|
Знаменитый французский поэт, сатирик, автор песен. Творческое лицо этого французского классика хорошо известны русскому читателю, начиная с 60 гг. 19 века, благодаря мастерским переводам В. Курочкина и А. Михайлова. Их считаю своими учителями и я, особенно в переводах Беранже.
Много печатали поэта в советские годы, его стихи положил на музыку Даргомыжский («Старый капрал»), песни исполнял Шаляпин.
Пьер Беранже прожил долгую, наполненную большими событиями жизнь, активно участвовал в ней и как поэт и как политик. У него всегда были сложные отношения с властью, которая старалась его приручить, что никогда не удавалось.
Он порой менял свои взгляды, но никогда не приспосабливался к настроениям толпы. Так, например, ещё в 1808 году, когда Наполеон был в силе, Беранже написал памфлет на «корсиканца» и сатирические стихи. Но в годы Реставрации, когда имя великого императора Франции поносили, воздавал ему хвалу, даже написал стихотворение-реквием о нём – редчайший случай во французской поэзии, когда предметом восхваления становится первое лицо государства.
Зато резко выступал против Наполеона III, за что подвергался преследованиям. Но авторитет и слава Беранже были столь велики, что даже «Наполеон маленький» вынужден был провести похороны поэта по высшему разряду и за счёт правительства.
Широта интересов, многогранный талант Беранже сопоставимы разве что с Гюго, хотя в жанровом отношении его творчество небогато – в основном, это песни, ставшие народными.
Песни позволили поэту быть не только передавать настроения широкой публики, но и выражать собственные философские, религиозные, даже прогностические размышления, для своего времени совсем не тривиальные.
В последние десять лет жизни поэт отошел от общественной жизни, поселился на хуторе под Парижем, где занялся делами, описанными в стихотворении «Садик».
В предлагаемой здесь подборке моих переводах великого народного поэта Франции я в единственном случае счел возможным оставить четверостишье, сделанное другим переводчиком без изменений:
Господа, если к правде святой
Мир дорогу найти не сумеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.
Во-первых, мы уже привыкли к этой формулировке, а во-вторых, она дословно и абсолютно точно переводит слова Беранже.
САДИК
Однажды попросил я Бога:
-Мне скоро стукнет шестьдесят.
Твоих даров я принял много,
Порадуй напоследок взгляд.
Утех немного остаётся
Поэту-грешнику. Вино?
Но одному никак не пьётся.
Друзья же разбрелись давно.
Любовь? Она ещё туманит,
Седую голову мою
И по своей привычке манит,
Но от неё я устаю…
От славы устаю я тоже
От шума, лести, похвалы,
За коими, прости, о Боже,
Потоки льются злой хулы.
Что же касается бессмертья.
Не знаю, быть ему, не быть.
Оно, как письмецо в конверте,
Пока ты жив, его не вскрыть.
Пошли мне простенькое средство
Из тех, что видел на веку,
Ну, например, (впадаю в детство),
Пошли забаву старику.
Сказал – и что я вижу: рядом
Ручьи весёлые бегут.
Цветы ласкают взгляд нарядом,
Деревья небо стерегут.
,Бог шлёт поэту-ротозею
Лопату, грабли, таз, метлу.
Гребу, мету, копаю, сею,
Пока не ляжет сад во мглу.
А вечером ко мне на ветку
Летит приятель-соловей,
И я за ним лечу в разведку
На поиск песен и идей.
ЗАВЕЩАНИЕ ПОЭТАМ
Поэты! Возвещаю годы
Безмолвия словесных муз.
Уже сливаются народы
В один большой земной Союз.
Нужды не станет в наших спорах,
А значит, и в потоках слов.
Грядёт, хоть, может быть, нескоро
Преображение Основ.
Всё в мире породило Небо -
Начало наше, наш итог.
А Небо, как известно, немо,
Как молчалив премудрый Бог.
Великолепные пейзажи
Им созданы не для речей.
Куртины роз – не для продажи,
Как и леса, как и ручей.
Не сохранит любой гербарий,
Живым цветок, тем паче - луг.
Как не понять Творенье тварей
Всей Академии наук.
Она ценой больших раздумий
Способна только объяснить
Существованье в Лувре мумий –
Как прах наш можно сохранить.
Итак, поэты, век приходит,
Его уже предвижу я,
Когда ни при какой погоде
Не удержать в руках старья.
Вооружимся же любовью,
Приложим к ней старанье, труд,
Чтобы уйти от многословья,
Его потомки не поймут.
БЕЗУМЦЫ
Мы привыкли вышагивать строем.
Если ж вырвется кто-то вперёд,
Вслед ему оглушительно воем:
«Он безумец! Позорит народ».
Травят люди такого, как волка,
Пока до смерти зверь не устал.
После ставят на книжную полку
А, бывает, - и на пьедестал.
Ждёт Идея, подобно невесте,
Кто её поведёт под венец.
Редко слышит хорошие вести,
Ей повсюду пророчат конец.
Но безумец находится некий,
Слушать он не желает народ.
Не получится в нынешнем веке –
Выйдет в новом… За дело, вперёд!
Сен-Симон всё своё состоянье
Посвятил сокровенной мечте –
Он хотел европейское зданье
Обновить. И угас в нищете,
О всеобще богатстве мечтая,
Где отсутствует хищник-злодей.
До сих пор та Идея святая
Будоражит сознанье людей.
Всех из грязи нас выбраться в князи
Призывал беспокойный Фурье.
«Сколько можно терпеть безобразье!
Почему вы живёте в норе?»
Стройте сами жильё и заводы,
Создавайте фаланги труда.
Мысли эти не канули в воду,
Прорастают, глядишь, иногда.
Был ещё один. Он равноправие
Нашим женщинам всем обещал.
Три безумца грядущее славили,
Свято верили в свой Идеал.
Господа, если к правде святой
Мир дорогу найти не сумеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.
По безумным скитаясь дорогам,
Нам безумец открыл Новый Свет.
Дал безумец и Новый Завет,
Ибо этот безумец был Богом.
Если солнце свой огненный путь
Завтра утром бы не посетило,
Землю тотчас бы всю осветила
Мысль безумца какого-нибудь.
ВЕСНА И ЗИМА
Пою о них не ради славы,
Не мной придумана пора:
Зимою – винные забавы,
Весной – любовная игра.
Лёд тает, чувства пробуждая,
Сковал ручьи – прохладней кровь.
Прощай вино в начале мая,
А в ноябре прощай любовь!
Хотел бы я вино с любовью
Смешать, чтоб жизнь была полна.
Но, говорят, вредит здоровью
Излишек страсти и вина.
Советам мудрости внимая,
Твержу себе: гони врагов!
Прощай вино в начале мая,
А в ноябре прощай любовь!
Весенним днём моя свобода
Была Жаннетте отдана.
Я подчинялся ей полгода,
Меня дурачила она.
Кокетке всё припоминая,
Себя я ограничил вновь.
Прощай вино в начале мая,
А в ноябре прощай любовь!
Однажды говорю Адели:
«Прости, дитя, не помни зла…»
Хотя расстались мы в апреле,
Но в мае вновь она пришла.
Себе стаканчик наливая,
Нарушил я порядок слов:
«Привет, вино, в начале мая,
А в ноябре приди, любовь!»
Так и дошёл бы до могилы,
Увы, загвоздка есть одна.
Вино уже лишает силы,
Любовь, само собою, - сна.
Зато возможность есть забыться,
Смешать все дни в календаре –
Весной отчаянно напиться
И вдруг влюбиться в декабре!
Не будем о политике…
В тоске моей, для вас напрасной,
Вы упрекаете опять.
Но разве к Франции прекрасной
Меня пристало ревновать?
Любовь с политикой слагая… -
Что в мире может быть скучней!
Не огорчайтесь, дорогая,
Не будем говорить о ней!
В минуту пылких наслаждений,
Увы, бываю я дурак.
Вдруг вспоминаю гул сражений
И ярость бешеных атак.
Но, эту ярость разжигая,
В себе, мы свергли королей.
Не огорчайтесь дорогая,
Не будем говорить о ней.
Святое мужество, которым
Никто не хочет жить сейчас,
Становится для всех раздором.
Разводит эта страсть и нас.
Любовью к родине сгорая,
Я ожидаю лучших дней.
Не огорчайтесь, дорогая,
Не будем говорить о ней.
ПРЕДСКАЗАНИЕ НОСТРДАМУСА НА 2000 ГОД
Как мы когда-то настрадались
Под королевскою рукой,
И королям удел такой.
Предсказывает Нострадамус
В году двухтысячном далёком
Воочию увидим мы
Бродягу в рубище убогом
С подобьем нищенской сумы.
«Подайте милостыню, братцы,
Посмейтесь над судьбой моей.
Настало время побираться
Потомку ваших королей».
Так будет говорить бродяга.
И некий гражданин простой
Ответит королю: «Бедняга,
Не плачь, дружок, иди за мной.
И я цареубийцы правнук,
За мною долг…» И он введёт
Того в парламент равноправных,
Где все кричат, никто не врёт.
Назначат сотню луидоров
Потомку пенсию. И вот
Настанет время разговоров,
И драки прекратит народ.
НАПОЛЕОН НА ОСТРОВЕ СВЯТОЙ ЕЛЕНЫ
Куда-то вдаль подобьем сувенира
На жалком бриге, где чужой штандарт,
Меня отправили. И вот обломок мира
Я вдалеке от мореходных карт
Мечтаю снова возвратиться в детство,
В края, где блещут солнце и слеза.
Где Франция закроет наконец-то
Мои в неё влюблённые глаза,
Передо мной клочок пустынной суши,
И полумира напряжённый взгляд.
С какою злобой разные чинуши
Издалека за мною здесь следят!
А вдруг вернётся к ним моё соседство!..
Не бойтесь, вижу я свой путь назад,
Где Франция закроет наконец-то
Мои в неё в неё влюблённые глаза.
Я для вельмож опасный чужестранец
На трон каким-то образом пролез,
Не вписываюсь в королевский глянец,
Взорвал, как бомба, двадцать королевств.
Могильный холм единственное место,
Где прятаться должна моя гроза.
О, Франция, закрой же наконец-то
Мои в тебя влюблённые глаза!
За мной следить победа утомилась,
Я тоже от забот её устал.
Пошли, судьба, непрошенную милость,
Перемени мой жизненный устав.
От яда лавров никуда не деться,
Пускай насытят змеи свой азарт.
О, Франция, закрой же наконец-то
Мои в тебя влюблённые глаза.
Что на скале таинственной маячит?
О, боги, неужели чёрный флаг,
И голос мой услышан, это значит,
Что умер я, что плачет даже враг.
Что на планете есть святое средство
Прикончить затянувшийся базар.
О, Франция, закрой же наконец-то
Мои в тебя влюблённые глаза.
Я тоже много думал о том, почему поэты Франции написали так мало стихов о Наполеоне в отличии от русских, ведь у нас этого гениального завоевателя воспели Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Брюсов, Цветаева. Имена Беранже и Шатобриана в данном смысле, пожалуй, исключение… Может быть, причина в свободолюбии французов, избегавших прославления государственных лиц, возможно, причина в сокрушительном поражении императора, которое им хотелось бы забыть. Между тем великий завоеватель в конце жизненного пути увидел иные, хотя и запоздалые подступы к тому пути, где можно было одержать неоспоримую победу. Речь идет о его письменном признании, сделанном на острове Святой Елены:
« Александр Македонский, Юлий Цезарь, Карл Великий и я, - мы были основателями мощных государств, но на чем держалась наша власть? На силе! Иисус Христос основал свое царство на любви и в настоящее время тысячи людей отдали бы с радостью за Него свою жизнь...Иисус является завоевателем, Который истинно объединяет, не только один народ, но все человечество с Самим Собой».
На эту тему мною были написаны стихи.
***
О жизнь моя, - какой роман!- сказал Наполеон.
Я кровь солдат не проливал, не властвовал как он.
Но очень долго воевал с собою и с людьми.
И сдался так же, как и он,
Империи Любви,
Которую принес
Христос.
Марселина Деборд Вальмор (Marceline Desbordes-Valmore)
(1786-1859)
Известная французская поэтесса, которую считали ярким представителем романтизма. Верлен назвал её «единственной талантливой женщиной своего века и всех времён», а также включил стихи Марселины Деборд Вельмор в антологию «Проклятые поэты». Два томика поэтессы находились в библиотеке Пушкина, о ней писали Арагон и Стефан Цвейг, ею интересовался Ницше, высоко ценили Волошин и Пастернак.
Поэтесса трагической судьбы, пережившая смерть троих детей, многие другие удары судьбы, сумела сохранить такой неистребимый потенциал любви, такую нравственную чистоту и искренность, что посетившее её чувство, привычное многим поэтам и названное ими словом «сплин», для неё – катастрофа ( см.стихотворение «Безразличие»). Быть безразличной для Марселины «ужас», «смертный грех», погасший луч души.
Стихи француженки – поистине золотой фонд мировой любовной лирики, можно сказать , образец «женской поэзии». Они отличались большой музыкальностью, потому целый ряд её стихотворения был положен на музыку композиторами XIX — начала ХХ веков. И сегодня известные современные певцы Франции исполняют песни, положенные на ее стихи.
ГНЕЗДО ОДИНОЧЕСТВА
Взлетим, душа моя, куда-нибудь с тобою
В распахнутое небо голубое.
И не вернёмся в дом земной, пока
Мечту не обретём, что скрылась в облака.
Я на земле тоскую днями и ночами.
Так хочется побыть в затворе и в молчанье.
Быть может, где-то там, в соседстве со звездой,
Себе совью я одиночества гнездо.
Здесь тяготят меня унылые картины,
Здесь память вяжет мне назойливая тина
Запятнанных имён и горестных измен.
Ты загнана, заключена в тоскливый плен.
Взлетим, душа моя, куда-нибудь с тобою
В распахнутое небо голубое,
Пусть золотой навеет сон молчания река
И та мечта, что скрылась в облака.
ВОСПОМИНАНИЕ
Он канул навсегда в больную полутьму,
Мне бросив взгляд тяжёлый и колючий.
Как выстрелом по сердцу моему
Захлопнул дверь. Но образ самый лучший
Иконой до сих пор сияет для меня
Огонь его божественных касаний,
Его посланья нежными глазами…
Он не любил меня, увы, любила я.
ЗАРНИЦЫ-МОЛНИИ
Сколько чудных легенд рождено их сияньями древними.
Сколько сброшенных гнёзд обгорелых лежит под деревьями
Сколько лилий и роз, в небеса не вернувшихся птиц
Пропадает повсюду от вспышек прекрасных зарниц.
Но рождённый в опасностях, в горьких слезах и в крови
Мир тоскует всегда по зарницам любви.
ВЕЧЕРНИЕ КОЛОКОЛА
Закат багровый ветер предвещает,
Колокола разлуку обещают,
Ударами прощальными звеня.
Не забывай меня.
Те звуки и печальны и тягучи.
Всё гуще, всё темней над нами тучи
В последних сполохах закатного огня.
Не забывай меня.
Вечерний звон похож на зов тревоги.
Пускай тебе в пути помогут боги
Лучами солнечными завтрашнего дня.
Не забывай меня.
Колокола грустят, пока с тобой в разлуке,
Но возвратишься ты – иными станут звуки,
Тебя приветствуя, волшебно зазвенят.
Не забывай меня.
БЕЗРАЗЛИЧИЕ
Бывает, нас охватывает вдруг
Какой-то непонятный нам недуг.
Нет видимой причины или раны,
И слёзы не бегут, но чуем ужас странный.
Ещё не ведаем на тонущих судах,
Откуда к нам приходит смертный страх.
И важно ль это? Беды дышат всюду.
Темно внизу, вверху не веришь чуду…
Бредешь, не полагаясь на себя.
Ты не любим, и смотришь, не любя,
На проходящих отключённым взглядом.
Чужие чувства, что теснятся рядом,
Не трогают, они уж не для нас.
В душе твоей последний луч погас.
|
