|
Расположенный на высоте 2200 м город с высоты птичьего полета сказочно красив. Когда мы поднимались к нему по серпантину горной дороги на автобусе, Индия без конца меняла свои растительные ландшафты. Банановые плантации сменялись зарослями кактусов, потом пошли лиственные рощи, похожие на такие же в средней полосе России, наконец, мы оказались словно в горах Алтая, в местах, покрытых соснами и кедрами (деодарами). Но в алтайских горах на такой высоте никто не живет. А здесь всю дорогу нас сопровождали поселения, пока они не закончились облаками и обширной городской конгломерацией над ними. Потом уже, живя в отеле, мы утрами наблюдали, как сгустившиеся облака создавали иллюзию моря, а город выглядел островом в нем.
Еще насколько слов о дороге в Дарджилинг. От равнинного Силигури до Дарджилинга путеводитель показывает расстояние в 88 км. Мы проделали этот путь за пять часов. Горные дороги в Индии узкие, нередко рассчитанные на движение в одну сторону. И водитель показывал чудеса интуиции и шоферского мастерства. Когда из-за очередного поворота выныривала встречная автомашина, шестое чувство нашего шофера не подводило ни разу. За несколько секунд до встречи он сбавлял скорость и начинал пятиться к разъездной развязке. Размеры дорог таковы, что буквально в двадцати сантиметрах от колес слева или справа зияет пропасть. Можно себе представить маневры на задней скорости в таких условиях.
По пути мы обогнали крошечный паровозик с прицепленными к нему четырьмя вагонами, переполненными пассажирами. Наверное, по возрасту он был не на много моложе первых детищ Уайта и Полэунова, по крайней мере, так он выглядел — маленький, деловито пыхтящий, упрямо одолевающий свои горные километры. Как нам сообщил водитель автобуса, паровозик одолевает расстояние за десять часов, делая в час меньше девяти километров.
Мы поселились в отеле «Ашанта» — одной из высших точек города. В гостиницах Индии, по крайней мере того класса, где селились мы, центральное отопление отсутствует. А январь в Дарджилинге — это нередко минус один-три градуса ночью. Дают кучу одеял, к ним резиновые грелки. Но мы обошлись собственными спальниками. Мой, шитый по заказу в Новосибирске, с тройным слоем пуха и «обкатанный» на такой же (2000 м) высоте в алтайском среднегорье оказался неуязвимым для дарджилингских ночных температур.
Однажды вечером хозяин отеля предложил нам фирменный тур — поездку на джипах на Тайгер Хилл, трехкилометровую по высоте гору, куда приезжают паломники со всей Индии, чтобы полюбоваться рассветной Канченджангой.
В четыре ночи мы выехали из отеля на трех джипах в сторону знаменитой горы. Этот, кажется, третий по счету восьмитысячник Гималаев расположен в соседнем Непале. Но по прямой, как нам сказали, расстояние до горы не больше 70 км. По дороге на Тайгер Хилл нам встречались направлявшиеся в ту же сторону мото- и велорикши, фургоны, запряженные лошадьми, мулами, верблюдами. На смотровой площадке я ожидал увидеть все, что угодно, но не такое море людей. В серо-синей мгле колыхались многие тысячи голов, ожидавших торжественной минуты. Здесь же сновали торговцы чаем, кофе, булочками, открытками с видами горы.
И вот эта минута настала. На горизонте наметился розовый контур священной Канчеджанги. Радостный гул, или лучше сказать общий вздох, прокатился по человеческому морю. Над головами поднялись фото- и видеокамеры. Волна тумана накатила на Канченджангу и ушла, обнажив еще более розовые склоны. Снова гул восхищения. Так продолжалось несколько раз, пока розовый цвет горы не сменился охристым, а потом ее снежные вершины засверкали ослепительным белым светом. Взошло солнце. Люди стали молча расходиться. Замечу, что на Тайгер Хилл, я впервые встретил такое огромное количество молчащих людей. Молчали и мы под впечатлением этого незабываемого зрелища.
Но только ли зрелища?
Немного метафизики. В храмах Индии обычное дело встретить человека, который сидя в позе лотоса, или просто, подогнув колени и закрыв глаза, предается медитации. Медитация дословно переводится с латыни, как «размышление». Но медитирующий в Индии не размышляет и даже не молится. Он, выключив всякие мысли, молча слушает пространство. В православной практике исихазма тоже существует нечто подобное — погружение в тишину, во внутреннее сердечное безмолвие. Но это, как говорится, высший пилотаж немногих. А в Индии такая практика — достояние большого количества людей. Я не хочу сказать, что в этой стране много тех, кто напрямую слышит безмолвный Голос Бога. Я говорю о традиции, о том, что Индия — родина тех психических состояний, которые с недавних пор стали обозначать повсюду в мире словом «медитация». Иногда понятие «медитации» смешивают с концентрацией сознания на каком-либо объекте, медитацией также называют различные психологические практики по «повышению» духовного уровня человека.
Но духовный уровень не повышается никакими искусственными практиками, он вообще вне любых интеллектуальных усилий. Расхожее мнение об интеллектуальном багаже человечества, куда включаются, к примеру, открытия Леонардо да Винчи, поэзия Пушкина, музыка Моцарта, живопись Гогена и многое другое, не больше, чем словесная натяжка. Высшие культурные достижения можно назвать интеллектуальным багажом лишь в той части, в которой человеческая память и ум их хранят, обихаживают, а комментаторы комментируют. Сам же этот багаж создавался не интеллектом, он рождался из молчания, из той таинственной силы, которую называют интуицией, эвристическим мышлением, вакуумом и другими мудреными, но слишком приблизительными названиями. Многие европейские ученые признают полную необъяснимость творческого процесса, называют его бессознательным. О каком же интеллекте может идти речь. Интеллект можно сравнить с компьютером, работающим с заложенным в него банком уже известных данных. Творчество же всегда путешествие в Неведомое. Интеллект на всех континентах сегодня кричит: деньги, деньги, деньги. Но чем материально богаче страна, тем она творчески бесплоднее, и тем чаще вынуждена искать носителей творческой мысли на стороне. А найдя, через некоторое время уничтожает их тем, чего так настойчиво добивается всякий интеллект, — благополучием, душевно-физическим ожирением.
Читатель! Прими эту мою филиппику в адрес интеллекта, как полемическую крайность. Когда интеллект находится на службе Молчания, он может быть очень полезным слугой. Тем более что творцы уровня Пушкина, Моцарта, Леонардо — люди высокого интеллекта. Все дело в том, кто кому служит. Вот мысли на этот счет из Высокого Источника.
«Психическая энергия созидает и возрождает, она расчищает и строит, сущность ее — Творчество. Искусство непостижимо глубиной корней своих, своей беспредельностью, конфликтующей с конечностью человеческого интеллекта. Грань, где кончается мастерство и начинается Искусство, и есть мистика. Талант всегда эзотеричен. Он заключается в способности черпать откровения из некоего Источника. Источник этот так же неисчерпаем и многогранен, как и искусство, посредством Его создаваемое. Понимать Искусство может лишь тот, в ком проложена духовная нить к тому же Источнику. Закрывая в себе этот путь чрезмерной рационализацией своей жизни, человек пресекает возможность духовного опыта, ограничивает диапазон своих устремлений, что неизменно сказывается на данной его воплощенной жизни и на возможности его будущих жизней в недоступных человеческому пониманию Мирах».
«Орнамент духоматерии разнообразен и прекрасен, Человек как прообраз Творца — также представляет собой одухотворяющее начало жизни. Творчество человека на земле — прообраз Творчества Вселенского Разума в других масштабах. Одухотворяя предметы своим творчеством, человек учится творить, как ребенок в воплощенной жизни проигрывает модели своего будущего с игрушками. Свободная воля человека, его духовная мотивация имеет решающее значение в процессе становления человека как космического творца. Сдавая ежедневный экзамен на земле, отрабатывая своеобразную практику вне воплощений, индивидуальный дух готовится для более серьезных задач в качестве творческого элемента Мироздания... Это нужно знать современному человеку, дабы иметь возможность соизмерить свое нынешнее состояние с той космической ролью, для которой он предназначен».
Индия, я очень бы хотел, чтобы ты жила в соответствии с этими высокими пожеланиями, продиктованными с вершин твоих Гималаев. Увы, разлившееся по всей планете торговое половодье захватило и землю Ариаварты. Незараженные коммерческим духом сознания так же редки, как чистые реки и озера на этом субконтиненте.
Утром следующего дня, после посещения Тайгер Хилл я спустился вниз из своего номера в приемную отеля, где молодой слуга Кришна топил железную печку. Возле нее грелось несколько моих товарищей по поездке, а чуть в стороне сидел незнакомый молодой человек и читал книгу.
— О чем книга? — спросил кто-то из нас этого человека.
Парень показал обложку «Семь лет в Тибете». В ту пору книга еще не была переведена на русский язык, и в России широко не продавали кассету замечательного американского фильма с одноименным названием.
— Так о чем же книга? — переспросили мы.
— Это документальная повесть об альпинисте, которого нацистские власти послали еще в тридцатые годы в Индию, покорять Гималаи. О том, как его пленили англичане, как он бежал от них в Тибет и прожил там целых семь лет.
— Вы англичанин?
— Нет, я австриец, из тех же мест, что герой этой книги.
— И были в Тибете?
— Да, был в Лхасе.
— А здесь какими судьбами?
— Не знаю. Тянет. В Дарджилинге я пятый раз.
Мне не однажды приходилось встречать на дорогах Индии европейцев и американцев, которые каждый отпуск проводят здесь. Один такой путешественник признался, что приезжает сюда в двенадцатый раз. Что заставляет респектабельных джентльменов выбирать вместо ухоженных европейских пляжей и автобанов тряские горные дороги и сомнительный комфорт индийских гостиниц? Одни на этот вопрос пожимают плечами, другие откровенно признаются, что путешествуют в страну своего прошлого воплощения. Индийская идея реинкарнаций довольно прочно поселилась в рациональном западном менталитете.
Есть и такие, что приезжают в Индию в поисках Шамбалы. Это тоже, наверное, закономерно. Таинственная страна интересует многих. Плохо, когда великое понятие исследуется убогим интеллектом при полном отсутствии веры. Суеверия и любые виды самонадеянности в подобных поисках плохие помощники.
Утро в Дарджилинге
Высота почти две тыщи двести.
Мир земной скользнул куда-то в тень,
Облако ночует с нами вместе,
Зацепившись краем за отель.
Здесь зимой в гостиницах не топят,
Медлю сбросить груду одеял, —
В Индии приезжих не торопят
Вечные законы бытия.
Думается, оттого иначе
На просторах облачных высот —
В этой жизни вышла неудача,
В следующей, значит, повезет
По закону перевоплощенья.
Потому улыбчив здешний люд.
Даже смерти нашего значенья
В Индии нигде не придают.
Бой приходит… Мой камин пылает
Пачкой пожелтевших «Дели ньюс».
Дарджилинг, ворота в Гималаи —
Гор и Бога вековой союз.
|
