Художник и Поэт

Суд

Всё ждём, когда же справедливый Суд
на власть, в деньгах увязшую, обрушится.
Но можно ли сердиться на осу
за то, что над тарелкой мёда кружится?

Представь, ты сам взобрался, милый друг,
на горку, что себя считает властной,
сумеешь ли отгородиться вдруг
от хлынувших со всех сторон соблазнов?

Их много, очень много крикунов,
критиковавших всех и вся в запале,
но только добирались до блинов
на масленице -
тотчас умолкали.

А Суд, он не замедлит Божий Суд,
не нам судить других упрёком горьким,
в Огне грядущем сами разберут,
где горы, где фальшивые пригорки.

Не поздно бы…

Христос, говорил: «Я пришел не к праведникам, но к грешникам». Бог сводит великих людей в одну семью иногда рядом с очень заурядными, чтобы подтянуть их в развитии, в становлении. Церковь не зря называет семейную жизнь таинством, и большие люди всегда стремились охранить семейные дела от посторонних глаз. Случаи, когда великих людей сводили в одну семью, крайне редки, если иметь в виду широкую известность. Можно назвать семьи Рерихов, Дюма, Штраусов. Но бывают случаи, когда рядом с великим человеком идёт человек вроде бы не слишком приметный, но тоже очень крупный. Был такой человек и рядом с Шукшиным, Я имею в виду его мать Марию Сергеевну. Но об этом мы поговорим во втором моём выступлении, если я вам не надоел. Когда речь пойдёт о том, откуда и как появился в России Шукшин. Известно, что главным делом жизни, которое он, по его словам, не выполнил, было снять фильм о Степане Разине по сценарию «Я пришёл дать вам волю». Шукшин мог бы сказать о себе то же самое: он пришёл в Советскую Россию, чтобы принести людям волю. Не в смысле политического освобождения, он был слишком умён и искушён этой жизнью и прежней, чтобы замахиваться на подобные дела. Он явился в Россию чтобы разъяснить своё понимание воли, свободы, правды. Называть это можно по-всякому. Но сначала разберёмся, откуда же он пришёл?

А эту часть выступления я хочу завершить следующим лирическим отступлением. Первые строчки стихов рождались там, на горе Пикет, когда я слушал выступающих на трибуне, а оглядывался всё время на бронзового Шукшина, сидевшего за спиной. Что бы он сказал о нас сегодня?

Лирическое отступление

На горе Пикет

Бьются волны Катуни о берег,
бьются капли дождя о металл.
Только он на пригорке не верит,
что уже металлическим стал.

С малолетства привыкший трудиться,
а не бронзой блестеть на виду,
он сидит, невесёлая птица,
руки-крылья сложив на ветру.

Что хотел бы поведать истокам
и они его сердцу – о чём?
Что рассветную правду Востока
от закатного Запада ждём?

Он ведь жил и работал в надежде
нас поднять из кровавой грязи.
И теперь напряженно, как прежде,
озирает пространства Руси.

Кто его вспоминает, как сказку,
кто зевнёт сквозь дремотный оскал.
- Как же, знал загулявшего Ваську,
нет плетня, под которым ни спал!

Да, болел, чем больна и Россия,
но пахал её поле за всех
и в зените своём пересилил
наш хмельной затянувшийся грех.

Ну, а мы еще маемся, вздорим,
призываем торговый рассвет…
Он сидит на бессменном дозоре
одинокий казачий пикет.

2. Итак, откуда пришёл Шукшин? Где его духовные корни?

Прежде всего, они от матери Марии Сергеевны , которая дала ему не только тело, но и вложила в это тело огромное, сжигавшее Василия Макаровича пламя любви к родине, к людям. О взаимоотношениях с матерью он много написал сам, немало рассказано друзьями Шукшина, исследователями его жизни. Сам он вспоминал: «Когда поступил во ВГИК, то оказался среди студентов, чьими родителями были известные артисты, кинорежиссёры, писатели, государственные деятели, а я писал в анкете: отца нет, у матери два класса образования». Но всегда добавлял вслух: несмотря на это, ум у неё почище, чем у иного министра. Ум умом, но главное у Марии Сергеевны - большое сердце. Своего Васеньку, «своё дитятко» она обожала с детства. Подростка даже на Катунь купаться не пускала, боялась, что утонет. С годами любовь её росла. Ответное чувство было таким же пламенным. Как-то Шукшин заметил: только бы мне умереть раньше её. Если случится наоборот - я не переживу её долго.

Она наполнила сына этой всепоглощающей материнской любовью, а в нём её чувство распространилось на Россию, на её народ. Одним словом, мать Шукшина – это половина самого Василия Макаровича, его горящего любовью сердца. Он любил мать больше, чем жену, больше, чем детей, Для него мать и родина как бы сливались в одно понятие. И после смерти (она пережила его на пять лет, умерла в 1979 году) они вместе. Он на вершине Пикета, как бронзовый памятник, она под горой, её могилка первая на сростскинском кладбище, которое как раз расположено у подножья Пикета. Мария Сергеевна – вот первый духовный родник, из которого проистекает река Василия Шукшина.

Лирическое отступление

Мать и сын

Он в металле на верху горы,
под горой она в могиле тесной.
Оба вышли из земной игры
на просторы Матери Небесной.

Оба нахлебались горя всласть,
также славы. Всё, как и положено.
Оба знали, что не даст пропасть
ничему Небесная хорошему.

А земная не уберегла,
столько силы в грудь его вложила,
столько безоглядного тепла,
что в груди не выдержали жилы.

Но теперь их судьбы вновь сплелись,
держат, из села не улетая,
он плечами бронзовыми -
высь,
а она душой –
простор Алтая.

Если же говорить о Шукшине, как мастере кино , то справедливо оценивают поддержку, которую оказал Василию Шукшина Михаил Ромм. При этом следует отметить, что творческий почерк Шукшина совсем иной, чем у Ромма. Шукшин сам говорил об этом: я всегда творчески спорил с Михаилом Ильичём. Ромм знал об этом споре и уважал своего ученика ещё больше. В трудные минуты жизни поддерживал Шукшина и в литературе. «Противоречивое» содружество людей разных творческих и национальных корней только поднимает в наших глазах их обоих. Ведь люди еврейской национальности, как правило, склонны поддерживать только «своих». Оговорюсь, речь идёт о толпе, о средней массе людей. Великаны преодолевают национальный барьер. Достаточно вспомнить Маркса и Энгельса, Михаила Афанасьевича Булгакова и его жену Елену Сергеевну, Шостаковича и Свиридова…

Михаил Ромм взял Шукшина в свою мастерскую, невзирая на неблагоприятную оценку приёмной комиссии, которая была шокирована непрезентабельным, мужицким видом абитуриента, его возрастом (уже 25 лет), а главное, что не читал «Войну и мир». Но Шукшина поддержал ещё один член приёмной комиссии народный артист СССР Николай Охлопков, и дело было решено.

Лирическое отступление

Вместе с Шукшиным в группу к Ромму попал Андрей Тарковский, у которого тоже были проблемы при поступлении. Вот что он пишет по этому поводу: «Я был принят благодаря Ромму, потому что комиссия меня не хотела принимать…Разговор был таков: «Да, мы поддерживаем ваши кандидатуры, но вот двоих мы не примем, тут мы вас не поддержим». – «Кого же это?» - спросил Михаил Ильич. – «Шукшина Василия и Андрея Тарковского». – «Но почему?» - «Видите ли, Вася Шукшин – настолько тёмный человек, что не знает, кто такой Толстой, не читал Толстого и вообще ничего не знает… Он слишком неотёсан. А Тарковского мы не примем, потому что он всё знает». Ну, у меня был, кажется, такой период, когда мне казалось, что всё знаю, и, видимо, я производил неприятное впечатление на собеседников…Но Михаил Ильич настоял всё-таки на своём – очень твёрдо и жестко настоял».

Таким образом решилась судьба двух будущих выдающихся кинорежиссёров, людей очень разных по воспитанию, жизненным установкам и творческому почерку. Об их «дружбе-противостоянии» во ВГИКе и потом, после окончании института, сказано и написано достаточно. Сам Тарковский в 1981 году на вопрос об отношении к Шукшину ответил так:

«Я очень хорошо отношусь и к нему, и к его фильмам, и к нему как к писателю, Но не уверен, что Шукшин постиг смысл русского характера, Он создал одну из сказочек по поводу российского характера. Очень симпатичную и умилительную, Были писатели в истории русской культуры, которые гораздо ближе подошли к этой проблеме. Василий Макарович, по-моему, этого не достиг. Но он был необыкновенно талантлив! И в первую очередь он был актёром. Он не сыграл своей главной роли, той, которую должен был сыграть. Очень жалко. Он мог бы в своей актёрской ипостаси нащупать тот русский характер, выразить который стремился как писатель, как режиссёр.

Простите, может, кого-нибудь не устраивает то, что я говорю о прославленном и защищаемом народом Василии Макаровиче Шукшине, моём друге покойном, с которым я проучился шесть лет. Но это правда – то, что я говорю о нём».

Конечно, сказанная «правда» принадлежит только Андрею Тарковскому. Что значат «не постиг смысл русского, там более российского(?) характера»? В этом заявлении Андрей Арсеньевич лишь подтверждает абитуриентскую самооценку «мне казалось, что я всё знаю». Шукшин сам был воплощённым русским характером в высоком и глубоком смысле этого слова. Что же касается примата его актёрской ипостаси над режиссёрской, то и с этим нельзя согласиться. Шукшин, как и обожаемый им Иван Пырьев (тоже «сказочник»), создали свой кинематограф, не уступающий по всем параметрам фильмам самых прославленных мэтров мирового кино. Оба не получили каннских премий и американских Оскаров? Так ведь и Лев Толстой и Сергей Есенин и Анна Ахматова не получили Нобелевских премий.

Сказанное выше ни в коей мере не умаляет заслуг самого Тарковского в области отечественного и мирового кино. Он любил Россию не меньше Шукшина, может быть, только по-лермонтовски – «странною любовью». Настрадался от чиновников Госкино тоже всласть, Был неуёмным бунтарём в жизни и в искусстве, обожал, как и Шукшин, Достоевского. Бросал вызов чиновничьей Москве, одеваясь как «стиляга», тогда как Шукшин делал то же самое, обуваясь в кирзу и одеваясь в солдатскую гимнастёрку наперекор кинематографической «золотой молодёжи». Критики считают, что Тарковский обошёл Шукшина, введя в кинематограф даосскую и дзеновскую медитацию. Шукшин Лао-цзы, Судзуки и Уотса , возможно, не читал, однако его длинные планы в «Печках-лавочках», где даны народные характеры, не уступают по выразительности планам-медитациям в «Зеркале». Надеюсь, будущие поколения исследователей кино откроют новые общие грани в творчестве двух замечательных мастеров кино. А пока народ «прославляет и защищает» Василия Макаровича куда более горячо, чем интеллектуала-заступника Тарковского, собирая в Сростках на горе Пикет по 15 тысяч человек. В селе Завражье Костромской области, где родился Андрей Тарковский, насколько мне известно, народные праздники в его честь не собираются, В Москве – тоже.

Это дополнительная реплика по поводу «недостижения Шукшиным глубин народного характера».

Закончу реплику благодарением Михаилу Ильичу Ромму и за Тарковского и за Шукшина.

Но, конечно, говоря о роли Ромма в судьбе Шукшина, не следует эту роль преувеличивать. Все, кто сталкивался с молодым Шукшиным, отмечали его особый магнетизм, его харизму, как это принято называть теперь. Вот в ней-то, мне думается, главный корень феномена Василия Макаровича.

О чём речь? Под харизмой понимают божественную отмеченность человека или как говорят христиане, его «помазанность». Но кто и как мог «помазать» крестьянского парня из алтайского села?

Когда мы с женой приступили к подготовке этого вечера, когда перечитывали самого Шукшина и литературу о нём, столкнулись с фактом какой-то особой мистической связи Василия Макаровича со Степаном Разиным. Именно не простая влюблённость, но глубокое внутреннее родство. Начать с того, что школьник, ученик шестого класса Вася Шукшин, услышав песню о Стеньке Разине, которую пели соседи, неделю ходил под её впечатлением и настойчиво упрашивал мать записать слова песни. Один из ранних рассказов Шукшина назван «Стенька Разин». Ни одну из своих работ он не вынашивал так долго, как фильм о Разине. Он ведь и приглашение Сергея Бондарчука сняться в фильме «Они сражались за родину» принял, главным образом, чтобы побывать на Дону, визуально изучить места, связанные с атаманом-бунтарём. Характерный штрих: отказался в будущем фильме от сцены казни Степана, вычеркнул эту сцену из сценария и задумчиво пояснил:

-Я не переживу эту сцену, физически не перенесу. Умру сам.

Один из друзей Шукшина, побывав с ним на месте бывшего Яицкого городка, резиденции Степана Разина, заметил, что даже походка Василия Макаровича там изменилась. Он пошёл тяжелой развалкой грузного большого человека. Походкой Разина.

О чём всё это может говорить?

Раньше меня материалы о Шукшине стала изучать моя жена. Натолкнувшись первая на какой-то особенно поразивший её факт, она однажды спросила меня:

- О чём это говорит?

Я не понял, переспросил:

- О чём?

- Не думаешь ли ты, что Шукшин воплощение Разина?

- Да брось ты! – была первая моя реакция на прозвучавшую неожиданную мысль.

- Перечитай сам…

Лирическое отступление

И чем больше потом я размышлял над этим высказанным женой предположением, чем больше вчитывался в сценарий «Я пришёл дать вам волю», тем больше приходил к выводу: «А почему нет?» Речь идет и о вышеперечисленных фактах и ещё об одном - совершенно особую реакцию которую выдавал Василий Шукшин, слушая в исполнении Шаляпина песню о Кудеяре-разбойнике, ставшим потом раскаявшимся монахом. Он нервничал, плакал, словно то, что произошло с Кудеяром, пережил сам. Степан Разин – вот третий и самый главный, как мне кажется духовный корень Василия Шукшина.

Один ясновидящий мне сказал, что я не совсем точен в своих предположениях, что Шукшин был, на самом деле, прежним отцом Степана Разина. Спорить по такому поводу бессмысленно, поскольку ясновидческими качествами я не обладаю, но для меня бесспорна глубокая генетическая связь этих двух ликов отечественной истории: Шукшина и Разина. Так же как корни Василия Макаровича и Марии Сергеевны – такой сплав за одно воплощения не создашь. Связь эта, несомненно, из «той страны далёкой», где «чужая мне не нужна».

Поймите меня правильно, я не собираюсь делать вас адептами идеи перевоплощения. Даже прошу тех, кому эта идея не близка, воспринимать мои рассуждения о предыдущей инкарнации Шукшина, как литературные фантазии. Дело не в том, кем был человек раньше, главное, чем он стал в этой жизни. Бывают случаи, когда бывший светлый дух переживает падения. История с падшим ангелом, рассказанная в Библии, - тому свидетельство. В Индии, где родилась идея перевоплощения, можно во многих людных местах встретить портреты знаменитого во всём мире Саи Бабы, Обычно вместе с ним, ныне живущим, помещено изображение его предыдущего воплощения, как известного и очень почитаемого в Индии святого. Так вот, мне приходилось беседовать с некоторыми современными риши (мудрецами) Индии и они сказали, что Саи Баба снизил свои духовные возможности, увлекшись материализациями предметов: колец, серёжек, лечебного пепла. Вроде бы Саи Баба руководствовался благими намерениями – убедить учёных в существовании Тонкого Мира. Но все его непонятные большинству людей материализации закончились ненужным ни святому, ни обществу обожествлением выдающейся личности.

Думаю, духовное явление Шукшина для России и для мира куда крупнее, хотя феномены, демонстрируемые Саи Бабой ошеломляют людей. Если же всё-таки допустить, что Шукшин действительно воплощение Степана Разина, то налицо огромный шаг вперёд в духовном развитии. Разин был народным героем, заступником в глазах одних, разбойником в глазах других. Но он был тем и другим. А Шукшин – фигура сугубо мирная, хотя бунтарское начало в нём присутствовало очень сильно. Но это бунт бескровный, бунт пушкинский, бунт, который нравился даже некоторым представителям власти. Например, «Калина красная» пришлась по душе Брежневу, что быстро решило прокатную судьбу фильма. Многообещающий феномен, может быть, из будущей эпохи, когда вечный конфликт народ-власть будет решаться не по-разински, не по-большевистски, а по-шукшински.

Зачем эти рассуждения о реанкарнациях применительно к Шукшину, который ни о чём подобном не рассуждал? Андрей Тарковский интересовался этими проблемами гораздо пристальнее, он свои эстетические и философские увлечения дзеном, даосизмом, антропософией Штайнера запечатлел не только в фильмах, но и в литературных текстах. А Шукшин не уполномочивал меня вручать ему буддийские чётки.

Речь в моём лирическом отступлении идёт о жизни России, а не о философии. Наша страна прошла в двадцатом веке беспрецедентный путь страданий, искупления и совершенствования, о чём Шукшин много говорил в последних своих выступлениях. Он не только говорил, он прошёл этот путь сам вместе со своею страной. Страдания обнажают человеческую суть, облагораживают её, воскрешают. Жизнь есть страдание, и путь в Нирвану, согласно Будде, проходит через четыре благородных истины, каждая из которых содержит страдание. Путь к вознесению лежит через распятие – жизнью и проповедью утверждал Иисус Христос. Шукшин не цитировал эти слова, но всей жизнью подтвердил их. И Андрей Тарковский – тоже.

На Востоке живёт еще одно важное понятие – дважды рождённый. Речь идёт как бы о двух воплощениях в одной человеческой жизни. Так говорят о тех мудрецах, кто побеждает смерть при жизни (смертью смерть поправ в сознании). Но разве то же самое нельзя сказать о Шукшине или Андрее Тарковском, кем они были в начале жизни и кем стали под конец?

Что же касается идеи посмертной реинкарнации, то, как иначе можно понять евангельскую идею бессмертия? Как уход в рай или на другую планету? Но может ли Шукшин покинуть Россию в её судный час? Россказывают, что на последних Шукшинских чтениях над головами всех тысяч присутствующих в течении шести часов кружила большая птица. Земляки Василия Макаровича шептались: «Это Вася летает». Современный московский учёный, услышав такое, лишь пожмёт плечами, в то время как доктор наук из университета в Дели может вполне серьёзно подтвердить данный факт: дух большого риши (мудреца) может вселиться, когда ему нужно в птицу. Не стать птицей, но именно временно вселиться. А потом покинуть её. «Дух дышит, где хочет», - говорил апостол.

Мы возвращаемся к православию. Это благой и плодотворный процесс, но лишь в том случае, когда человек не ограничивается его обрядовой стороной, не топчется на церковных буквах, но расширяет и углубляет опыт, добытый отцами православия, а также П. Флоренским, В.И. Вернадским, убеждённым сторонником идеи реанкарнации, Циолковским, Н.К. Рерихом которые также придерживались этой идеи. Обогатить православие всей мощью русской и мировой мысли – вот сегодня задача номер один. Чтобы не отдать Россию «за понюх табаку», как тревожился накануне судных её перемен Василий Шукшин.

«Я пришёл дать вам волю» - не только название сценария, не только кредо Степана Разина, но и своеобразное, совсем не разинское кредо самого Василия Шукшина. Степан Разин хотел учредить всеобщую казачью вольницу в России силовым путём, истребив ненавистных бояр. Строго говоря, это было то, что сделал позднее Ленин, обставив свою акцию научными постулатами Маркса. Шукшин тоже видел будущую Россию, устроенную на принципах казачьего самоуправления. Но никогда не отваживался обрисовать политические контуры такого самоуправления, обжёгшись разинским опытом. И ленинским – тоже. Мы-то теперь воочию, непреложно убеждаемся, что, сколько ни руби головы боярам, буржуазии, контре или ещё кому-то, головы эти отрастают, как у Змея Горыныча. И в самом деле. 73 года кровавой коммунистической мясорубки с благими и не с благими намерениями, а что получилось. Люди остались те же, если не сделались хуже. Мы спрашиваем, почему народ не протестует против всеобщей продажности, установившейся в России под лозунгом рыночно экономики. А потому что все лимиты внешнего бунта исчерпаны. Остаются упования на лермонтовское «Но есть, есть Божий суд наперстники разврата!».

У Шукшина упования были, скорее, не лермонтовские, а пушкинские. В своих статьях последних лет он говорил о внутренней воле, словами Пушкина - о тайной свободе. Повторяю: в целом ряде последних статей и в романе-сценарии «Я пришёл дать вам волю» на все лады варьируется, перекатывается эта мысль, что без внутреннего освобождения человека невозможно говорить ни о какой его внешней свободе.

Что может быть актуальнее этой мысли теперь. В ней может быть ответ, почему наш народ безмолвствует сегодня, когда другие народы кипят. Перекипел, выкипел в ХХ веке. И это, может быть, совсем не плохо, потому что выкипают-то в основном очередные иллюзии.

Виктор Астафьев сказал о Шукшине ещё и такие слова: «Пройдут годы, всё так же будут шуметь берёзы, всё так же будет катить воды Катунь, но я уверен, что слава этого человека, облик его будет в годах всё более благороден и светел, и на эту гору с каждым годом будет всё больше народу приходить… Просто так, как ходят к Пушкину».

Астафьев не переоценил значение Шукшина, он попал в точку. Сияние звезды Шукшина с годами возрастает и в стране и в мире. Подобно звезде пушкинской. Правда, мы привыкли оценивать значение отечественных гениев в соответствии с их международным резонансом, что не всегда адекватно реальному потенциалу личности. Пример - тот же Пушкин. На Западе его ценят больше с наших слов, писательский авторитет Достоевского и Толстого там намного выше. Нечто подобное происходит и с Шукшиным. Хотя он получал международные призы, но фильмы Шукшина на Западе известны гораздо меньше, чем, скажем, фильмы Феллини или Бертолуччо. «Калину красную» западная пресса квалифицировала, как «фильм об аутсайдере жизни или о раскаявшемся гангстере». По образцу «Крёстного отца», где показана трагическая история нераскаявшегося бандита. Шведский критик Дис Хостад с иронией изложил сюжет фильма как «беспокойное странствие Прокудина, начавшееся на русском Севере, которое вызывает интерес даже у иностранца, хотя описание рассчитано на «домашнее употребление».

О чём на самом деле фильм? «Меня меньше всего интересует уголовная грань Егора Прокудина, больше – нравственная, - говорил Шукшин. На эту тему – о падении души человеческой можно сделать много других фильмов. С другими героями. Скажем, взять судьбу какого- нибудь благопристойнейшего на вид бухгалтера или ревизора. Он живёт себе тихо-прилично, не пьёт, не курит, работает нормально. Вроде бы всё хорошо, а человек-то духовно погиб. Но мне такую судьбу нисколько не жаль. А Егор вызывает сочувствие, сострадание, потому что находит мужество признаться и себе и другим, что живёт неправедной жизнью. И он не только признаётся в этом, но предпринимает отчаянную попытку свою жизнь переломить, повернуть её к лучшему… Но так случилось, что он ушёл от корней, ушёл от матери. И, таким образом, уйдя – предал. Предал! Вольно или невольно, но случилось предательство, за которое он должен был поплатиться. Момент, или, так сказать, вопрос расплаты за содеянное меня очень, ну вот по живому волнует…». Нас – тоже. Потому что «Калина красная» - это фильм о нас сегодняшних, пусть не предавших окончательно свою страну, но позволивших в значительной степени навязать ей чужую тропу, чужие нравы, кто вольно, кто невольно. И где бы ни появились русские люди раскаявшиеся, уходящие с этой тропы, даже ценой собственной жизни, там надежда, там свет.

Недостаточно оценено на Западе также литературное наследие Шукшина. Опять же со слов нашей критики его рассматривают иногда в контексте «деревенской литературы». Или, что ещё более забавно, как писателя-диссидента в годы застоя. Ну, да Бог с ним, с Западом! Нам бы самим разобраться с собственными гениями. К Шукшину при жизни всегда было настороженное внимание, как со стороны власти, так и со стороны тех, кто под неё копал. Вспоминаю такой случай. В начале 1974 г. на Западно-сибирской студии кинохроники режиссер Валерий Новиков и кинооператор Владимир Лапин сняли для ежемесячной хроникальной ленты, киножурнала «Сибирь на экране» большой сюжет о Шукшине, который в ту пору находился на Алтае. Спустя некоторое время Шукшин умирает, страна скорбит, студия решает сделать сюжет единственным в киножурнале и превратить журнал в документальный фильм, который можно было бы тиражировать на всю страну. Но для этого нужно было согласие Госкино России. Я, как главный редактор западносибирской студии, поехал в Москву утверждать заявку. И получил нагоняй. Заявку не приняли, студию обязали сократить сюжет о Шукшине, разбавить журнал другими сюжетами и оставить нашу работу региональным явлением. Мотивировка: незачем тиражировать «пребывание Шукшина в Сибири на всю страну».

Сколько же самому Василию Макаровичу пришлось пройти мытарств с каждым его фильмом – об этом рассказывать не надо.

Но и делать из Шукшина оппозиционера власти нет никаких оснований. Он относился к ней по-пушкински: плетью обуха не перешибёшь. Более того, был замешан в некоторых «реакционных» её акциях. Например, активно участвовал в борьбе с так называемыми стилягами. Это забытое ныне словечко в своё время обозначал молодых людей, «шаривших под Запад», то есть носивших длинные волосы, узкие брюки и слишком пёстрые галстуки. Было дело, воевал Василий Макарович с этими юнцами, среди которых, как уже говорилось, можно было увидеть и пацана-Тарковского. Но Шукшин делал это не потому, что его заставляла власть, а потому что сам не терпел балбесов, все интересы которых сводились лишь к следованию западной моде. Восставал весь его русский нрав. Кстати, одетый под западного денди молодой Андрей Тарковский говорил геологам в Сибири: «Увидите, я ещё человеком стану».

Лидия Федосеева рассказала такой эпизод. Шли они с мужем по Западному Берлину, понятно, в ту пору, когда ещё стояла берлинская стена и устойчиво было все прочее, разделявшее Запад и Советский Союз. Федосеева, как всякая женщина заглядывалась на витрины роскошных магазинов, нередко отставая от туристической группы. А Василий Макарович тихо шипел:

- Лидка, ближе к стаду!

А почему шипел?

Конечно, в первую очередь потому, что в каждой группе из Советского Союза был стукач. Но не только поэтому. И не по причине: «у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока». Шукшин обладал в высокой степени обладал чувством собственного достоинства, которое у многих россиян в ту пору заслоняли западные муляжи. Это дурное наследие расхлёбываем до сих пор.

Шукшину принадлежит часто цитируемое ныне знаменитое выражение «Нравственность есть Правда». На этих словах цитату часто обрывают. А ведь дальше следуют огненные слова: «Не просто правда – а Правда. Ибо это мужество, честность. Это значит жить народной радостью и болью, думать, как думает народ, потому что народ всегда знает Правду». Шукшину вторит Валентин Распутин: «Тысячу раз прав Шукшин – народ всегда знает правду». Теоретики толкуют нравственность как врождённый кантовский категорический императив, требующий от человека поступать так-то и так-то, включая в понятие императива «букву»: точный распорядок дня немецкого философа, когда обыватели Кёнигсберга сверяли свои часы, видя Канта, выходящего на прогулку. Шукшинское понятие нравственности ведёт происхождение из Нрава народа. Незадолго до смерти Василий Макарович вновь вернулся к коренным проблемам русской народной нравственности: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвёл в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Не отдавай за понюх табаку наши песни, наши сказки, наши непомерно тяжёлые победы, наши страдания, Мы умели жить. Помни это. Будь человеком». Ты можешь оступаться, много курить, пить, сжигать свою жизнь в непомерной работе, но если ты изменяешь своей породе, своей прирождённой Правде, своему русскому Нраву – нет тебе ни счастья в этой жизни, ни прощения в той.