|
Сербская литература и поэзия – это порождение и плод сербской истории, а она всё время была драматичной и даже трагичной. С самого начала своей истории Сербия находилась на перекрёстке интересов разных стран и вынуждена была бороться буквально не на жизнь, а на смерть за право быть собой. Исследователи сербской культуры М. Карасёва и А. Базилевский справедливо писали:
«Обострённое чувство исторического достоинства вселило в сербов высокие героические идеалы, сделало их восприимчивыми к идеалистическим философским концепциям, в духовных поисках часто заставляло опираться на такие надличностные понятия, как “народ”, “земля”, “почва”, “национальная идея”. Сербская поэзия развивалась в тесной связи с многосоставной традицией порождающей её культуры – разомкнутой, подверженной многим внешним воздействиям… В разные периоды истории Сербия была включена в разные культурные ареалы: с древности до XVIII века – преимущественно в византийский, затем, вплоть до наших дней, – в русский и западноевропейский. Пятивековое османское иго (XV–XIX века) и упорная австро-венгерская экспансия (XVII – начало ХХ века) стали причиной того, что сербы поддерживали свою культурную идентичность, бережно сохраняя старое духовное наследие и создавая богатый и своеобразный фольклор».
Чувство постоянного нахождения на поле боя, присущее большинству сербских поэтов, даже если они склонны к модернизму и западничеству, проявилось в жёстких спорах относительно того, насколько патриотично современное искусство и в какой степени оно отвечает национальному сербскому характеру. Эти споры идут уже много лет, то затихая, то, наоборот, обостряясь. Главным направлением сербской поэзии был и остаётся героико-патриотический романтизм, который отражал умонастроение сербов. Он был присущ главным сербским поэтам XIX столетия, которые участвовали в национально-освободительном движении страны и были при этом ориентированы на Россию и русскую литературу. Но, конечно, было немало литераторов-западников, которые были нацелены на культурные заимствования, идущие из Европы.
Поэзия, выстраданная сербским народом, играет особую роль для России. Да, Россия в течение длительного времени играла роль старшего брата, и русские поэты едва ли в чём-то подражали сербской поэзии. Скорее сербские поэты ориентировались на Россию. Однако Сербия, её духовная культура, литература, традиции, история чрезвычайно важны для России, поскольку эта страна представляет собой оплот православия на Западе. Сербы как будто назначены самой историей к очень ответственной миссии – защищать нас от Запада и одновременно предупреждать, что с нами может быть, если мы по какой-то причине ослабеем или откажемся от себя сами. Потому нам так важен опыт сербов в самых разных сферах жизни, включая литературу и поэзию. Творчество Караджича с его необычной образной системой и идеями как раз соединило в себе модернизм и традиционализм, открытость миру и патриотизм. Оно, как и личность этого уникального правителя-художника, привлекло Ю. М. Ключникова и побудило его сделать переложения его стихов на русский язык. Как символ сопротивления злу, излучаемому безликой Гаагой, поисков самых разных новых форм развития поэзии и как человек Большого Поступка, Караджич заслуживает самых больших творческих похвал.
В данном разделе представлены стихи крупного сербского поэта Матиа Бечковича и бывшего президента Республики Сербской Радавана Караджича.
МАТИА БЕЧКОВИЧ (р. 1939)
Известного сербского поэта, драматурга и общественного деятеля Матиа Бечковича у него на родине называют «принцем сербской поэзии» и сравнивают с «чистым горным воздухом, струящимся по широким пространствам современного сербского поэтического творчества». Член Сербской академии наук и искусств (с 1983), с 1988 по 1992 год возглавлял Союз писателей Сербии. В детстве жил в Черногории, тогда ещё входившей в единую страну, закончил филологический факультет Белградского университета. Был женат на дочери русских эмигрантов Вере Павлодольской, которой впоследствии, после её смерти, посвятил большую поэму, получившую на родине большую известность. Много писал и издавался, был награждён различными премиями своей страны. Его поэзия до сих пор собирает полные залы любителей слова. Был другом президента Сербии Владислава Коштуницы, в прошлом считался инакомыслящим по отношению к официальной позиции.
В поэзии тяготеет с одной стороны к современному стилю, с другой – воскрешает фольклорные сказовые мотивы и традиции поэзии Сербии и Черногории. Сделал современную переработку сербской классической поэмы «Горный венец» Петра Петровича Негоша. Страстный патриот своей страны. Его пронзительные стихи о Косовом поле дают ясное понимание, что чувствуют сербы, утратившие в результате албанской оккупации эту национальную святыню.
КОСОВО ПОЛЕ
Крадут мою память, лишив её прошлого –
Свидетеля ныне глядящих очей.
Бомбят мою веру, мол, что в ней хорошего?
«Нуждаешься в Господе – рядом мечеть».
«Молитвенный коврик недорого стоит»,–
Такие советы отныне слышны.
«Бесплатно стоит католический столик
В объявленный Западом час тишины».
Фундаменты рушатся. Свернуты праздники.
Священные камни отняли у нас.
Прицелились вороги к дедовской азбуке.
Вот чем может кончится натовский час.
Славянские заколебались границы.
Отныне закрыты дороги назад.
Могилы и храмы, поля и столицы
Под страшной угрозой сегодня висят.
Угроза славянству – чудовище-рынок.
Где всё пропадает: достоинство, стыд
И даже война как сердец поединок –
Всё здесь перевёрнуто, кроме корыт.
Бездушные тренды коробят планету.
Планетный порядок Всевышним храним.
И доллар не нужен ни людям, ни Небу.
На том устояли, на том устоим!
1999*
Вот уж не просто кончается век,
Близится к финишу тысячелетье.
И на усталой, гудящей планете
Скоро появится атомный снег.
Мы у начала сражений жестоких,
Взрывы над сербской опять головой.**
Не заблудились ли в первоистоках?
Старт ли для Третьей не дан мировой?
Тайна
Ничего не дано мне понять –
Ни кто прав, ни где истина в мире.
Дважды два для Балкан не четыре,
Англосаксы считают, что пять.
В чём причина смертей и страданий?
Не ищи, не вникай и не знай.
Предоплата кровавая дани
Обеспечит нам западный рай.
Ничего на земле не случайно.
Есть одна только истина – верь!
И поэзия – тоже не тайна.
Но надёжная в Истину дверь.
РАДОВАН КАРАДЖИЧ (р. 1945)
Радован Караджич – первый президент Республики Сербской в 1992–1996 годах, один из (наряду с генералом Ратко Младичем) вождей боснийских сербов, политический деятель бывшей Югославии, поэт. По образованию психиатр и психотерапевт, специализировавшийся на теме неврозов и депрессий. Знал ли он, выбирая себе мирную, требующую углубления во внутренний мир специальность, что ему придётся заниматься в жизни совсем иными делать и лечить военными средствами свой народ от депрессии, которую несло боснийским сербам вынужденное противостояние с боснийскими мусульманами и хорватами? Но Караджич выдержал этот экзамен истории, хотя личная его судьба сложилась трагически – он прошёл через Гаагский трибунал и был несправедливо осуждён коллективным Западом на длительный срок.
Радован Караджич – потомок одной из ветвей старинного рода, к которому принадлежал и известный стране просветитель, реформатор сербского языка Вук Караджич. Родился на севере Черногории, в деревне Петница, в семье чётника – партизана монархического толка, подвергавшегося тюремному заключению. Род Караджичей уходил корнями в Косово. Отец его, обувщик по профессии, любил играть на народных инструментах. Всё это наложило свой отпечаток на сына, а мать Караджича, вспоминая его детство, говорила, что Радован рос послушным доброжелательным мальчиком, стремившимся прийти на помощь односельчанам.
С детства проявлявший заботливость, солидарность, стремление к мирному состоянию души, он тяготел к милосердной профессии – к медицине. Закончил среднюю медицинскую школу, затем медицинский факультет Сараевского университета, работал психиатром. На втором курсе Караджич женился на своей сокурснице Лиляне Зелен, у них родилась дочь Соня, а через шесть лет – сын Александр. Те, кто знал Караджича лично, отмечали, что он был очень позитивным человеком, излучавшим харизму и свет, что передавалось и его пациентам. Одновременно с этим он активно интересовался поэзией, участвовал в литературной жизни Сараева, издал четыре сборника стихов («Бешеное копьё», «Испокон века», «Чудо есть – чуда нет», «Чёрная сказка»), стал заметен в литературных кругах, год провёл в США как стипендиат фонда АЙРЕКС, где изучал поэзию. При этом тяготился богемной жизнью и вёл скорее сосредоточенную жизнь, заполненную работой и общественной деятельностью. Как психотерапевт был поклонником учения Карла Юнга, исследовал народное песенное творчество с позиции глубинной психологии. Его супруга, тоже психотерапевт, Лиляна Зелен-Караджич говорила, что встречи с пациентами всегда вызывали у супружеской пары «огромный интерес и ощущение, что они помогают человечеству стать лучше». Поэт и профессор Райко Петров Ного, лучший знаток поэзии Караджича, писал о своём друге: «Радован стал любимцем своего литературного поколения, узнаваемым по рассудительности, терпеливой жертвенности, готовности помочь как “отличный врач и блестящий психиатр”, по своей “учтивости”, бывшей следствием религиозного чувства, которое он вынес из своего дома. Радован был настолько благовоспитан, что иногда кому-то могло показаться, что он человек без темперамента, а позднее выяснилось, что он “несгибаемый”!»
Будучи блестящим оратором и декламатором, он часто выступал в Союзе писателей, о нём писала критика, называя его поэтом неоромантического стиля. Его стихи были переведены на русский, французский, английский и итальянский языки. Книг Караджича ждали, каждый его новый сборник вызывал ощущение, что он сильнее предыдущего. Вот что писал Райко Петров Ного:
«Вспоминаю те наши литературные дни и поэзию Караджича – а я её собрал, скомпоновал и опубликовал в 1992 г. в Сербском литературном союзе под заголовком “Славянский гость” – в те первые дни нельзя было даже себе представить, что это будет тот самый искусный, таинственный и тонкий автор “Испокон века” и тем более автор “Чёрной сказки”. В своём творчестве он отдавал дань французским символистам, мистическим поэтам и поэтам советского или российского Октября. Конечно же, с ярко выраженным патриотизмом, который, разумеется, впитан им с молоком матери. И если бы не последующие события, Радован, совершенно очевидно, был бы видным сербским поэтом и весьма-весьма значимой в литературе личностью...»
Помимо народной поэзии Караджич пристально изучал историю своего народа, интересовался такими неординарными историческими личностями как Гаврила Принцип, которого воспринимал как носителя народной памяти и человека, вызвавшего к жизни события мирового масштаба. Возможно, что он и остался бы психиатром и психотерапевтом, отдающим всё своё свободное время поэзии, однако ход Большой Истории выдвинул его в большую политику. Ситуация в Югославии складывалась таким образом, что политика Иосипа Броза Тито ещё больше разделила сербов. Они и прежде жили в Хорватии, в Черногории, в Боснии и Герцеговине; в период правления коммунистов эти республики отдалялись друг от друга, и когда Югославия стала распадаться, каждая из республик решила выйти из состава единого государства. Интересы сербов были значительно ущемлены. Их не устраивала перспектива оказаться меньшинством в каждой из таких республик, тем более что отношение к ним с самого начала балканских войн было крайне враждебным. Они начали активно сопротивляться этому, и Караджич, выдвинувшийся в лидеры боснийских сербов, стал отстаивать право своего народа жить сообща.
Политизация мировоззрения Караджича произошла под влиянием его контактов с видным сербским политиком, учёным, общественным деятелем Добрицей Чосичем. Столкнувшись в Боснии с игнорированием желаний сербов со стороны хорватов и мусульман, Караджич создаёт Сербскую демократическую партию (СДП). В своей политической деятельности он занимает позицию бескомпромиссного патриота сербства. Убедившись, что этническое сербское большинство на Балканах подвергается со стороны Запада, хорватов и мусульманского населения репрессиям и давлению, он призывает к объединению всех сербов в единое государственное образование, становится лидером народно-патриотического движения, а позднее занимает пост президента Республики Сербской.
Караджич сформировал армию местных сербских вооружённых сил, и это военное образование сыграло важную роль в недопущении полномасштабной гражданской войны. Тем не менее объединённые вооружённые силы местных националистов, подогреваемые Западом, устроили ряд провокаций, в том числе и в Сребреннице в 1995 году, где якобы имело место уничтожение боснийских мусульман сербами. (Большинство политологов приходят к выводу, что на самом деле это была искусно спланированная провокация.) Потому суд так и не смог предъявить Караджичу убедительных доказательств. После этого Караджич был обвинён в геноциде собственного народа и вызван в Гаагу.
Но Караджич исчез, и в течение 12 лет его не могли найти. За сведения о его нахождении был назначен выкуп – пять миллионов долларов. А он при этом жил в Белграде по чужим документам на съёмной квартире и работал по своей прежней специальности – врачом, занимаясь лечением депрессий с помощью альтернативной медицины. Чтобы его меньше узнавали на улице, отпустил длинные волосы и бороду. У него было много сторонников, предупреждавших его об опасности. В конце концов появились предатели, которые выдали его сербским властям, а те – Гаагскому трибуналу. Во время судебного расследования выяснилось, что нет никаких документов или фактов о его участии в геноциде мусульман. Факты и участники переговоров свидетельствовали как раз об обратном – он настаивал на гуманном отношении как к пленным, так и к беженцам, на соблюдении их прав и пытался противодействовать жёсткому отношению к ним со стороны военных. Однако суд проигнорировал эти факты: возобладал принцип «командной ответственности», согласно которому руководитель мог быть обвинён за всё, что делали его подчинённые. Ни хорватские, ни мусульманские лидеры обвинены не были.
Состоявшийся в 2016 году суд приговорил Караджича, пожилого 70-летнего человека, к 40 годам тюремного заключения. В 2019 году приговор был усилен – пожизненное заключение. Сейчас заключённого перевели из гаагского узилища в английскую тюрьму Паркхерст на острове Уайт в проливе Ла-Манш у берегов Англии, причём поселили в камеру, населённую мусульманами-террористами. Вот что он говорит: «Условия в тюрьме плохие, думаю, они нормальные для какого-нибудь вора-карманника, но плохие для человека моего профиля и моих потребностей. У меня нет компьютера, у меня нет [доступа к] своей культуре, у меня нет ни одной теле- или радиопрограммы из моей страны, одним словом, я как будто умер и нахожусь на каком-то другом свете».
Караджич в своей поэзии – романтик и гуманист, стремящийся следовать идеалам благородства, любви и сострадания, верности своей традиции и заветам отцов. Воин, самой судьбой поставленный защищать страну от нападок зла, – таков лирический герой его поэзии: творческая судьба неотделима от реальной. А. Базилевский, составитель книги «Сербские поэты XX века», пишет о поэте:
«Путём воина – защитника родины, витязя правды – вёл Караджича его острый поэтический слух. Постоянная угроза не желающему “уклоняться от судьбы” гордому народу, само существование которого для соседей “служит поводом к войне”, требует жёсткости в противостоянии ассимиляции и отражении агрессии. Такая жёсткость, вынужденная и необходимая, есть в поэзии Караджича. Художники, ощутившие в час беды императив стоической цельности, становятся хранителями культурной и исторической памяти, выразителями национального самосознания, боевого духа и веры в победу. В сербской литературе, среди ряда крупных фигур, таков – Радован Караджич».
Сам Караджич философски относился к фортуне, осознавая, что его главное достижение – создание Республики Сербской – не может отменить никакая сила:
«Две вещи важны: это люди и государство. Остальное не так важно. Многие молодые люди, которые порой были единственными детьми в семье, отдали свои жизни за Республику Сербскую. Поэтому то, что произойдёт со мной, не имеет особого значения. Моя жизнь ничтожна по сравнению с тем, что значат создание этого государства, его будущее и будущее сербов к западу от Дрины. И я думаю, что добился главного в своей жизни, и могу сказать, что в этом смысле я счастливый человек».
Главное, что всегда волновало Караждича как поэта, – потеря целостности, отвержение героического начала, искушение неограниченной свободой, зачастую приводящее человека на путь зла, защита родной земли, почитание предков. Многие его стихи носят пророческий характер. Так, стихотворение «Трибунал» было написано задолго до Гааги, когда Караджич ещё только начинал политическую деятельность. Даже небольшая подборка стихотворений, представленных в этой книге, свидетельствует о незаурядности этого крупного политика, человека и поэта, о его высокой культуре, интеллектуализме, образованности, тонкости восприятия мира. Об этом не раз говорили российские писатели – Юрий Бондарев, Валерий Ганичев, Александр Проханов, Эдуард Лимонов, Сергей Лыкошин, Илья Числов, которым посчастливилось лично общаться с поэтом. Его стихи, тонкие, глубокие, с неожиданными, как в фильмах Кустурицы, образами и мыслями, никого не оставляют равнодушными – ни друзей, ни врагов. В 1994 году Караджич получил Международную премию имени М. А. Шолохова в области литературы и искусства, а в 2007 году – Национальную премию «Имперская культура» имени Эдуарда Володина. Запад отреагировал на эти награды нервно, при том, что стихи сербского поэта были переведены на русский, французский, английский, итальянский языки. Английские, немецкие и даже прозападно настроенные черногорские газеты требовали, чтобы Союз писателей России отменил своё решение. Но Союз писателей России такой поворот обстоятельств исключил, да и Россия свой знаменитый разворот самолёта сделала ещё в 1999 году. Пересмотрит ли Запад своё пристрастное, целиком политизированное решение, приговорившее поэзию, в лице Караджича, к пожизненному тюремному сроку? Не загоняет ли сама себя в тюремную камеру и европейская поэзия?..
Следует отметить, что Караджич не смирился с происходящим. Он иногда высказывается о происходящих в мире процессах из тюрьмы (условия заключения всё же позволяют давать интервью):
«Как только Балканы немного примирились, продолжая споры на второстепенной арене, вспыхнуло на Украине. И если кто-то спрашивает себя, зачем была нужна война в Югославии, – потому что войны бы не было, если бы Запад её не подталкивал, Украина даёт ответ – наша “малая война” была нужна ради этой большей войны на Украине, которой также бы не было без подстрекания НАТО – своим резким расширением».
Последнее из представленной подборки стихотворение «Убежища» было написано совсем недавно и опубликовано в сербской прессе. Оно посвящено жене.
* * *
Надень армейские ботинки и штаны,
Как тотчас проявляется характер.
Ружьё рывком снимаю со стены –
И через миг я на военном тракте.
Когда приблизится сражений грозный час,
День рыцаря придёт и ночь героя,
Когда враги теснят повсюду нас,
Когда судьба отчизне яму роет,
Ты в башмаках тяжёлых, и они
Врага свирепого теснят с тобою вместе,
И меркнут с поступью твоей войны огни,
И ты идёшь в доспехах доблести и чести.
Ты в башмаках рассеял и разбил
Пол вражеского войска подчистую,
Отца и мать от смерти защитил,
Друзей, лужайки и страну родную.
Повержен враг, границы ставим на засов,
Но башмаки опять скучают у порога
И ждут, как двое самых верных псов,
Не позовёт ли вновь война в дорогу?
* * *
Я ничего не совершаю лично сам.
Мной дух возмездия высокого владеет –
Сжигая в пепел страх, взывает к небесам –
Меч обнажи и накажи злодеев.
Зло обуздай, чтоб мир перевернуть,
Направив родину на самый лучший путь!
Пульс успокой, вражды уменьши вал,
Чтоб хаос больше душу не взрывал.
* * *
Послушай, ты сегодня сам немного Бог.
Родимая земля тебя преобразила.
В тебе взросла таинственная сила.
Ты суть свою на время превозмог.
Послушай, ты предстал почти как Бог,
Как жизнь, как необъятная природа,
Как лучшая частица своего народа.
Так будь же тих, безропотен и нем.
В подлунном мире ты владеешь всем.
ПТИЦА
(Вольное переложение)
Уносит птица в небо на своём хвосте
Пылинки краденого ворогом пространства
Любви и верности, надежд и постоянства…
И это угнетает сердце. Так везде.
У каждой птицы свой обряд и голос,
Есть белое, есть серое, есть чёрное крыло.
Удар – и туча над Отчизной раскололась.
И выжившие шепчут: «Повезло…».
В душе моей иная птица бьётся,
Как пожелаешь эту птичку назови:
Пусть даже кличкой горестной любви,
Она в ответ лишь грустно улыбнётся.
Но вот какая ни случилась бы беда,
Что слабая и серая – не молви никогда...
Ведь эта птица смерть и жизнь несёт в себе,
И путь начертан небом в её маленькой судьбе.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ПЕПЛА
Умирает и март, и живучий поп-арт,
Смерть всему назначает пределы.
Но живёт человек всем чертям невпопад –
Даже тётка с косой не касается тела.
Всё на свете к нему повернулось спиной.
Окунает затравленно сердце в чернила.
Сам персону свою полагаю виной
За грехи, что славянам судьба причинила...
Мы, славянство, отныне – последний форпост
У Всевышнего, к Свету и Радости мост.
Гибнет всё, но он жив. Мне отсюда неявно,
Есть ли в этом часть плана великого, дьявол?
ПРОЩАЙТЕ, террористы!
Прощайте же навек, аорты Божьи.
У нас отныне – разные пути.
Все значимые истины похожи,
И Свет один сияет впереди.
Прощайте, драчуны! Вы юная трава,
Которая сегодня очень многих манит.
Но мне свеча Милутина в тумане*
Зажглась. Иная обозначилась тропа.
Когда бессмертная духовная струя
Забытого безбожниками предка,
Тебе же самому покажется нередко
Ещё не пройденной дорогой Бытия.
Пьёшь словно из ручья Первоистока
Любовь его к земле, горам, лесам…
Ко времени, что было и тогда жестоко,
Ко густо синим сербскими небесам.
Мне шёпот слышен из родного склепа:
«Перед врагом, конечно, не дрожи,
Но мир в руках, как пёрышко, держи
И дорожи последней коркой хлеба…»
Чужое не могу принять безумье,
Я свёртываю свиток ратного огня.
Для общих битв, наверное, я умер.
Собратья-сербы, продолжайте без меня…
Я не желаю злом со злом бороться
И пасть на дно возмездия колодца,
Где души распадаются и мрак,
Где каждый каждому и сатана, и враг.
Душа исполнена моя великой скорби,
Растерзаны родной простор и корни.
Прощайте! Распадаются границы,
Гудят над родиной военные шмели.
Нам предлагают сдаться, повиниться.
Но в чём? Что юг Европы не уберегли!
Спасти его ценою жизни – почесть.
Но целиться в кого? Враги кругом.
Шмели в сердцах у нас соорудили дом.
Настало время исполнения пророчеств…
ТРИБУНАЛ
(Фрагмент)
Это лето запомнилось солнечным пеклом,
Страхом новых бомбёжек, газетной отравой.
Мою голову смертным посыпали пеплом
Поначалу, а после «пленили со славой».
Я же в сладком плену у возлюбленных лилий,
Улыбаясь, три года тружусь неизбежно.
Меня боги среди Красоты поселили.
Я в ответ продолжаю работать прилежно.
Город-ужас Сараево* счёл меня мёртвым.
Голова моя словно куда-то сбежала.
Чую – наземь положен огнём пулемётным.
Но врагу не пошлю ни прошений, ни жалоб.
Вижу сон, что судьба предвещает мне сына,
Богородица чашу златую подносит,
Ярость толп оплела нашу жизнь паутиной.
Вслед за Девою совесть моя милосердия просит.
Я живу и надеюсь быть принят веками,
Что в эпоху позорную всё-таки выжил.
Спас свободу и честь – этот редкостный камень –
И любовь уберёг от злодеев и выжиг…
А мечты мои розу из камня взрастили.
Вот бы сон повторили потомки на деле!
Превратили бы в быль сны и запахи лилий,
Сказки древние правдой наполнить сумели…
МОЕЙ ЛИЛЯНЕ*
Любимая! Я тот же, ты всё та же…
Во все убежища мои они вошли.
Одна лишь буква чистая на страже,**
И справиться они с ней не смогли.
Осквернено, что ходит и летает.
Чужими стали воздух и вода.
Но верю – наших душ броня литая
Не сдастся старой порче никогда.
Когда смеёмся, плачем, – это игры,
Ты не бери их всё-таки всерьёз.
И дьявол гонит нас, вонзая иглы,
Как устоять среди чертей и гроз?
Нет ни укрытий, ни убежищ, ни лекарства.
Они – у ангела несломленной души.
И силы зла в крови моей с коварством
Творца преследуют, стремятся сокрушить.
Но держимся за родину, за веру,
За всеславянский несгораемый гранит.
Идём по высшему мы следу и примеру,
Издревле зная – нас кириллица хранит.
|
