|
***
В молодые дни торопишь жадно
Наслаждений резвого коня.
А под старость, путник безлошадный,
Только руки греешь у огня.
Ничего они не удержали.
Потому в свой предзакатный час
Повторяешь древние печали,
Сказанные многими до нас.
Срок приходит — все уходит в зиму,
Словно флоксы в прошлогодний тлен.
Остается лишь невыразимость
Божества в потоке перемен.
Как оно вселилось, это чудо,
В женщину, в цветок, в сиянье глаз?
И куда уходит из сосуда,
Где свеча прекрасная зажглась?
Не дано нам ни поймать жар-птицу,
Ни понять. И сколько ни грусти,
Все, чем вдох успеет насладиться,
С выдохом на волю отпусти.
Исподволь, свободно и случайно
В небесах кочуют облака,
А из сердца в сердце эта тайна —
Женщины,
Поэзии,
Цветка.
2002
***
Эта женщина в окне
В платье розового цвета
Запоздалой астрой лета
Повстречалась на пути.
Не задерживай очей
На фантомах и приметах,
Полюбуйся мимоходом
И в пространство отпусти.
Потому что цепкий взор
Могут призраки поранить,
И сезонными дарами
Доведешь себя до слез.
Так устроена земля,
Что на ней тебя достанет
Седина туманов зимних
Да осенний скрип колес.
Ни саней, ни лошадей —
Только ласковая небыль
Зацепилась бубенцами
За березовый романс.
И дороги две сошлись,
Затерялись в синем небе,
И одна теперь молитва:
— Господи, помилуй нас.
Но идущим сохрани
Путь прекрасный и опасный:
Без ушибов и ошибок
Им не выжить все равно.
Может быть, когда-нибудь
Жизнь пройдем дорогой ясной,
До последней капли выпив
Безрассудное вино.
2015
* * *
Не жалуйся, что век тебя не ценит,
Что поздно вышел к людям и к судьбе,
Что время Царскосельского лицея
Не подарило в юности тебе.
Все неизменно в те и в эти годы:
Твоя жар-птица — воля и покой,
Твоя награда — тайная свобода,
Твое блаженство — творческий огонь.
2002
* * *
Двадцатый век, спасибо, что позволил
Хрустеть костями под твоей пятой.
Могу ли верить, что не опозорил
И я твой шаг
Безбожный и святой.
Спасибо, что не дал душе сломаться,
Когда брела в потемках к алтарю.
За музыку жестокого романса
Всех гроз твоих
Тебя благодарю.
2003
***
Облака наверху, облака…
Никуда не спешат, и не хочется.
Обдувает им ветер бока,
Хорошо в голубом одиночестве!
А внизу, в нашем жарком аду,
Наводнения, оползни, взрывы…
Заалела малина в саду,
Васильков синеглазых разливы…
Нет, не нужно на землю грешить,
Здесь не только напасти и морок.
Как могли бы мы радостно жить
На ее материнских просторах!
Улыбаться, прощать… Но пока
Адским дымом отравленный воздух.
Облака наверху, облака…
Эх, внизу бы и люди — как звезды!
2003
***
Бывает ли у облаков душа?
Что спрашивать, наверное, бывает,
Когда, ветрами страстными дыша,
Они вверху друг друга задевают.
Им ветер бы хвалить да небеса
За хладную свободу одиночества.
Но хочется взглянуть глаза в глаза,
Ладони протянуть друг другу хочется
И молния сверкнет, и грянет гром,
И дождь прольется вниз, как падший ангел…
И двух сердец неугасимый факел
Везде один.
И жизнь стоит на том.
2009
КАМЕНЬ
С ним рядом речка петли прочертила,
Он лежа обозначил долгий путь.
Густого мха зеленая щетина
Украсила его крутую грудь.
Прошел он многолетнюю науку
Безмолвных созерцаний и труда,
Умел спокойно внять любому звуку,
От пенья птиц до стука долота.
Был рад прохожим в теплый летний вечер,
И в грозовую ночь, и при снегах.
Им разрешал себя увековечить
На каменных зазубренных боках.
Ему бы жить да жить. Но пробурили,
Дыру под ним,
Глухой раздался взрыв.
Огонь его поднял на дымных крыльях,
Окрестное пространство озарив.
Открылся путь ему в иное Нечто,
Где нет ни слез, ни страха, ни тоски.
Он с грохотом упал в соседку речку,
Рассыпавшись на мелкие куски.
Теперь волна по дну речному тащит
Его потомков — галечник цветной.
Шуршат они, что залежался пращур,
Что был ленив и к прошлому привязчив.
Увы, попал под взрыв очередной.
2013
***
Оглядывая лет ушедший дым
И то, что мне от них еще осталось,
Могу лишь повторить за Львом Толстым:
Нет ничего прекраснее, чем старость.
Она зовет спокойно ожидать
Любые виражи,
И если мимо
Твоих ворот проходит Благодать,
Пускай спешит к другим ее любимым.
Тебя устроит каждый светлый день
Без страхов, без болезней и без жалоб.
И чтобы тень бросать на свой плетень
Россия никому не разрешала.
2009
***
Немного, в общем, сердцу надо
В его биении простом:
Дом у реки, семь соток сада
И необъятный наш простор,
И в праздники застолья чудо,
А в будни вечные труды,
И чтоб цветы росли повсюду,
И люди рядом — как цветы…
2002
МАСКА
Не жду уже козырной масти,
Прикрыв зевком
Желаний ком.
Но это все подобье маски,
Обманный плащ перед быком.
За красной тряпкой шевелятся
И боль, и гнев, и страсти гул…
Победных Господу реляций,
Увы, послать я не могу.
И все-таки в житейском зное
Оно срастается со мной,
Пускай пока что напускное,
Обличье истины иной,
Безгрешной, сильной и прекрасной…
Я каждый день молюсь сильней,
Молюсь под праведною маской,
Чтоб сутью сделалась моей.
2005
РАЙСКИЙ СОН
Мне рай приснился, я брожу в печали
под пальмами по влажному песку.
Волна морская яркий день качает,
стараясь разогнать мою тоску.
Небесный рай напоминает Сочи,
где за три дня осмотришь бегло всё
и лечишь скуку влагой винных бочек.
Но нет здесь ни Абрау, ни Дюрсо.
Зато везде таинственные входы
зовут к себе. В один из них вхожу.
Грибком густым подёрнутые своды.
Ступеньки вниз.
Спускаюсь. Чуть дышу
В подвале после райского простора.
И новый вход. Но запертый. Стучу.
Мне двери открывает сонный сторож,
Протягивает тонкую свечу.
Шагаю дальше в полумраке слабом…
И вдруг ударом солнечным в глаза
разверзлись своды, словно клешни краба,
и вместо них сияют небеса.
И лестница уходит золотая,
таинственная лестница наверх.
Её вершина в синем небе тает…
И вновь удар — и яркий свет померк.
И Голос в тишине раздался строгий,
подобье грома дальнего во мгле:
— Тебе на небо нет пока дороги,
твои ещё ступеньки на земле.
Проснулся я июльским утром рано,
шепча в слезах земному кораблю
и посланному небом Капитану:
— Люблю вас всех, люблю, люблю, люблю.
ПОЖЕЛАНИЯ
РЕКА ЛЮБВИ
Жене Лиле в день 59-летия совместной жизни
Плоть — ненадежная привязка
К союзу нашему. И пусть.
Зато пока не рвется сказка
О двух сердцах, где общий пульс!
В нас этот пульс из тела в тело
Кочует многие века.
Скажи,
Тебе не надоела
Любви капризная река?
То перекат с песком, то омут,
То на сплошных камнях пляши…
Не хочешь ли вдали от Дома
Прудом улечься в камыши?
Отвечу за тебя:
— Хоть корчусь
От боли, врезавшись в скалу,
Но без реки любовной кончусь.
Течем, плывем в слепую мглу.
И светлым днем, и темной ночью
Через пороги, сквозь туман
Туда, где Дом наш общий Отчий,
Где наш любовный Океан.
2013
СЫНУ СЕРГЕЮ
Пиши, мой сын, о чем придется,
Прощая тьму и славя Свет,
Ведь по закону парадокса
К любому «да» найдется «нет».
Пиши, на горести не тратясь,
И будешь прав, и прав всегда.
Тоска прилипчива, но радость
Не входит в сердце без труда.
Пиши, как плещется ондатра,
Пока не сшили воротник.
Земля, где все с двойным стандартом,
Не стоит слишком грустных книг.
2006
БЕРЕГА
Дочери Марине
Бьешься то в камни, то в корни, то в глину,
Вечно ты с ними воюешь, река.
Но оглянись: на пути твоем длинном
Как помогают тебе берега.
Снежной пеленкой —
В источье ретивом,
Дальше — базальтовой люлькой, внизу
Гномы твоим быстроглазым ундинам
Шлют из подземных озер бирюзу.
Ниже еще,
На медлительных нивах,
Жадно к тебе суховеи летят.
Как же заботливо тихие ивы
Прядями веток прохладу хранят!
Каждому делу поребрик свой нужен,
Каждому дому —
И скрепы, и смык.
Без берегов ты — безродная лужа.
Нет, берега невозможно размыть.
Нынче в погибельно-мрачном тумане
К морю свой бег направляешь, река.
Но ведь и в нем,
А потом в океане
Все берега, берега, берега…
1982—1999
ПОЖЕЛАНИЕ САМОМУ СЕБЕ
Понять, почувствовать, старея,
Что ничего не сохранить,
Что счастье жизни в растворенье
Поверх любых ее границ.
Что можно после смерти слиться
С весенним, например, дождем,
С улыбкою переселиться
В любой, что подвернется, дом.
Неважно, сделаться ли лужей
Или серебряным ручьем.
Когда всему живому нужен,
Сам не нуждаешься ни в чем.
И, нагулявшись в разных стратах
Земли, небес, иных светил,
Вдруг оценить сухой остаток,
Который ты не растворил.
2001
* * *
Не рисуй себе ни будущего рая,
Ни повсюду торжествующих чертей.
Будет солнце подниматься, озирая
Уходящих от родителей детей.
Старики все так же скорбно будут ахать,
Что наследники испортились везде.
Будет утром приходить на поле пахарь
Продолжать свой вечный путь на борозде.
2003
ЭЛЕГИЯ
Дремлют горы в фотоснимках сладко,
Возвращая к городским делам.
Керриматом, выцветшей палаткой
Лето отправляется в чулан.
Как ни продлевай его закаты,
Тот, кто нас мудрей во много раз,
Раздает все неохотней карты
На игру в осенний преферанс.
Что же, я не первый, не последний,
Кто листвой зеленой отшумел,
Разделив с природой праздник летний,
Опадает к зимушке-зиме.
За окном сегодня минус двадцать,
Для Сибири это пустяки.
Устаешь страдать и наслаждаться,
Даже в тишине писать стихи.
Скучно жизнь на выживанье тратить,
Сохраняя на ладонях пыль.
Час настал, провинциальный трагик,
Завершить без позы водевиль.
Но метель скучать совсем не хочет,
В поле заметает каждый след.
Неужели надо жизнь закончить
Строчкой об усталости?
О, нет!
Я еще в загробном мире высплюсь,
Отчитаюсь на Суде Отца.
В пьесе, что зовется нашей жизнью,
Не ищу ни смысла, ни конца,
Ни покоя под березой светлой,
Ни блаженства вечного во сне.
Я хочу обняться с теплым ветром,
Слиться с ручейками по весне,
Встретить день улыбкою ребенка,
Тонкой нитью сохранить союз
С Родиной…
Но там, где очень тонко,
Там и рвется.
Этого боюсь.
2002
БЫТЬ МОЖЕТ…
Пройдут века, твой прах источат черви,
В иную плоть войдет душа-свеча…
И сам, быть может, раскопаешь череп,
Тот, что сегодня носишь на плечах.
Ты всмотришься в глубокие овраги
Пустых глазниц, в смешной оскал зубов
И, может быть, припомнишь все зигзаги,
Всю безысходность прошлых погребов.
Как мучился в исканиях незрячих,
Как падал, как вставал, как падал вновь…
И, может быть, с улыбкою заплачешь
Над чередой своих далеких снов.
И, озирая залитую светом
Планету в золотые годы те,
Привет пошлешь, быть может, всем поэтам,
Не погасившим свечи в темноте.
2005
* * *
С каждым днем все ниже время-кречет
Надо мною делает круги.
С каждым часом все светлей и крепче
В небо поднимаются стихи.
Голову мою уже не кружит
Славы соблазнительный дурман,
Мне бы только выдернуть из лужи
Души приунывших россиян.
Разве может долго печься этот
На печи у нас базарный блин?
Мы — страна героев и поэтов.
Да приидет царствие былин!
Но пока что с каждым годом горше
Родину мою клюет судьба!
Ты получишь печень, древний коршун,
Сердце же тебе не по зубам.
2004
ЗЕЛЁНЫЙ ВЕТЕР
Когда японский город бомба срыла,
на атомы живое разложив,
там чей-то дух зажёгся ярче взрыва,
и этот человек остался жив.
У нас свои в России обречённые,
в Чернобыле пройдя сквозь Божий суд,
стократной смертной дозой облучённые
до сей поры смеются и живут.
Сегодня ад из преисподней вынут
и облучает нас по одному
Зовётся он знакомым словом «рынок».
Не подчинился ветер лишь ему.
Из всех ветров политики и моды,
торговли и прогресса только он
зелёный ветер духа и свободы
не продан, не убит, не покорён.
Так сохраним в душе святые выси те,
где ветер разгоняет злой туман.
«Зело живёте, како люди мыслете», —
напоминает азбука славян.
КОВЫЛИ
О, пройденное жизненное поле,
Воспетое не раз в моей строке!
Я черный твой ковыль спустил в подполье,
А белый разложил на чердаке.
Какого больше в жизни шелестело,
Не спрашивай, любой пришелся в масть.
Из бездорожья звал в дорогу белый,
И черный на пути не дал упасть
В безжизненном тупом самодовольстве.
Спасибо, что шагать мне довелось
В родной степи, не где-нибудь в Давосе,
Не знающем ни радостей, ни слез.
О, поле, поле, русские посевы,
Два вечных цвета на одной меже!
Их совмещенье западное — серый —
Нам никогда не станет по душе.
2010
СЕРГЕЮ НЕБОЛЬСИНУ
Под большими плакучими ивами
Упокоился бедный стрелок.
Некрасов
Ты пел о том, какой бывает доброй
Земля родная к неродным стрелкам.
Головушкой мотая неудобной,
Вливал в себя очередной стакан.
И поднимался над пустым стаканом
Туман твоей отчаянной тоски
О чем-то непривычном,
Несказанном
В застольях перестроечной Москвы.
Ты пел о том, как нелегко вписаться
В сиянье света бабочке ночной.
Я подпевал, стараясь не касаться
Натянутой струны твоей больной.
Мне наплевать, какой ты группы крови
И цвет каких волос тебе к лицу.
Нас разделить ничто не может, кроме
Кому служить — Творцу или тельцу.
Ты пел о братстве, все еще далеком
В сегодняшней раздерганной Москве.
И солнце пробивалось ненароком
В твоей душеспасительной тоске.
2012
* * *
Ушел за тучи день, печалясь
О том, что нас покинул Чавес.
Умчался в небо чайкой белой,
Оставив немощное тело.
Он был томим духовной жаждой,
Он был убит стрелой продажной.
Стрелою, выпущенной теми,
Кто целит в Свет из вечной тени.
Прощай, венесуэльский брат,
Политик, вождь, герой, солдат!
Ты обозначил нам дорогу,
Как выбраться сегодня к Богу.
ПЕРЕМЕНЫ
Я пишу о смерти не затем, что
С жизнью собираюсь связи рвать.
В ней, такой и грустной, и потешной,
Нет причины долго горевать.
Только на печаль себя настроишь,
Принимая горестную весть, —
Сообщат о новой катастрофе,
И конца им окаянным несть.
Жить в покое не умеет море,
Не щадит нас время перемен.
Сам себе твержу: memento mori*,
То есть будь готов, как пионер.
Точно в срок проснется спящий кратер.
Вечен танец солнца и дождей.
Непременно после демократии
Возвратится к нам сезон вождей.
Хороша любая перемена
Декораций в драме бытия,
В каждой избавление из плена
Наших драк и нашего вранья.
Мы с тобой, душа, не мало пoжили,
Повидали много перемен.
Встретим нашу. Человек не больше ли,
Чем уходы временного в тлен?
***
Первый взлет. Как часто спозаранок
Попадает дробь в крыло души.
Кровью истекающий подранок
Молча уползает в камыши.
Отлежится, снова рвется в тучи.
Так всю жизнь. И никакой резон
Раненую птицу не отучит
Из гнезда лететь за горизонт.
Вот и нынче, до костей израненный,
Получив очередной урок,
Ты готов к последнему изгнанию,
Крыльями трепещущий чирок.
2002
* * *
Прекрасной жизнь бывает во плоти,
Но, говорят, бесплотная прекрасней.
Нам землю заповедано пройти
С улыбкой и принять надземный праздник.
Усталому корвету не к лицу
Встречать причал последний в укоризне,
За штормы выговаривать Творцу,
За неудачи — собственные в жизни.
Кто выпил ковш земной почти до дна,
Того не огорчает жизни осень,
Тот скажет, все печальное отбросив:
— Она великолепней, чем весна!
Спасибо, жизнь,
За утро и за вечер,
Спасибо за дневную маяту.
И подари спокойно радость Встречи,
Когда ночную перейду черту.
2008
ВОТ И РУБЕЖ
Cколько я шел к Тебе,
Век или два, или десять?
В холоде шел, и кипел,
И давно уже перекипел.
Ты повторяла,
Что мир твой для путника тесен,
Но наставленья твои
Понимаю я только теперь.
Ты меня гонишь
И шепчешь:
— Гоняться не стоит.
Ты говоришь:
— Все, что нужно,
Лежит у крыльца.
Пробую браться
За самое в жизни простое,
Но лишь ухватишься —
Пальцы скользят без конца.
Что же искал я
В горах твоих и среди трещин?
Думал о чем
В нетерпенье своем молодом?
В общем, о главном —
О самой надежной из женщин,
Да, о Тебе,
Как введу Тебя в сердце и в дом.
Встретил и ввел…
Ну а дальше что делать мне, дальше?
Ты все уходишь,
Зовешь за собою во мгле.
От повторения
Правда становится фальшью.
Это ты тоже шептала в скитаниях мне.
Так и идем мы по жизни,
В ладу или споря,
Нас догоняют
То солнце в пути, то гроза.
Вот и рубеж,
Где смешаться приходится с полем,
С полем твоим,
Как твоя дождевая слеза.
2006
* * *
Спасибо, жизнь, за ту глухую стенку,
Что наконец разрушилась во мне.
Я вышел на последнюю ступеньку
В сердечной сокровенной глубине.
Я радость предавал, предавшись гневу,
От низости уйти пытался в высь,
Делил любовь на Деву и на Еву,
А Евою-то оказалась Жизнь.
Во всем ее святом разнообразье,
В беде и в счастье, в выси и в глуби…
Тогда ко мне явился главный праздник
Единой торжествующей Любви.
2013
* * *
Жду новостей, но писем новых нет
Ни в ящике почтовом, ни в эмейле.
Живу наследством уходящих лет,
Подобно легендарному Емеле,
Потерь не замечая на пути,
Надеясь на конечную победу,
Знать не хочу, что будет впереди,
Но верю твердо: в рай на печке въеду!
2010
* * *
Петь хвалу судьбе своей не скоро
Научила Родина меня.
Принцип дополнительности Бора*
Долго не желал усвоить я.
Лишь когда коснулась нежно муза
Самой кровоточащей струны,
Вник я в смысл священного союза
Бога и ударов сатаны.
* Принцип дополнительности датского физика Нильса Бора, который упоминается здесь как метафора, означает невозможность в одном физическом опыте измерить импульс и координаты частицы, для этой задачи нужны два разных прибора и два измерения.
* * *
2008
МЯТЕЖ И СМИРЕНИЕ
Рази любую гниль смелее
В своем дерзании святом.
Мятеж — надежный друг смиренья
На этом свете и на том.
В себе не уступи и пяди
Любым приманкам на пути.
Смиренье — значит с Богом ладить,
Мятеж — Его от зла спасти…
2009
* * *
Какая награда, блаженство какое,
Когда зажигаешь лампаду покоя!
Она не бездействием сердце наполнит —
Она о полете и цели напомнит.
О том, что в тебя с Сотворенья навечно
Господь поселил беспокойное нечто.
Покой и полет — это общий поток,
Попробуй освоить такой парадокс.
2009
* * *
— Питайся прошлым и мечтою, —
Изрек мудрец, другой сказал:
— Живи реальностью лишь тою,
Что Бог тебе сегодня дал.
Что было, унеслось в преданье.
И смерть придет, как ни крутись.
Приемлю оба назиданья,
Но верю третьему — трудись!
2009
ПРИБЕЖИЩЕ
«Не убий», — сказал пророк когда-то,
Истребивший тысячи голов.
Нелегко соединить солдату
На войне победу и любовь.
Библия — одна сплошная скука
Тем, кто в ней читает лишь слова.
Если очевидна только буква,
Слепы и глаза, и голова.
Негде человеку отогреться,
Только дома, у себя внутри.
Думай сердцем, виждь и слушай сердцем.
Нет иной в грядущее двери.
2011
***
Течет река за горизонт,
Как мы течем, как наши дети,
Как все течет на этом свете
В наш невозвратный, вечный сон.
Внезапно вынырнув со дна,
Обрывок памяти проснется,
И памятная тишина
Тебя живым огнем коснется.
Бессонница. Кого-то жаль,
Пред кем-то каешься, стыдишься…
О, память, память, ты, как шаль,
Вся в узелках,
Усни, утишься!
Но не смиряет ни зевок,
Ни ум, ни даже Высший разум,
Пока последний узелок
Твоим поступком не развязан.
2011
***
Жара за тридцать. Клонит в сон.
Молчит, не требует поэта
К священной жертве Аполлон.
Ему видней.
Пройдет и это.
В глазах моих немало снов
Прошло за жизнь к поре осенней,
От потрясения основ
До жажды новых потрясений.
И так случалось, что всегда
Далекий свет маячил смутно,
За вспышкой света шла беда,
И снова наступало утро.
Но не об этом нынче речь
Мне странно, что порой вечерней
Сумело сердце уберечь
Неугасимое свеченье.
Точнее, тихое тепло
К земле, деревьям, людям, птицам
И даже к злу, что отошло,
Но может снова возвратиться.
И Аполлону ли, Христу
Шепчу в сердечной сладкой трате:
— Пусть все пройдет,
Невмоготу
Лишиться только Благодати.
2005
* * *
Долго путь свой искавший в рисковых
Тупиках и в потемках души,
Старорусской эпохи осколок,
Я до старости как-то дожил.
С чемоданами дремлющих песен
Забрался наконец на Парнас
В тот момент, когда градам и весям
Не до наших стихов,
Не до нас.
Пережду, моя милая Родина,
Твой не первый в столетьях закат
Среди гвалта и пира вороньего,
Пережду, как поэт и солдат.
И об этом пою до оскомы,
До истомы последней пою,
Уходящей эпохи осколок,
Уцелевший в базарном бою.
2006
ПРЕДЧУВСТВИЕ ВЕСНЫ
Земная жизнь промчалась, словно скорый.
Да будет мне позволено легко
В небесные отправиться просторы,
Но так, чтобы не слишком далеко
От сосен, чьи под снегом лапы гнутся
И серебрятся головы в мороз.
Я не могу однажды не вернуться
В суровый край, где вместе с ними рос.
Я много брал по праву и без права,
Потом платил, ликуя и скорбя,
И понял наконец, что нет забавы
Печальнее, чем счастье для себя.
Я это знал в других веках и странах,
Но страшный век корежил жребий мой.
Поэтому в его сплошных туманах
Две трети жизни вел ненужный бой.
Пускай же на планете станет чище
С уходом неразумных. На веку
Я слишком мало помогал Отчизне,
Быть может, ей оттуда помогу.
С лиц, дорогих мне, утирая слезы
И навевая радостные сны…
В мой смертный час взгляните на березы:
Для них зима — предчувствие весны.
1996
ЗОЛОТОЙ ВЕК
И был январь, и падал с неба снег,
И становился на земле скрипучим.
И шел по снегу новый человек,
И улыбался солнышку и тучам.
И был апрель, и падал с неба свет,
И становился изумрудным плюшем,
И в лужи превращался серый снег,
И человек, смеясь, шагал по лужам.
И был октябрь, и падал с неба дождь,
И вся земля испытывала вялость.
И под дождем бродил все тот же бомж,
И вся ему природа улыбалась.
И вновь летел густой январский снег,
И не чудак, не ангел, не калека,
Шагал полуодетый человек,
Веселый странник золотого века.
2006
* * *
Когда-то читатели скажут в печали:
— Какого поэта мы рядом проспали!
Отвечу, покинув земную обитель:
— Да ладно поэта, себя не проспите.
2013
БЛАГОДАТЬ
Она в посёлок налетела разом,
земле и тучам учинив погром,
и вот теперь богиней синеглазой
простёрла над берёзами покров.
Тепло. Умыто. Нежная прохлада.
Повсюду первозданности печать.
Как мало и как много сердцу надо,
когда оно умеет помолчать.
Присутствие недоброе почуя
в слезящейся картофельной ботве,
безумствует знакомая пичуга,
зачем-то скачет, скачет по траве.
За птичкой кот охотится, зверея.
Она звенит, бандита уводя
от своего гнезда в кустах сирени,
где пламенеют капельки дождя.
Прыжок — и птичка мимо лапы-бритвы
взлетает в сантиметре.
Благодать.
зовёт попасть в свои святые ритмы,
где время жить и время пропадать…
2004
* * *
Спешить не надо на тот свет
В надежде отдыха добиться.
Тем более самоубийце
Покоя там, конечно, нет.
Одна жива на русском поле
Святая смерть по личной воле:
умрешь на пахоте когда
От непомерного труда.
2012
КЛАДБИЩЕ
Кресты, кругом одни кресты
Из камня, дерева, из жести,
Как вековечные мосты,
Что вяжут жизнь со смертью вместе.
Ты протащил по жизни свой,
Мечтаешь о покое светлом.
А он и там над головой
Стоит под ливнями и ветром.
Он ждет. Такие, брат, дела,
Покоя нет, давно известно…
Идет война не за тела,
Не за кресты — за дух над бездной.
ПРИТЯЖЕНЬЕ
Когда шагаешь на исходе сил,
Кому тоска по отдыху неведома?
Кто в изнемогшем сердце не носил
Прощанье и прощенье миру этому?
Но Сказано, что новый примет крест,
Кто прежний свой оставил малодушно.
Так добреди до же до священных мест,
Где жизнь от смерти отличать не нужно.
И сохрани мечтательный восторг
Полётов ввысь, пока посажен в клетку.
Мир грозен, ненадёжен и жесток,
но не покинь его родную ветку.
И если встретишь на своей тропе
Ожог судьбы, последний, неминучий,
С улыбкой поклонись такой судьбе
За посланный архангелами случай.
2013
ДОРОГИ
Теряются где-то, сливаются с небом
Дороги родные, где был я и не был.
Идут через горы, проходят овраги
Сквозь взлеты, падения, смуты, Гулаги.
То в яму скользнут и в пыли затоскуют,
То вдруг повернут на приманку какую.
И слушают, слушают дальние зовы,
И с небом высоким сливаются снова.
МОЯ ДОРОГА
В суглинке уступчивом две колеи,
Меж ними трава низкорослая…
Здесь детские дни отзвенели мои,
Веселые, грустные, грозные.
По ней, оперившись, я в город ушел,
Там в разные двери стучался,
Бил зря кулаки, разбивался душой…
И к ней каждый раз возвращался,
К дороге знакомой, к скрипучим мостам,
Наследникам прошлых столетий,
К ромашкам во ржи, к утомленным цветам,
Что выросли где-то в кювете.
Теперь начинаю поскрипывать сам,
Не спрячешь от времени кости...
Душой же надеюсь взлететь к небесам,
Там вспыхнуть, как радужный мостик
Для всех, кто в скитаньях своих не остыл,
Кто в ноги поверил босые,
В ромашки и рожь, в небеса и мосты
На вечных дорогах России.
СТАРЫЙ КУЧЕР
Я в молодости так мечтал о славе,
О блеске золотых ее карет!
Потом свои мечтания оставил.
И слава богу, что перегорел.
Теперь качаюсь в общих дилижансах,
Страшусь езды горячей и дурной.
Пора уже в подушках отлежаться
Футляру, что себя считает мной.
Но из карет ли, дилижансов, дрожек
Душа куда-то рвется все равно.
Пока гуляют в старой бочке дрожжи,
Не может успокоиться вино.
Старинный обожатель винной бочки,
Я знаю: нет на свете ничего
Печальней, чем пустые оболочки,
Когда их покидает Божество.
Вот поднял кнут таинственный Возница,
И я шепчу душе своей:
«Держись!», —
Вцепившись в сердце — древнюю жар-птицу,
Что переносит нас из жизни в жизнь.
ГОРЫ
Мне снились горы, голые вершины,
Я на одну взбираюсь сквозь пургу.
Вокруг темнеют камни, точно джинны.
Взобрался, а спуститься не могу.
Едва держусь на острие холодном
Седой скалы,
Без шапки, без пальто.
Внезапно горы в райские полотна
Преобразились,
В дивное плато,
В оазис из сказаний сокровенных:
Цветы, деревья, теплые ручьи…
Так не хватает ликов незабвенных!
Ау! Где люди? Где друзья мои?
Навстречу мне из леса золотого
Есенин, Пушкин, Моцарт, Дон-Кихот…
— Вы миражи?
— О нет! Мы дети Слова,
Творения необратимый ход.
Когда-нибудь и, может, очень скоро
Всех, кто сумел мечту свою сберечь,
Нас примут на свои вершины горы
Для жизни, для труда, для чудных встреч.
* * *
Ты вынырнул на свет порой морозной
Не из утробы материнской, нет —
Ты опустился вниз из пыли звездной,
С гнездовий самой светлой из планет.
Из золотых березовых пастелей,
Из пушкинских благословенных строк.
Но также ты возник из тьмы расстрельной
Тридцатых, это тоже твой исток.
Сегодня он расписан по неделям,
Твой марш-бросок последний на покой.
Счет потеряв надеждам и потерям,
Надеюсь, ты не столь самонадеян,
Чтобы сказать, а кто же ты такой.
* * *
Ах, стихи, вы дети мне, не гости.
Извините, что порой рука
Тянется забить вас, словно гвозди,
В стенку века тоже на века.
Впрочем, поколения рассудят,
Заржавелый ждет ли вас покой
Или на гвоздях повесят люди
Все, что держат дома под рукой.
КАК РЕБЁНКА, КАЧАТЬ НА РУКАХ...
Что мне в старости нужно? Внуков,
Посох странника, хлеба кусок…
А еще, чтобы жизни науку
Мог я сеять в людской песок.
Нет, мне надо купе и каюты,
Шум турбин самолетных, дабы
Мог пройти все земные маршруты,
Раскрутить все спирали судьбы.
Но на полках простых и литерных
Накачался за жизнь вполне,
На Венере бы, на Юпитере
Побывать со товарищи мне!
Представляю — ставим палатки…
А потом? Нет, с толпою друзей
Нужно мне облететь Галактики
На просторах Вселенной всей.
И оставив плоть эту бренную
В бесконечных грядущих веках,
Нашу маленькую Вселенную,
Как ребенка, качать на руках.
1999
* * *
Ты шепчешь мне тихо, светло и бесстрастно,
Что главное — душу свою не сгубить,
ни капли надежды, ни пяди пространства
Торговцам и бесам в ней не уступить.
Я слушаю шепот твой, Русь дорогая,
Я верю в святую науку твою.
И только поэтому, изнемогая
И падая,
снова и снова встаю.
* * *
Россия, Русь, храни себя, храни!
Не гни колени от возросшей тяжести,
Не отступай под натиском продажности,
Сменившей наступление брони.
Зовет военной музыки оркестр
Объединить усилия славянства,
Поставить щит эпохе окаянства,
Одеть в броню растерянность сердец.
2013
ПРОЩАЛЬНЫЕ СТИХИ
Когда калитку отворю
В загробное безбрежье,
Родным и близким повторю
Все сказанное прежде.
Пускай чуть-чуть взгрустнет семья,
Помянет друг в охотку,
Хотя давно мои друзья
Пьют воду, а не водку.
Чего себе бы пожелал
Узреть в стране Оттуда?
Лжедемократии развал
И твердой власти чудо.
Чтоб жизнь в своей дурной возне
Не впала в амнезию,
Ведь повидала не во сне
Великую Россию.
Чтоб людям будней скучный лес
Вернул былую сказку
О том, как Русский Дух воскрес
Навек, не только в Пасху.
* * *
Я все сказал себе и веку,
Ветрам и пням, траве и снегу,
Времен грядущих человеку,
Быть может, кое-что сказал.
И суть не в том, что будет позже,
Кто скажет меньше или больше.
Мне важно, чтобы русский поршень,
Когда уйду, не отказал.
P. S. ЗАКЛИНАНИЕ
Живу ожиданием нового взлета
Усталого лебедя — нашей Руси.
Живу возрожденьем ее из болота,
Живу возвращеньем законной оси.
За тысячелетье такая трясина
Связала впервые страну по рукам.
Не сдайся, Россия! Воскресни, Россия!
Не дай затоптать себя в землю врагам!
|
