и выразить то, что жгло их сердца. Эту же страсть к красоте, даже если она сопровождается какими-то сильными противоречиями и дисгармонией, отметил в творчестве Ю. М. Ключникова критик В. В. Боченков. Но главное даже не это, а то, что в книге приведены переложенные на русский язык стихи лучших поэтов каждой из эпох, и представленный здесь поэтический пантеон впечатляющ и неоспорим. Ведь каждый из великих поэтов был крупной личностью, формировавшей смыслы, которые отражали эпоху и порой вели за собой людей. Их поэзия создана на века, и вполне естественно, что в разные эпохи оказываются востребованы различные пласты творчества гениев. Сегодня, когда советская школа перевода ушла в прошлое, крайне важно сохранять литературно-культурные связи между Россией и другими странами. Как совершенно справедливо заметил поэт и переводчик Александр Николаевич Сенкевич, Ю. М. Ключников выполняет роль археолога-реставратора, который помогает очистить культурно-исторический объект от ненужных наслоений и открыть подлинный культурный слой мировой поэзии в её первозданности.

Поэзия всегда связана с языком, язык с алфавитом и азбукой. Поэзия Шумера, открывающая антологию, представляла собой пиктограмму, поэзия Сербии в лице Караджича, завершающая сборник, апеллирует к кириллице. Древние рисунки, способные передать глубинные смыслы, и буквы кириллицы складываются в кирпичики слов и превращаются в образы. И пока есть кириллица, есть язык, на котором можно говорить и писать стихи, человек жив, и его способность к творчеству остаётся его неотъемлемым качеством. Хотя современный, прежде всего англосаксонский мир являет собой грустное явление – поэт и поэзия арестованы на пожизненные сроки. Включение Караджича в число лучших поэтов мира – не случайный шаг, а сознательный выбор переводчика. Да, Караджич не Шекспир, хотя это мощный и яркий поэт, вписывающийся в традицию поэтов во власти, – к ней принадлежали Сталин, Мао Цзэдун, аятолла Хомейни, Юрий Андропов, Евгений Примаков. Но дело не только в стихах, а в Поступке с большой буквы. Сербский лидер заплатил за свои идеалы, верность сербскому народу, его культуре и поэзии пожизненным заключением. И этим вписал своё имя в мировую поэзию прочнее, чем изыски самых блистательных стилистов. Подлинная поэзия – это не только поэзия восхищения, но и поэзия сопротивления различным препятствиям мира. В этой борьбе поэты нередко погибали физически, но одерживали творческие победы, отстаивая право человека на достоинство и восхождение к вершинам мастерства.

Что же общего между первым стихотворением, открывающим антологию, а это гимн жрицы Энхедуанны, и последним стихотворением сидящего в тюрьме и обращающегося к любимой жене поэта? На первый взгляд мало что: гимн – это развёрнутый призыв к милости богини и восхищение её непостижимостью, а стихотворение – мысленный диалог поэта, несправедливо получившего пожизненной срок заключения, с любимой женой и признание, что зло восторжествовало практически во всех сферах жизни, кроме сферы творчества и служения Слову. Первое стихотворение антологии полно благоговейного трепета перед божеством и надеждой на его милость. Последнее же свидетельствует если не об отчаянии автора, то о полной утрате всех иллюзий. За 43 века человечество многое прошло и узнало о самом себе и о силах, управляющих миром. Оно, с одной стороны, осталось прежним (в этом легко можно убедиться, посмотрев, о чём писали поэты несколько тысяч лет назад и о чём пишут сегодня), с другой стороны, серьёзно изменилось, и едва ли в лучшую сторону. Надежды на исправление этого мира истаяли, обветшали. Но всё-таки тонкая нить надежды на чудо спасения остаётся. Место непостижимого божества заняло его Слово – оставленный им алфавит, на котором люди общаются с Ним и друг с другом. Лирический герой и его реальный прототип, пройдя через все испытания, сохраняют святое отношение к этому Слову.

Предварительные итоги

Они действительно предварительные, потому что с 2013 года, издавая очередную книгу стихов или переводов своего отца, я писал примерно следующее: «Перед вами итоговый сборник поэта и переводчика Юрия Ключникова». После 2013 года Ю. М. Ключников создал ещё 10 (!) книг. Он хочет сделать ещё переводы английской и американской поэзии, «чтобы лучше понять англосаксонский код, чтобы понять ту силу, которая помогает англосаксам более четырёх веков управлять миром», – сказал он мне и своим ближайшим друзьям. Теперь я буду избегать слова «итоговый» и начну разговор о «предварительных итогах».

В первую очередь нужно признать, что перед нами единство собственной поэзии и того, что принято считать переводами, ведь они по большей части «вольные». Эта «вольность» идёт от того подхода, который демонстрировали нам русские классики, обозначавшие то, что они сделали со стихами чужих поэтов, изящным предлогом «из». Доктор филологических наук Е. М. Таборисская пишет об этом: «Стихотворение “Недорого ценю я громкие права...” (“Из Пиндемонти”) абсолютно оригинально, хотя в творчестве Пушкина немало переводов и переложений, обозначенных именем автора в сочетании с предлогом “из”: “Из Barry Cornwall”, “Из Ксенофана Колофосского”, “Из Афенея”, “Из Шенье” и др. Во всех этих случаях акцентируется, с одной стороны, главенство иноязычного первоисточника русского текста, а с другой – фрагментарность, “избирательный” характер подобного произведения, репрезентирующего волю поэта, который выступает в роли переводчика или перелагателя».

Если говорить о собственных стихах и шире – творчестве Ю. М. Ключникова, то оно представляет собой летопись событий XX и частично XXI века. В его стихах, эссе и очерках русской культуры, воспоминаниях воссоздано очень многое из того, что выпало на долю нашего народа и чему поэт был непосредственным свидетелем: довоенное десятилетие, голод на Украине, эвакуация, Великая Отечественная война, послевоенный период, жизнь в сибирском селе, где ему пришлось учительствовать, городская жизнь в столице Сибири, журналистская и писательская среда, состояние советской идеологии, которую ему пришлось наблюдать напрямую во время учёбы в Высшей партийной школе в Москве, короткая встреча с Юрием Гагариным, годы застоя, перестройки, реформ. По материалам творчества Юрия Михайловича можно изучать историю нашей страны, как он сам сказал в стихах: «Незабываемые яви мне подарил мой долгий век». Его собственная поэзия продолжает современную классическую линию русской литературы. Литераторы находят у поэта различные истоки. Лев Аннинский определил эту основу поэтики Ю. М. Ключникова как «державинско-пушкинскую традицию». Алексей Шорохов возводит поэзию Юрия Михайловича к Ломоносову, Пушкину, Блоку и Гумилёву. Александр Астраханцев ощущает в ней присутствие поэтики Бунина. Сергей Гонцов пишет, что, «когда читаешь стихи сибиряка Юрия Ключникова, невольно вспомнишь и самого колоссального Шаламова, и Александра Межирова, и Арсения Тарковского, вовсе не благодаря какому-то стилистическому сходству, но по причине родства духовного».

Геннадий Иванов, читая Юрия Ключникова, вспоминает имена поэтов-долгожителей – Глеба Горбовского, Константина Ваншенкина, Виктора Бокова, Николая Тряпкина, Фёдора Сухова, Анатолия Жигулина, Алексея Решетова. Поскольку немалая часть лирики Юрия Михайловича пронизана воспеванием самопреодоления, благословения испытаний и трудностей, воспитанием воли и характера, то в его творчестве мы можем найти линию Николая Заболоцкого с его призывом «не позволяй душе лениться».

Поэзия Юрия Ключников – не просто лирика в традиционном смысле (природа, любовь, гражданственность), но и бодрая, глубоко оптимистическая философия жизни, так важная и для отдельного человека, и для народа, наполненная идеей одухотворённого служения свету, добру и красоте. Она содержит формулы национальной идеологии, имеющие даже геополитическое значение («все напасти России с Запада, так устроена роза ветров»). Но главные напасти он связывает с внутренними проблемами России, полагая, что её главный враг – внутреннее несовершенство и зло человека как такового, особенно элиты, тянущейся к богатству и западным формам потребления и становящейся на путь национального предательства. Пока Россия не выиграет этот «главный бой с самой собой» и не победит эту «седьмую колонну» в себе, она не одержит победу в схватке цивилизаций.

В статье ко второму зданию книги Ю. М. Ключникова «Душа моя, поднимем паруса!», которая дважды выдвигалась на госпремию, я уже пытался сформулировать то новое, что он внёс в русскую поэзию. Это новый тип лирического героя (пассионарий, нацеленный на служение России и русской культуре, умеющий бодро нести свой крест), жизненная философия, способная примирять и вмещать противоречия, которую можно назвать мудростью, продолжение классических форм стихосложения, афористичная чёткость малых стихотворных форм, огромное тематическое и жанровое разнообразие, готовность откликаться на любые, самые неожиданные события и превращать жизненные факты в факты поэзии. По сути дела Юрий Ключников создал свою поэтическую вселенную, о чём очень хорошо сказал В. Костин:

«За словами “Поэзия Юрия Ключникова” встаёт огромный мир, огромный хор поэзии, мировой и российской, от Пушкина до суфиев, мир евразийски выразительный – мир влюблённого в поэтическое слово читателя и ответственного посредника, своеобразного гида на его маршрутах. И здесь не может не поражать широта эстетического зрения Ключникова и его принципиальная гармоничность. Это мир его предпочтений, его избраний, но это цельный мир, диалогически связанный и ощутимо полный, онтологически и художественно самодостаточный».

Эти же черты русской поэзии Ю. М. Ключникова можно найти и в его переводах и поэтических переложениях, главным итогом которых можно считать воплощение принципа «всемирной отзывчивости», который он реализовал, может быть, как никто другой в русской литературе. По словам писателя А. Астраханцева, он являет пример «поэта-энциклопедиста», возможно, самого «энциклопедичного» в русской поэзии. (У нас в литературе подлинными энциклопедистами были, пожалуй, только Ломоносов и прозаики Карамзин, Лев Толстой, Горький). В самом деле, Юрий Ключников отозвался сердцем и разумом на такое количество стихотворений, образов и эмоций других авторов, что можно говорить о «всеохватности» его творчества, познакомившего современного русского человека со всемирной поэзией заново и, как уже говорилось, расширившего территорию русской поэтической империи. Слово творца всегда шло впереди геополитики.

Прагматика проекта

Высокая поэзия парит в эмпиреях, но проект Юрия Ключникова может послужить и для любителей поэзии, и для страны на большую и конкретную пользу. Для внутреннего использования, для российского читателя (про писателя и поэта даже не говорим) этот проект нужен, поскольку показывает неисчерпаемые возможности русского языка и русских классических форм поэзии с рифмами, место русской литературы и поэзии среди поэтических культур мира и её глубинную связь с мировой поэзией, помогает осознать культурный код самых разных народов, среди которых и наши друзья, и наши противники, и приобщиться к сокровищам поэзии Востока и Запада.

На внешнем плане проект Юрия Ключникова помогает наладить литературное и культурное сотрудничество с разными странами, народами и деятелями литературы, преодолеть культурную блокаду страны, осуществляемую Западом, и опровергнуть все обвинения в намеренном изоляционизме, навязываемые извне. Те, кто хотят устроить культурную изоляцию своему народу, не делают переводов антологий мировой поэзии народов Востока и Запада.

Хочется верить, что отвечающие за культурную политику страны рано или поздно, осознают, что подобные проекты нужно поддерживать и продвигать, потому что они продвигают Россию и русскую культуру. Тем более что поэзия относится к малым формам искусств, так резонирующим с нашим временем быстро сменяющихся впечатлений, и является эстетическим оружием прямого действия. Русскую и мировую классическую поэзию при желании можно было бы перевести ещё и в видеоформат, что решило бы проблему с её популяризацией и многократно подняло бы её престиж.

С радостью представляю работу Ю. М. Ключникова вниманию всех, кто любит стихи.

P.S.: Каждая из книг Ю. М. Ключникова, имевшая отношение к переводам и переложениями, завершалась благодарностями в адрес поэтов и переводчиков, которые «от и до» проработали данную поэтическую культуру. Общее число этих людей перевалило за несколько сотен. Данная книга, огромная по объёму, увеличит этот список на несколько страниц. Потому автору ничего не остаётся, как, не называя каждого в отдельности, искренне поблагодарить практически всю русскую и советскую поэзию и отечественную переводческую школу за участие в переводах и переложениях поэзии мировой. Без их подвига данная книга не состоялась бы.