|
АЛТАЙСКАЯ РАПСОДИЯ
ЗВЕЗДА
Над Белухой вспыхнула звезда,
Что-то шепчет горным склонам глухо.
Что же ты услышала, Белуха,
Что нас ждет, надежда иль беда?
Над Белухой вспыхнула звезда,
Ловят свет алтайские озера,
Что-то здесь случится очень скоро,
Но тиха озерная вода.
Над Белухой вспыхнула звезда,
Мир подлунный в ожиданье замер,
Смотрят вверх тревожными глазами
Ледники, селенья, города.
Над Белухой вспыхнула звезда.
Сердце, ты одно звезду услышишь,
Мужеством и радостью утишишь
Пламена Последнего Суда.
Над Белухой вспыхнула звезда.
1982
А МЫ МОЛИЛИСЬ ЗА РОССИЮ
По глыбам льда, из-под которых
Катунь рождается на свет,
Мы поднимались молча в гору,
Светлей которой в мире нет.
Был день, как лед,
Холодный, синий,
Серели тучи, как жнивье,
А мы молились за Россию,
За воскресение ее.
Нам мнилось: час великий пробил,
Страна снимается с креста.
О, как стучалась в клетку ребер
Нахлынувшая красота!
Нам с ней хотелось сердцем слиться,
Взлететь по стенке ледника
И выше, к солнцу, по ресницам
Лучей, пробивших облака.
Но Голос вдруг раздался строгий,
Звучал он как бы изнутри:
— Еще не выстроились сроки
Стране обещанной Зари.
Ступайте вниз, в свое безлюдье,
Вериги прежние влача.
Да негасимою пребудет
Зажженная в груди свеча!
1996
БЕЛУХА
Когда расстанусь с плотной оболочкой,
Когда в бесплотный устремлюсь полет
В бездонно-фиолетовый, полночный,
Луной посеребренный небосвод,
Налюбовавшись звездными мирами,
Я возвращусь однажды на заре,
Как блудный сын в новозаветной драме,
К тебе, все утоляющей горе.
Берели Белой светлая излука,
Кок-коля Малого немолчный звон и зов.
Белуха, несравненная Белуха,
Ты для меня — как первая любовь.
В душе моей впечатаны навеки
Снегов твоих целительный простор,
Лазурные улыбки аквилегий,
Зеленый мрамор кедров и озер.
Я знаю, что и ты, как я, не вечна,
Когда-нибудь твои растают льды,
От всех твоих нарядов подвенечных
Останутся лишь светлые мечты.
Но никакой зигзаг судьбы случайный
Не разлучит нас с очагом Отца.
Живет в нас ослепительная тайна,
Которой нет и не было конца.
1999
* * *
Уж скоро год почти, как разошлись мы,
Как увела пространственная стрежь
Те паруса, что двадцать лет по жизни
Несут челнок моих святых надежд.
Без них не перенес бы я, конечно,
Отчизны затянувшийся позор.
Спасает память — профиль в небе нежный,
И голубые лебеди озер,
И аквилегий синие разливы,
И быстрых рек торжественная песнь…
Бывал по-настоящему счастливым
Я лишь у ног твоих, Белуха, здесь.
Но ты дала мне больше, чем просил я
В молитвах у твоих зеленых ног, —
В грядущую прекрасную Россию
Ты помогла направить мой челнок.
Туда, где жизнь не знает лжи и блуда,
Где глубоки и радостны глаза…
Я новой встречи с вами жду, как чуда,
Сияющей Белухи паруса.
1999
АЛТАЙСКАЯ ТОСКА
Звонок телефонный в душе отзовется
Тем эхом, что сладкой тоскою зовем.
Опять засияли алтайские звезды,
Пускай не над кедрами — в сердце моем.
Пока оно бьется, пока оно в теле,
Я этой тоской и дышу, и живу,
Мне нужно в горах побывать хоть неделю,
Чтоб год продержаться потом на плаву.
Житейский фарватер все мельче и уже,
Российской размашки все тише броски.
Быть может, Алтай, я тебе и не нужен,
Но ты не лишай меня этой тоски.
АЛТАЙСКИЙ БОГ*
Мне мнился деревянный идол,
Одетый в камень грозный дух,
Который вырезал иль выбил
Богобоязненный пастух.
Я долго брел за этим чудом
По круговерти троп и скал
С моим товарищем, покуда
Он склон крутой не отыскал.
Бадана заросли ржавели,
Серел сукном шинельным мох,
В ногах кустился можжевельник.
— И это бог?
— Да, это бог.
— Что ж в нем святого, ягод сизых
Густые россыпи?.. И вдруг
Тончайшим ароматом снизу
Повеял малорослый дух.
Поистине он был от Бога,
Чудесный запах. День дремал
Под жарким солнцем.
Я в дорогу
Зеленых лапок наломал.
Зажгу их дома, дым вдыхая,
Моим он богом станет пусть.
И вспомню светлый лик Алтая,
И загрущу, и улыбнусь.
2001
-----------------------------------
*На Алтае можжевельник является предметом культового почитания у местного населения.
* * *
Здесь все кругом, как было, с пылу с жару
Явилось в мир из Божеской печи:
Цветы и лес, закатные пожары…
Здесь Истина, другую не ищи.
О, скалы первозданные Алтая,
Над ними ледники — как паруса!
Их отраженье светлое читаю
В глазах озер и рек, в твоих глазах.
И снится мне, что это будет вечно,
Пока над нами облака плывут,
Пока Белуха в платье подвенечном,
Пока в нас боги юные живут.
1996
ДАЛЕКОЕ И БЛИЗКОЕ
В голове у меня
Среди желто-зеленых сосенок
Протекает ручей,
Он ленив, словно пленная рысь.
Но ведь где-то бежит
По холодным камням, как бесенок,
И сверкает на солнце
Веселыми пятками брызг.
Это память меня
Возвращает на горные тропы.
…По компьютерным клавишам
Пленными пальцами бью,
Все пытаюсь вдохнуть
В черно-белые строгие строфы
Синь алтайских вершин
И сердечную нежность свою.
Состязаться с природой —
Привычное дело поэта
И, конечно, проигрывать
Спор в безнадежной борьбе.
О, ручьи!
О, Катунь!
О, Белуха!
Полцарства за это!
Но вторые полцарства
Оставлю стихам и себе.
2004
ГРОЗА В ГОРАХ
Тучи ниже, темнее, упорней,
Ты же в горы отправился, к ним
В полной вере, что Промыслом горним
И направлен, и свято храним.
Перед бурей бывает безмолвный
Миг сомненья: куда ты полез?
Там веселые лезвия молний
Замахнулись на дремлющий лес.
И, конечно, отчаянно ахнут
В темно-синие кроны дерев.
О, как кедры торжественно пахнут,
Небеса головой подперев!
А сверкающих шашек все больше,
Гуще грома густые басы.
Путь наверх продолжается.
Боже!
Как прекрасны раскаты грозы.
Где-то ель одряхлевшая треснет
Или рухнет гнилая сосна.
Жизнь огромная тем интересней,
Чем грозней и опасней она.
Спишь потом одиноко и сладко
На камнях среди вздыбленных круч
Под чечетку дождя о палатку,
Под ворчанье слабеющих туч.
2005
ТЕЛЕЦКОЕ ОЗЕРО
Есть в наших играх еще не открытые козыри,
Есть на земле не затоптанные родники,
Есть среди гор сохраненное Господом озеро —
Светлый кристалл в темно-синей оправе тайги.
Гонят волну плавники белокрылого катера,
Гонит с волны восходящее солнце туман,
Гонит Алтай все печали мои перекатные
От Артыбаша до дальней реки Чулышман.
Золото лиственниц на берегах осыпается,
Золото солнца бликует на темной воде,
Золото радости в сердце моем просыпается.
Как не поверить спасенью души в красоте!
Пусть эта радость пребудет на сердце в сохранности,
Пусть это озеро смоет печали мои,
Пусть эти горы меня возвратят к первозданности,
К светлым истокам забытой Господней любви.
2005
* * *
Справа сосны,
Как гвардия перед парадом,
За поскотиной
Птиц и цветов перезвон.
Наверху перекличка
Причудливых радуг.
Словом, я на Алтае,
В долине Уймон.
К солнцу тянутся
Лики подсолнухов рыжих,
Ну а дождик слепой
Не глядит в синеву,
Продолжает бесчинствовать,
Брызжет и брызжет,
Пыль алмазную сеет
В густую траву.
Облака над горами,
Минуты не дремля,
Пишут чудные знаки
По небу-холсту,
Разъясняют долинам,
Что Судное время
Не падение вниз,
Но прыжок в высоту.
2009
ПТИЦА
На алтайской горе Филарет
В соснах прячется птица-поэт.
Спой мне, певчая горная птица,
О мечте, что должна воплотиться,
О сверкающем в синем эфире
Нам завещанном предками мире,
Где не будет вражды и тревог,
Спой мне, вещая птица вьюрок.
Спой о чудных закатных разливах,
Спой о звездах больших, точно сливы,
Спой о нежности и чистоте,
Об отшельниках новых в Мульте,
О тебе подпевающих немо
Белых водах святого Аккема,
Где однажды до Божьего гнева
Окрестили Адама и Еву.
Спой мне, птица, и душу встряхни
В наши песню забывшие дни.
2007
* * *
В моем окошке даль мутна,
На дачных стеклах первый иней.
А где-то есть село Мульта
В горах Алтая вечно синих.
Там рота сосен у реки
Дозор осенний с небом делит.
Хранят зеленые штыки
Недавно выстроенный терем.
Я не попал в него,
Нога
Споткнулась на пороге новом.
Спросила бабушка-яга
С крыльца высокого:
— Кого вам?
Кого мне? Что я мог сказать,
Узрев в глазах ее опаску?
Глядел в поблекшие глаза
И отвечал:
— Былую сказку.
2006
ВАСИЛЕК
Всю ночь мне снился солнечный Алтай:
Лесные гномы, добрые колдуньи
И горное селение Мульта —
Одно из гнезд волшебницы Катуни.
Река синела сразу за селом,
Точнее, за шоссе, довольно скверным.
Рос рядом с ним веселый василек,
Цветок для этих мест не характерный.
«Король» — по-гречески. Откуда взялся он?
А, может, Василиса, королева?..
Мы разошлись. У всех дорог закон —
Сворачивать направо иль налево.
Когда к своей свернул я стороне,
Цветок нахмурил синие ресницы.
Но, может, только показалось мне,
Во сне ведь может всякое присниться.
Однажды я усну и не проснусь —
История известная, простая.
Захочется грустить кому-то, пусть
Чуть погрустит о васильках Алтая.
2007
* * *
Куда порой ни приведет дорога,
Какие жизнь ни выстроит ходы,
Алтай, село Мульта, здесь очень много
Зеленого пространства и воды.
Катунь, спускаясь сверху, роет горы,
Приносит вниз густую синеву.
Бывают же волшебные повторы
Не только в старых сказках — наяву.
Река на вид все та же, да не та же.
Что нами недосказано тогда,
Не связано? Крутые петли вяжет
Из ледников бегущая вода.
Согреться бы течению на плесах!
Да жребий, видно, горный не такой.
И жизни торопливые колеса
Разводят нас с бегущею рекой.
Сумеет ли земной судьбы кораблик
Найти под килем прежнюю струю?
Лишь в океане неразлучны капли,
Но там попробуй отыскать свою…
2007
УСТЬ-КОКСА
Над головой березовые косы
И в камуфляж одетые хребты,
Внизу потоки ясноглазой Коксы —
«Зеленой», переводится, «воды».
Нам сообщает древняя былина:
Под землю здесь ушла когда-то чудь,
Но сроков ждет в Уймонскую долину
Вернуться. Подождем и мы чуть-чуть
Чудес Алтая:
Крупных, словно сливы,
На небе звезд, а на земле костров,
Чьи языки так дивно молчаливы
И ярче самых вдохновенных слов.
Усть-Кокса — это в синей дымке горы,
Тумана над рекою полоса,
Камней с водой о чем-то разговоры,
У нас повеселевшие глаза.
Усть-Кокса — благодатная планета,
Где ты бредешь, свободою дыша.
И в этом царстве зелени и света
Становится иной твоя душа.
2012
УТРО НА КАТУНИ
В зеве каменном узком
В ожидании броска
Малахитовый мускул
Напрягает река
И, прорвавшись за скалы
У деревни Аскат,
Зубы белые скалит,
Проходя перекат.
Вся и мощь, и смиренье,
Будит бурые лбы
Райским звоном свирели,
Ревом судной трубы:
Встаньте, горы Алтая,
Под знамена огня!
Где-то всадник седлает
Золотого коня.
Время битвы сегодня.
Прочь туманы и сон!
Чистый луч Беловодья
Озарил горизонт.
1982
СИНИЕ ВОЛНЫ КАТУНИ
В прозрачном плесе камушки на дне.
Перебираю памятные струны
Той были, что судьба вручила мне
Когда-то здесь, у синих волн Катуни.
Не стерли сказки прежней берега,
Готов я это подтвердить строкою.
Но быль умчала быстрая река,
Оставила лишь тени над рекою.
— Ты опоздал, поэт, твоя вина, —
Доносится мне шепот еле слышный.
Прибилась к плесу синяя вода,
И третий между ними явно лишний.
Как камушки, бросаю вниз слова,
Волны касаясь нежно и несмело:
— Ты с глаз ушла, речная синева,
Небесная же в сердце неизменна.
2012
* * *
Одинокий костер
Ты зажег на излуке Катуни
Уходящему солнцу вдогонку.
Вокруг ни души.
Все, о чем бы во мгле
Наступающей вдруг ни подумал,
Облекается тотчас
В картины живые.
Пиши!
Например, как в костре
Огнеликие ангелы бродят
Или гном на огонь
Из-за мшистого камня глядит,
Как танцует вода
На катунском крутом повороте
И рождает из брызг
Белопенных речных Афродит.
Все вибрирует жизнью
И смертью задымлено тоже
Под лучами души твоей.
В ней и надежда, и жуть.
Ты на этой излуке
Всего лишь случайный прохожий
Дай же право поверить,
Что ты ее главная суть.
ПАТМОС НА КАТУНИ
Мы шли по лесу, осенью зажжённому,
мы подошли к висячему мосту,
и замерли на нём заворожённо,
робея наступить на красоту.
Река, замедлив бег и даже пятясь,
чертила бирюзовый серпантин.
В нём плыл подобьем струга чудный Патмос *—
как светлый вестник и такой один.
На струге этом службу нёс Макарий,
он завещал Алтаю Новый Свет…
В Катуни блики светлые мелькали,
как явленного будущего след.
Пылали всюду лиственницы жарко,
сбивая с кедров царственную спесь.
Владыка Хронос, ревностный служака
всех перемен,
как будто замер здесь.
Когда-то обещало Откровенье, -
земную и небесную войну, -
Она же здесь закатом багровела,
преображалась в мир и в тишину.
* Небольшой остров на реке Катунь в Горном Алтае, названный в честь греческого осторова Патмос, где согласно христианскому преданию последние годы жил и писал свое «Откровенье» апостол Иоанн. На острове, освященном в 1855 году был построен храм и его посещал митрополит Московский и Коломенский Макарий, «апостол Алтая». В 1920-е годы храм был уничтожен, а в 2000 году построен заново как храм апостола Иоанна Богослова
* * *
А солнце за облако село,
Вернется, конечно, назад.
Пока же скрывается в серых
Задумчивых ваших глазах.
Но это не дым меланхолии,
Сквозь ваш неулыбчивый свет
Мне видятся сопки Монголии
И дымка горы Филарет.
Пускай я ногами там не был,
Где вам приходилось ходить,
Но верю в монгольское небо,
В Алтай, в Ариаднину нить
Для Азии и для Европы,
В сердечную верю струну…
А также что все наши тропы
Сольются когда-то в одну.
2011
* * *
И вновь висков коснулся ветер —
Дыханье гор, алтайских гор.
Я словно сбросил полстолетья,
Услышав вечный разговор
Ручья в теснине ледниковой,
И в речи сбивчивой ловлю
Одно-единственное слово:
— Люблю, люблю, люблю, люблю.
2011
* * *
Алтай. Я так о нем скучаю
И так притронуться хочу
К его ромашкам, к иван-чаю…
Глаза закрою — и лечу
К Белухе, в царские покои
Из льда и камня,
К быстрине
Зеленоглазого Кок-Коля,
Что тоже заскучал по мне.
Я слышу песню водопада,
Я глажу сказочный поток,
Где зреет разноцветье радуг.
Я вижу маленький цветок,
На вид невзрачный, даже серый,
Но в голубые небеса
С такою простодушной верой
Глядят безгрешные глаза!..
О нем тоскую я донельзя,
Он носит имя эдельвейса.
2007
МОЛЧАЛИВАЯ ВСТРЕЧА
Среди разнообразных встреч
Какие только не бывают!
Я потерял однажды речь
Июльским днем в горах Алтая.
Агрономии вопреки
В камнях прибрежных мшисто-сонных,
Гляжу: желтеет у реки
Здесь поселившийся… подсолнух.
И было от него светло.
А глушь кругом, как в сказке,
Волчья…
— Какой судьбою занесло? —
Спросили мы друг друга молча.
Никто из нас не отвечал.
Зачем?
Светло и безотчетно
Обоим тонкая печаль
Без слов напомнила о чем-то.
И разошлись мы, скрылись с глаз
Беззвучно, призрачно и скоро.
И солнце провожало нас,
И молча вслед глядели горы.
1999
КОСТЁР
Горит костер, огнем своим маня,
Горит в снегу казахского Алтая,
Стихия жизни, странствий и моя,
Мятется, никуда не улетая.
Горит под иероглифами гор,
Дымком парит над ними, словно птица,
Бездумно завораживает взор
И приглашает молча причаститься
К тому, что будоражит нашу плоть,
От спички переходит к влажным сучьям,
Что поселил навеки в нас Господь,
Что вдаль зовет, и радует, и мучит,
Когда теряем среди странствий стыд,
Потом не знаем, как душе согреться.
Не дай мне Бог когда-нибудь остыть —
Не телом: у него свои законы — сердцем.
2008
ЧЕРНЫЙ СНЕГ
Я один, все тонет в фарисействе…
Б. Пастернак
Замерли в закатном небе тучи,
На Белухе розовеет снег.
Он сегодня светел и задумчив,
Как родной, как близкий человек.
И темнеет медленно и зримо,
Грустную улыбку затаив.
Принимай, Белуха, пилигримов
На ночлег
У теплых ног твоих.
Продолжаем старый поединок
Воли русской с западным замком.
На земле, где торжествует рынок,
Нам бродить привычней с рюкзаком.
Только не уткнуться бы в корыто,
Как в последний, главный крик души!
Прежде, чем пропасть, как Атлантида,
С головой не скрыться бы во лжи.
Греет нас надежда: уцелеют
Дом, семья, работа, простота…
И Белуха утром побелеет,
И покинет Родину беда.
Верим в безошибочное средство —
Дать созреть нарыву, чтобы вскрыть.
Кончилась эпоха фарисейства,
Всюду зверь свою являет прыть.
Дорог нам, когда ни зги воочью,
Наслажденья тайного закон:
Никогда не бегать в стае волчьей,
Даже если можешь,
Вожаком.
2002
МОЙ БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Какой бы шторм по жизни ни болтал —
причал один, и ветер странствий гонит
из города на дачу, на Алтай.
И это мой бермудский треугольник.
На катетах случается тонуть,
но поднимает вверх гипотенуза.
Глотнёт озона на Алтае грудь —
им целый год живёт и дышит муза.
Порою же, когда поникнет дух
и в душу лезут дьявольские духи,
достаточно бывает бросить вдруг
лишь взгляд на фотографию Белухи.
2007
***
Я выдал в свет алтайскую сюиту
И огород стихов пустил под пар.
Пусть обновится впечатлений свиток.
В начале слова возникает жар,
Туманное томительное нечто,
Еще вполне не ставшее огнем.
Поэтому сперва затопим печку
И в полное безмолвие уйдем.
Когда не бродят творческие дрожжи,
А время прекращает свой отсчет,
Мы чувствуем, как в нас со сладкой дрожью
Неслышный Голос Вечности течет.
Течет Он сквозь душевное наследство,
Смывая все, чем в жизни дорожим.
А что стихи? Они теряют вес свой,
Как только попадают в тиражи.
Мы — струи рек, мы — капельки тумана,
Нас океан зовет к себе домой.
Но есть в нас то, что больше океана
И даже больше Вечности самой.
1990
СИБИРСКАЯ ЗЕМЛЯ
В НАШИХ ДАЛЬНИХ КРАЯХ
В наших дальних краях
На крутых перепадах предзимья
Ветер Арктики южным
Слоистым туманом пророс.
Темно-серый платок
И платок ослепительно-синий
То и дело меняют
Безлистые кроны берез.
Город весь в напряженье,
В раздерганных жестах и звуках
В ожиданье зимы
Межсезонные правит труды.
Лакированный дождиком
Черный провал виадука
Пожирает машины
С гудением судной трубы.
Но бесстрашной травы
Проступают зеленые пятна
Через иней и сор,
Сквозь дыханье декабрьских угроз.
Непривычный ноябрь —
На багровой ухмылке закатной
Пламенеет Венера,
Звезда милосердья и гроз.
1984
ОБЬ ПЕРЕД ЛЕДОСТАВОМ
Ей траурную ленту бор накинул
На снежный берег.
Инеем блестя,
Скитается по заберегам длинным
Последняя опавшая листва.
Последний рейс.
Последний шум причальный.
Поклон последний крана с высоты.
В зеленый стрежень смотрятся прощально
Плечистые бетонные мосты.
Нацеленная думой в Ледовитый,
Свой труд земной
Справляя день и ночь,
Все наши радости деля и все обиды,
Она от них тотчас уходит прочь.
Что ей зима, когда пред нею вечность!
Что сумрачный арктический туман!
Ведь, умирая каждый миг как речка,
Рождается она как океан.
1984
РАЗДУМЬЯ НАД ВЕЧЕРНЕЙ ИНЕЙ
В своих раздумьях о стране
Спускаюсь я к реке Ине.
Камыш почти не шевелится,
Кувшинки на ночь прячут лица.
Прикрыв закатный луч рукой,
Взгляд возношу я над рекой
На уровень лесной опушки,
Откуда слышен счет кукушки.
Кому ведет свое «ку-ку»:
Стране, соседу-старику,
Что задремал под ивняком
Над неподвижным поплавком?
А может, мне считает срок,
Когда нырнет мой поплавок?..
Сосед неслышно чиркнул спичкой,
Даль прошумела электричкой.
И вновь сиреневая тишь,
Совсем не движется камыш.
Последний луч закатный гаснет,
Рыбак сворачивает снасти.
Плывут раздумья в никуда,
Как эта черная вода.
2005
ИНЯ
Брожу по берегу Ини,
Гляжу на звездные огни,
На рыбаков костер вечерний,
На осторожное свеченье
Почти невидимой реки,
На зарождение строки
В душевном и речном теченье…
На равнодушие к стихам
Черемухи по берегам.
Природа тихо шепчет:
Стань
Живым союзом «инь» и «янь»
* * *
Снова лег на шуринские долы
Белый снег, в сто тысяч солнц горя.
Мне не жаль цветастые подолы,
Расписные шали сентября.
Не тоскую по купели лета,
По капели не грущу весны.
Потому что все любимо это,
Все твои чудесные послы,
Мать-природа.
Я молюсь всечасно
Образам изменчивым полей,
Ты даруешь трудное причастье
Чистоте и прелести твоей.
И не нужно мне иного рая,
И не жду других даров судьбе,
Как, любя, страдая, умирая,
Возрождаться вновь и вновь в тебе.
1972
* * *
Над Кулундой в два слоя облака,
Сентябрь дождит неделю за неделей,
Но в ритме круглосуточном потеют
Комбайнов порыжелые бока.
Когда же торжествует Водолей,
Когда хлеба в работу не годятся,
В недолгий час
Молчания полей
Здесь лебеди усталые садятся.
И сделается празднично и тихо,
И, долгой скукой
Схваченная в плен,
Вдруг расцветет, как старый гобелен,
Простая кулундинская холстина.
Склоняют шеи царственные птицы
В прохладное озерное вино —
В коричневую мутную водицу
Запить благословенное зерно.
Но скоро в путь
Ликующий и дальний.
Ударят белых крыл колокола —
Чтоб темный день
Клубился светлой тайной,
Чтоб эта степь
Надеждою жила.
1972
СЕНТЯБРЬ
Над красным трепетом осинок,
Над тополиной желтизной
Горит небесная Россия
Неопалимой купиной.
И в серых лужицах колейных,
В речушке чистой, как слеза,
Встречаю я благоговейно
Ее прекрасные глаза.
1986
СИБИРСКОЕ МОРЕ
Есть Черное море, есть Белое море,
Иные известны морские чины.
А есть на степном солонцовом просторе
Сибирское море, зовется Чаны.
Названье по чину — котел мелководный,
На кромке — ондатра, чуть ниже — карась,
Камыш неоглядный да берег болотный…
Ну что еще скажешь?
Купаться не лазь!
Пока добредешь до купальных промоин,
Весь в тину оденешься, точно Нептун.
По всем показателям море хромое,
Но вот ведь приходит зачем-то на ум.
Когда-то в шуршащем скрадке приозерном
Там грела мне душу охотничья дрожь.
Я видел, как тихо на бархате черном
Рассветного солнца чеканилась брошь.
Бескрайная степь и огромное небо
Такую же вниз уронило слезу.
Давно это было, давно я там не был,
Но память о море сибирском несу.
2007
ТРАНССИБ
За вагонным окном
Проводами расчерчены ели.
От Москвы до Сибири,
По всей необъятной Руси
Пряжу белую ткут
Молчаливые наши метели,
И вдогонку вагонам
Седая лошадка трусит.
Через ямы и кочки,
Сквозь бесов кривые ужимки
Русь рысит не спеша
По раздольной дорожной петле.
Прикасаются нежно
Февральского снега пушинки,
Словно пальцы ребенка,
К уставшей от грусти земле.
Наважденья уносятся
В теплом березовом дыме.
Наглотались мы вдоволь
Заемных сластей и страстей.
Проплывет деревенька,
В душе всколыхнет и подымет
Задремавшие корни
Под ворохом шумных вестей.
Так судьба прочертила
Наш путь по не нашим орбитам,
Новизна упирается
В издревле данный завет:
Возвращаться из города
К сельским просторам забытым,
Из колодцев чужих
Подниматься на собственный свет…
2005
РАССВЕТ В ПОЕЗДЕ «БИЙСК — НОВОСИБИРСК»
В оконной черной яме ночного февраля
Под редкими огнями невидима земля.
Наш путь лежит на север, но на восток — глаза,
Откуда чудо сеет нам лесополоса.
То золото на гнездах, то графику причуд,
То входит в синий воздух оранжевый прищур.
Он искры снежной пыли роняет на бегу
И тени голубые на ангельском снегу.
И вот уже взирает открытый солнца глаз
На все, что провожает ночную мглу и нас.
2009
ПОЕЗД «АБАКАН — MОСКВА»
Поезд тянется еле-еле
Через горы декабрьским днем.
Словно свечи, высокие ели
Полыхают хмурым огнем.
Это темно-зеленое пламя
Здесь горит с берендеевых пор,
Здесь свои вековые планы
Над Уралом Господь простер.
По ту сторону тренды-бренды
В европейской нарядной фольге,
А по эту — наши легенды,
Соболиное царство в тайге.
Там ночное шарканье тапок,
Здесь в снегу медвежьи следы.
Благодарствуем, дряхлый Запад,
За науку твою и труды,
За наезды, насмешки, подкопы,
За усердие пятых колонн.
О, твои мостовые подковы
Мы не раз проверяли на звон.
За спиной остаются горы,
Возникает степной распев,
Ослепительный снег, просторы…
Поезд наш начинает разбег.
2008
ВЕЧЕР НА РЕКЕ ОНОН
Поившая когда-то Чингисхана,
А нынче нас, закинутых сюда,
Дымится над костром в походных канах
Лапшу и соль принявшая вода.
Луна дымится в тучах медным чаном,
Как пять, и семь, и триста лет назад.
Серебряными ситечками с чаем
Вокруг нее созвездия висят.
Сидим и мы своей общиной тесной
Вокруг поленьев на исходе дня.
Над нами океан огней небесных,
Под нами склад подземного огня.
Скользит Онон, по заводям старея,
Лениво омывает берега,
Которые хотя бы раз в столетье
Разламывает тихая река
И с грохотом, покой ломая душный,
Уносит льдины, сухостой, дома,
Чтобы опять змеею добродушной
Забыть, как день назад сошла с ума.
Так кто же мы: атланты, полубоги,
Венец земных страданий и тревог
Или баранья пена на треноге,
Что без конца болтает кипяток?
1974
ТРАВА
Она ломает камень твердый
И пробивает лед в горах,
По ней не раз топтались орды
И под нее ложились в прах.
Она нежней улыбки детской,
Приветливее, чем костер.
И никуда земле не деться,
Пока она на ней растет.
2007
И ВНОВЬ ВЕСНА
Ледовые рвутся заторы
На реках Сибири. Бабах!
Повторы, повторы, повторы
Вокруг и на наших губах.
За зимами следуют весны,
За солнцем и ведром — дожди,
За буйством течения — весла,
За пляской свободы — вожди.
Я, многим повторам ровесник,
Теперь повторяю одно:
— Приди, наконец, равновесье!
И знаю: не слышит оно.
Но все же молитву на страсти,
Как свечку, поставив в душе,
Предчувствую: в русском пространстве
Меняется что-то уже.
2002
* * *
Опять в Сибири небо голубое
Распахивает форточку весны,
Пока я выбираюсь из запоя
Накрывшей поэтической волны.
Привет вам, лужи!
Мой запой не ровня
Разливам пробудившейся земли.
В глазах у вас веселая ирония:
— Какие песни в комнатной пыли!
Иронию такую принимаю
И даже вам пообещать могу,
Что выберусь из груд словесных к маю
И в дачный лес от музы убегу,
Как школьник от учительницы строгой,
Что вечно за диктанты ставит «два».
Но шутки прочь!
Я обращаюсь к Богу,
Отыскиваю точные слова,
Чтоб сочинить ему благодаренье,
А заодно свой покаянный сказ:
— Прости, Господь,
Шестого дня творенье
Никак не одолеет первый класс.
2003
ДАЧНЫЕ СТИХИ
ИЗДРЕВАЯ
Ночной полустанок в лесу,
За спиной
Затих перестук электрички,
Погасли в сосновых ветвях надо мной
Заката последние спички.
Кружок золотой моего фонаря
Тропинку лесную качает
И каждую тень во вниманье беря,
Во что-то ее превращает.
Вон словно лежит на дороге змея,
Недвижная, сонная. Это
Аорту сосны обнажила земля.
Ну чем не урок для поэта!
Все корни открыть и упрямо стоять
В эпоху рептилий,
Не смея
И думать о страхе,
Земля-то твоя,
Пусть прячутся черви да змеи.
На горке как будто фонарик блеснул,
Наверное, встречный прохожий…
Да это же месяц, что в тучах заснул,
Очнулся и трудится тоже.
И вот, наконец, островерхий причал —
Мой дачный скучающий терем.
Один, без догляда совсем одичал!
Скрипя, открываются двери.
…С пылающей печкой, с веселой свечой
Стихи в тишине созревают,
И первый романс запевает сверчок.
Такая моя Издревая.
2006
* * *
Второе бабье лето в эту осень
Простерлось над деревней Издревой.
Здесь между веток облачная проседь
Смешалась с неохватной синевой.
Сияют сосен медные стволы,
Накинули березки и осинки
Трепещущие яркие косынки,
Смеются в ожиданье зимней мглы.
Все это мною много раз воспето
И греет сердце, словно в первый раз.
Да здравствует октябрь полураздетый —
Недолгая отрада наших глаз.
Да здравствует святое повторенье
Надежд, улыбок, смены оперенья
Деревьев и дыхания ветров!
Покров.
2004
ДАЧНЫЕ ЗАПАХИ
Водой моя дача запахнет в апреле,
Пока ее майские дни не согрели.
А после — сиренью, левкоями, мятой,
И флоксы пошлют в сентябре ароматы.
Потом свою точку поставит мороз,
Запахнет опавшей листвою берез,
Октябрьским дыханьем,
И новым апрелем,
И вечной игрой на волшебной свирели.
2005
* * *
Я вновь с тобой, мой дачный боже,
На светлом сретенье весны.
Пишу. Шестнадцать строк, не больше,
А можно сжаться до восьми.
Пишу, ликуя и робея,
Что не вписаться в птичий гам,
А также в тихий звон капели,
Как в светлый реквием, снегам.
2005
ГЕРАНЬ
C подоконника в небо зимнее
Заалел сквозь стекло огонек —
Совершилась природы алхимия,
Перегной превратился в цветок.
Нам не проще ли из-под бремени
Наших смут, тревог, холодов
Улыбнуться жестокому времени
Откровенной улыбкой цветов.
2001
* * *
Бывает, сердце так закрутит смута,
Что ты уже отчаяться готов,
И в эти всем знакомые минуты
Незаменима музыка цветов.
Поют нам розы и кусты сирени,
Что тьма уйдет
И вновь наступит день.
Божественны цветы в своем смиренье,
В немом желанье поддержать людей.
Сегодня нам невыносимо тесно
На ярмарке пустых и лживых фраз.
Мы красотой врачуем бессловесной
Пригашенные окна наших глаз.
2001
ОДУВАНЧИК
Он всех цветов живучей и желтей,
А через день уже седые брови.
Букетом служит только у детей,
Но может стать закуской для коровы.
Среди камней приют себе найдёт.
Головкой помаячив золотистой,
Безропотно на землю упадёт,
Отдав ветрам детей-парашютистов.
Мы ищем суть от родины вдали.
А нам свои невспаханные дали
На каждом метре бросовой земли
Являют сути главные скрижали.
1990
* * *
Зерно умрет и голову подымет
Ростком проросшим, новым, молодым.
Растаем все в небесном синем дыме,
Но он клубится вечно, этот дым.
Мятущийся, густой, порою серый,
Хранящий несгораемый восторг,
Что на земле всегда горит костер
И в нем твоя трепещет искра веры.
2005
БЕРЁЗА ВО ДВОРЕ МОЁМ
Уже в посёлке дачном нашем
забиты окна, тишина.
Она одна крылами машет,
и я с ней рядом у окна…
Она всё лето шелестела,
стремилась к небу, в облака,
но никуда не улетела,
я тоже за столом. Пока.
Она роняет молча листья,
я — листья строк, склонив чело.
Превыше этих тихих истин
у нас нет с нею ничего.
Ну что ж, и мне почистить надо
свою последнюю листву,
коль мы с ней оба из пернатых
по крыльям и по ремеслу.
2005
БЕРЁЗКЕ
Ты развернула вновь зелёный парус,
приняв корнями солнечный приказ.
Встречаешь непогоду, прогибаясь
и выпрямляя спину каждый раз.
Меня всю жизнь по жизни тоже тащит
какая-нибудь новая гроза.
Сгибаться не умею, только чаще
себе заплаты шью на паруса.
В одном с тобой мы неизменны оба:
не сетуя на годы и сезон,
зимою ноги греем по сугробам,
а в дождь над головой не держим зонт.
2006
МАЙСКИЙ ЛЕС
И шорохи лесные оглушают,
И оглушает первый майский гром.
И эти звуки душу ублажают,
Особенно когда бредешь с пером.
А ввяжешься в бумажное сражение —
Наполнит грудь разноголосый звон,
И вот из непонятного брожения
Бьет ключ стихов, течет родник имен.
И льнут к тебе березы и осины,
И просится в строку любой цветок,
И волны недосказанной России
Звенят среди новорожденных строк.
А после все потонет в обиходе
Грибов и ягод, троп и беготни…
В начале мая при любой погоде
Лес более всего душе сродни.
2006
* * *
Влечет изысканностью линий
Издалека,
Но в глубине
Болотной может встретить глиной,
Тоскливым скрипом в тишине,
Березой павшей белобокой,
Сосной, похожей на скелет,
Но также синевой высокой,
Откуда льется ясный свет.
Наверно, так и в Мире Горнем —
Не жди невиданных чудес,
Там тоже есть листва и корни,
И синева, и палый лес.
Все дело именно во взгляде:
Как смотришь вдаль,
Как видишь близь…
Хотя лишь здесь они не ладят,
А там давно переплелись.
2001
СРЕДНЯЯ ПОЛОСА РОССИИ
ПОДМОСКОВЬЕ
Здесь по ночам
Наметают сугробы метели
И по утрам продолжается белая мгла.
Всюду под ветром
качаются темные ели,
Глухо шумят их вершины,
Как колокола.
Здесь под деревьями
В наши великие снеги
Ноги попрятали церкви да монастыри.
Звон колокольный
Здесь помнит лихие набеги,
Многие смуты смиряли отсюда цари.
Грозно страна
Расправлялась с набегами пришлых,
Гнали незваных
Родные снега и леса.
Может, поэтому
Чехов бродил здесь и Пришвин,
И потому в тишине их слышны голоса.
Сердце столицы
Пульсирует глуше и глуше,
Слишком увязло
В капканах нерусской тоски.
А в Подмосковье
Спасаются русские души
От одичанья зарывшейся в доллар Москвы.
2010
ПАХРА
Метро и рынок «Теплый стан».
От суеты Москвы устав,
Беру автобусный билет
На сорок первый километр.
Как гренадеры на подбор,
Здесь сосны выстроились в бор,
Другие превратились в брус
Для теремов на разный вкус,
Чтоб из столичных парников
Свезти иных боровиков.
Пока что терпит их нахрап
Зеленоглазая Пахра.
Речушка — с гулькин нос, с ручей,
Но чуден блеск ее очей,
В незамутненной тине дно
Полузабытых тайн полно.
Таких родных, таких простых,
Как ясность, свежесть, совесть, стыд.
Откуда имя? От махры,
От охры, пахоты, игры
Племен ушедших и эпох?
Течет Пахра, как тихий вздох,
Как незатейливая весть,
Что жизнь и правда где-то есть.
2006
ЗАКАТНЫЙ ЭТЮД
Стволы, как ботфорты гиганта,
В зеленом велюре из мха.
Листва акварельно-тиха
В нежгучей подсветке заката.
Барашком над гаснущим днем
Горящая тучка пасется.
Вдруг издали вздох пронесется
И вспыхнет последним огнем.
У дерева в ветке-руке
Дымится вечерняя трубка.
Растаять в волшебном дымке
Смирившимся чувствам нетрудно.
В туманы инобытия
Взлететь с этой кочки несложно.
Но ты обойдешь осторожно
Трудящийся бег муравья.
1971
КАВКАЗ
* * *
Теплый ветер, стреноженный ночью,
Чуть деревьев касается вслух.
Мой хозяин молитву бормочет,
Он адыг
И совхозный пастух.
Мы в долине, зажатой горами.
Бормотанью гортанному в лад
Здесь взмывают лягушек хоралы
И звенит пиццикато цикад.
Пробиваясь сквозь аспидный воздух,
В бесконечный нацелясь полет,
Рвется пламя к морзянке межзвездной
И хвалу неземному поет.
О, старик!
Про грядущее смертных
Порасспрашивай звездную дрожь,
Ты к Аллаху на тысячу метров
Ближе русского гостя живешь.
Он, конечно, с тобой откровенней,
Может, скажет что про меня.
Как насытить любое мгновенье
Негасимым дыханьем огня?
1982
ОЗЕРО РИЦА
Над водой озерной изумрудной,
Над пахучей дымкой шашлыков
Проплывают медленно и мудро
Белые загадки облаков,
Дремлют горы в платьях подвенечных,
До поры характер затая.
Было время, здесь звенела речка,
Рассыпая снизки хрусталя.
И однажды горные невесты,
Видно, заскучавшие в тиши,
Сдвинулись с отеческого места
И куда-то в ярости пошли.
Запылали каменные лица,
Перепачкал платья черный прах,
И, блеснув кошачьим глазом,
Рица
Поутру прорезалась в горах.
1982
ВРЕМЕНА ГОДА
АПРЕЛЬСКАЯ НОЧЬ
Есть у нее особое лицо,
Оно невзрачно с виду и незряче.
Выходишь в полушубке на крыльцо,
Выслушиваешь шорохи и плачи.
Как падает на темный лед капель,
Как страстный кот крадется вдоль ограды,
Вдруг замер и страдальчески запел
Невидимой подруге серенады.
Соскучившись в теплице по теплу,
Рассада молодая приживается.
Прохладный ветер к влажному стеклу,
Отставшему от рамы, прижимается.
Привет апрель! Какой по счету ты
В моем реестре? Вспоминать не буду.
Я вновь во власти музы и мечты,
Надежде верю, празднику и чуду.
Итак, перехожу под эту власть,
Готов смиренно преклонить колени
И даже навзничь в мокрый снег упасть
Перед земным могучим обновленьем.
2005
* * *
И все-таки, и все-таки, и все-таки
Весна въезжает в дачный домик мой,
На снегом запорошенные сотки,
Въезжает той волшебной тишиной,
Что нам звенит, как скрипка Страдивари.
Но лишь до обозначенной поры,
Когда работой взмыленные твари,
Копаем землю, точим топоры,
Натягиваем пленку на теплицы…
О, дивные предстрадные деньки!
Как нежно я хочу вам поклониться
За то, что заливаются синицы,
Усевшись на обсохшие пеньки.
Привет мой каплям с крыш, что важно капают,
Поклон неторопливым облакам,
И шустрому ручью, и даже Западу
За скрипку Страдивари и закат.
2004
* * *
Когда в июне чудный куст сирени
Отряхивает с веток красоту,
Волшебная мелодия смиренья
В нас гасит возмущения тщету.
Когда гроза сломать сосну пытается,
А та стоит, дыханье затаив,
Знакомая мелодия бунтарства
Охватывает душу.
Vive la vie!*
Да здравствует и белая, и черная
В противоречьях сотканная жизнь!
Ты голову пред ней склонил покорно
И тотчас выпрямляешься:
— Держись!
2005
--------------------------
*Да здравствует жизнь! (франц.)
ОКТЯБРЬСКИЙ ЭТЮД
Перелетная, серая стая
На речной опускается плес.
Трудно уткам, и речка устала
От небесных наскучивших слез.
Речке снятся белые планеры
Облаков высоко над ней.
Много раз ее осень ранила
Обещаньями светлых дней.
Много раз приносили ветры
Письма солнечные, но пока
Лес, как птица, нахохлил ветви,
И застыли на них облака.
2005
* * *
У грусти серые глаза,
Когда в права вступает осень.
И вдруг проснется бирюза
В погожий день на чистом плесе
Остепенившейся реки,
Когда она, свой бег замедлив,
Вдруг вспомнит юность, ледники,
Прыжки в горах, степные петли…
Оставь и ты свои дела,
Попробуй сделать новый снимок.
Река осенним днем светла,
Тиха, прозрачна, объяснима.
Упавший в воду солнца луч
Теперь до дна ей виден тоже.
Он не навязчив и не жгуч,
И обмануть уже не может.
2005
ЕЛЬ
Там, где январская дремлет метель,
В хвойных запутавшись иглах,
Из-за ствола корабельного ель
В свитере снежном возникла.
Солнечный луч у высокой сосны
Перехватив незаконно,
Словно смычком, на струне тишины
Что-то играет знакомое.
Что-то забытое будит в груди
Строгая зимняя пьеса.
Светловолосая, не уходи
В синие сумерки леса!
Эту мелодию ждал я давно
Встретить на тропах закатных.
Чуть задержитесь в дорожном кино,
Неумолимые кадры!
Но за шлагбаумом крутит метель
Снова свои серпантины.
Прячут от глаз уходящую ель
Сосен гвардейские спины.
Прячется солнца недолгий каприз
В складках январского неба.
И растворяется маленький принц
В свитере белом из снега.
2000
***
Как чудно солнечное утро
Возникло вдруг из серых дней.
Я просыпаюсь с чувством, будто
Вернулся к юности своей.
По стриженой траве газона
Босой несу ведро воды.
На мой восторг взирают сонно
С улыбкой молодой цветы.
Им хорошо себя не помнить,
Не знать, чем станут в ноябре.
Увы, ношу ведро неполным
И ближе, ближе к той поре…
Но хочешь ли, не зная грусти,
Земные прихоти терпеть,
Из рук не выпуская гусли,
Одни и те же песни петь?
Торить бессмертия дорогу,
Не уходить в небесный дым…
Да хочешь ли, подобно Богу,
Быть бесконечно молодым?
2013
ИЮЛЬСКИМ ДНЕМ
Ромашка шею вытянула в небо,
На солнце сушит влажные глаза.
А час назад ее ломала слепо
Короткая июльская гроза.
Всплакнул цветок и желтыми глазами
Смеется снова, душу веселя.
Все на Земле проходит свой экзамен
На веру в небо,
В солнце и в себя.
2005
ВЕЧЕР
Он пока еще дивно красив,
Весь светящийся и величавый.
Но уже из болотных низин
Выползают туманы-удавы.
И шуршат в камышовой тиши,
И ленивыми кольцами вьются.
И утиная стая спешит
Опуститься в озерное блюдце.
Он встречает доверчивых птиц
Канонадой дуплетов бездушных.
После в дымке озерной коптит
Бездыханные, влажные тушки.
Уходящему солнцу вдогон
Золотит по краям облака он,
Попивая лиловый кагор
Из хрустальных закатных бокалов.
Он волшебник, но что за резон
В его сполохах чудных и кратких?
Скоро спрячутся за горизонт
Все его мимолетные краски.
Что он может еще обещать
Уцелевшим от выстрелов уткам?
Бесконечную жажду прощать
В этом мире обманном и жутком?
Или веру великую, что
Непреклонны свободные ветры,
Что за темным флажком на флагшток
Непременно поднимется светлый.
2005
НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ
Надело небо темную рубашку,
Лиловое безмолвие внизу.
Я эту ночь, как белую ромашку,
В ладонях сердца трепетно несу.
Какие только грозы и нашествия
Не растворила Родина в груди.
И вот плывет спокойно и торжественно
В ночной тиши по Млечному Пути.
Что для ромашки все угрозы ада,
Ведь лепестков ее святая рать
Готова век за веком в землю падать,
Чтоб вновь и вновь
Из тьмы земной вставать.
2003
КОСМОС
АСТРОЛОГИЧЕСКИЕ СТИХИ
Пометавшись над пламенем наспех,
Искры в темный уходят простор.
Лишь одна из них в небе не гаснет,
Красный цвет добавляя в костер.
Ложка дегтя в ковше поднебесья,
Загустевшем от звезд, словно мед.
Не она ли унылую песню
Про твое и мое нам поет?
Мы, конечно, о разном ночами
Напеваем от дома вдали.
Но и здесь, в тишине беспечальной,
Сколько чувства на грусть извели.
Старый Марс, не устал ли ты бредить
Опостылевшей миру враждой?
Оглянись на небесных соседей,
Стань такою же светлой звездой.
Предрассветный туманится воздух,
Угасает воинственный Марс…
Что грешить на планеты и звезды!
Все рождается в сердце у нас.
1999
* * *
В ночь с четверга на пятницу ни зги
Ни в небе черном, ни в душе поэта.
Я в пятницу родился. Помоги,
Моя родная, светлая планета.
И снова в сердце радость зазвенела —
Мне кто-то руку тянет на краю
Обрыва. О, звезда моя, Венера,
Я чувствую святую мощь твою!
2003
ВЕНЕРА
Сколько мы не виделись,
Неделю
Или год? Но это все равно.
Главное — из выси беспредельной
Снова ты глядишь в мое окно.
Светишься улыбчиво, по-женски,
Недоступна и совсем близка.
Чую, как в моем немом блаженстве
Тонкая пульсирует тоска.
Вспоминаю о короткой встрече
Год назад, а может, два с лихвой.
Был такой же, только летний вечер
И алтайский сон над головой.
В облачной накидке темно-синей,
В запахах цветов, травы, коры
Ты тогда сияющей богиней
Чуть приподнялась из-за горы.
Я стоял, я силился проснуться,
Думал, что для сказки слишком груб,
Что нельзя и в мыслях прикоснуться
К прелести твоих небесных губ.
Ты немного в небе постояла,
Мне блеснула в звездное стекло,
А потом лиловым одеялом
Облако тебя заволокло.
2008
КРАСНЫЙ ЗАКАТ
Красный закат. Он погоду к утру переменит,
В пламени алом купают бока облака.
Скоро их ночь в антрацитную пыль перемелет.
Ну а пока ослепительна красок река.
Светлое быстро темнеет в сгустившемся зареве,
Темное тонет в потоке багровых гримас.
Красное с черным всю скатерть небесную залили —
Словно хмельные гусары запели цыганский романс.
Хлюпнула громко под коркой ледовой водица,
Кто-то за дачным штакетником в лужу залез.
Вот промелькнула вдали одинокая птица,
Темная точка на светлом остатке небес.
Снова в Россию приходит эпоха загадок.
Время над ними тебе поразмыслить, поэт.
Красных за век повидал ты немало закатов,
Что же за ветер подарит нам завтра рассвет?
2007
|
