|
Группа А.Н. Дмитриева
Редакторская работа – это работа над стилем, потому что приходилось работать с авторами, которые писали по неопытности часто куда хуже, чем действовали. Шлифовка стиля помогала отшлифовать и свой собственный. Но для меня главный итог работы в издательстве – это знакомство с буддизмом, которое потом помогло мне выйти на идеи Рериха и Живую Этику. Я был уже внутренне готов к восприятию идей Учения, и эмоционально, и интеллектуально, благодаря изучению западной, а теперь и восточной литературы.
Мы выходим на новые идеи и знания через людей. С учением Живой Этики Рерихов я познакомился через Николая Качанова, талантливого музыканта, руководителя камерного хора музыкального училища, который начинал входить в группу по изучению идей Рериха. Он был чрезвычайно тонким, сверхчувствительным человеком, который ощущал тонкий мир, из тех, кого называют экстрасенсами; хоровик высокого класса, воспитанник известного руководителя камерного хора Владимира Минина.
Кроме того, он был большим поклонником живописи моей жены Лили. Он чувствовал, что это не просто живопись, но отражение невидимого мира, способность улавливать и передавать краски Инобытия.
Первая выставка её картин состоялась в музыкальном училище, в его хоровой комнате, где он развесил картины и требовал от участников хора, чтобы они выдали ему ноту, подобную той, которая изображена на той или иной картине. Это были очень нетривиальные опыты, с участием его молодого замечательного коллектива; а потом он был ещё вторым дирижёром у Певзнера в консерваторском хоре и слыл душою этого хора. Коллектив чрезвычайно успешно выступал за рубежом, однажды занял первое место на Всемирном фестивале хоровой музыки в Будапеште.
Позднее он переехал в Америку, традицию русской хоровой культуры продолжил и там: организовал камерный русский хор в Нью-Йорке, тесно сотрудничал музеем Н. К. Рериха в этом городе.
Именно он познакомил меня с Евгением Николаевичем Киселёвым, входившим в группу Алексея Николаевича Дмитриева в новосибирском Академгородке. Эта группа, состоявшая из многих людей, изучала, причём не теоретически, а практически, Живую Этику. На первых порах всю нашу в семью ввел в Учение именно Евгений Николаевич Киселёв, которому мы все задавали разные вопросы и он терпеливо на них отвечал, за что мы все ему очень благодарны. Потом я стал встречаться с самыми разными людьми, группа была большой, погрузился в изучение духовной литературы. Помимо книг Живой Этики это были книги восточных философов, литература по буддизму, индуизму, веданте, йоге, даосизму, суфизму, духовной практике раннего христианства, теософии, учению четвёртого Пути Гурджиева и Успенского. Я за свою жизнь прочитал много книг, но даже не подозревал, сколь велико наследие, оставленное за века и тысячелетия самыми разными духовными искателями Востока и Запада. Потому я с увлечением погрузился в этот мир и запоем прочёл сотни книг по эзотерической философии и духовным практикам. Речь идёт, понятно, о серьёзных источниках, а не о дешёвых популярных книжках на мистические темы, завалившие современные книжные магазины.
Группа Дмитриева накапливала эту уникальную библиотеку в течение многих лет. Тексты Живой Этики приходили к нам из Прибалтики, где ещё в 1920–1930-е годы действовали рериховские общества и группы и где издавали все книги серии Живой Этики. Какая-то часть книг была получена от группы Натальи Спириной, жившей некогда в Харбине и входившей в харбинскую группу Живой Этики, а потом переехавшей в Академгородок. Книги эти собирались группой Дмитриева с определённым риском для себя, ведь тогда самиздатовская литература была запрещена. Случалось, что участники разного рода эзотерических групп и отдельные люди во многих городах ещё в начале 1980-х годов сталкивались с гонениями, иногда заканчивавшимися тюремными сроками.
35. Фото А.Н. Дмитриева
Почему этого не произошло здесь, не знаю. Одно из объяснений состоит в том, что эта группа никогда не занималась политикой, диссидентством. Напротив, лидер группы, Дмитриев, талантливый учёный, геофизик, эколог, мастер лыжного спорта и восточных медитаций, по своим политическим взглядам был твёрдым государственником, выступавшим против западной идеологии потребительства, которая свила свои гнёзда в умах интеллигенции СССР. Он воспитывал в этом духе и всю нашу группу, и сотрудников Института геологии, где он возглавлял лабораторию, и интеллигенцию новосибирского Академгородка. Насколько я знаю, он мог сказать даже инструктору из органов, курировавших его институт, что они, органы, недостаточно патриотичны в своей работе. (Как он был прав в плане предвидения событий, когда к развалу страны оказались причастны такие предатели, как Олег Калугин и другие перебежчики!) Может быть, поэтому не трогали ни группу, ни нашу семью, где к процессу ксерокопирования и размножения духовной литературы со свойственной ему энергией подключился мой сын, принёсший в группу сотни новых книг. Но диссидентской литературы среди этого потока просто не было: такое инакомыслие нам всем было совершенно неинтересно. Надо отметить и закрытый характер работ Дмитриева, что можно подтвердить демонстрацией им же представленного материала.
Встреча с теософом из Краснодара
В те годы через мою жизнь прошло множество ярких людей. Одна из них состоялась в Краснодаре, куда я периодически ездил к своим родителям. Моим собеседником, с которым я провел почти целый день стал теософ, бывший секретарь российского Теософского общества в Женеве Владимир Степанович Архангельский. Познакомил меня с ним Михаил Зотов, инженер, а впоследствии бизнесмен, который входил в группу Дмитриева. Дело в том, что в новосибирской консерватории, где работал уже упоминаемый Николай Качанов, хормейстер камерного хора возникло интересное начинание. Группа моих друзей – инженеры, увлеченные идеей изучения тонких энергий - Евгений Николаевич Киселёв, тот же Зотов, Георгий Сытин и другие, создали лабораторию звука, которая по их мнению может потихоньку курировать эти вопросы. Причем они сумели заручиться поддержкой директора Бердского завода и члена ЦК(!). А потом они решили съездить в Краснодар к супругам Кирлиан, центр которых на тот момент был едва ли не самой передовой организацией в СССР, где эти темы открыто и серьезно разрабатывались. Им удалось найти этого знаменитого в узких кругах ученого-изобретателя, который создал свой знаменитый «эффект Кирлиана», изучаемый сегодня во всем мире и представляющий собой съемку тонких излучений человека. Они встретились у Кирлиана дома, где помимо самого изобретателя был крупнейший целитель и парапсихолог Евсей Еремееевич Криворотов, ясновидящая Тамара Цибулевская и еще ряд людей.
Когда я через год приехал в Краснодар, то Кирлиан уже умер, на несколько лет пережив свою супругу, его верную помощницу и супруга – Валентину Хрисанфовну, которая тоже была соавтором его метода. Но помимо центра Кирлиана в Краснодаре работала лаборатория исследующая тонкие явления, которая находилась при заводе «Сатурн», который возглавлял Юрий Скоков, в будущем известный российский политик во времена Ельцина. В свое время он тяжело переболел онкологическим заболеванием, и его вытащил из болезни с помощью биоэнергетики Криворотов, живший до этого в Тамбове. Скоков инициировал создание этой лаборатории и перетащил в Краснодар Криворотова.
Лаборатория объединяла множество интересных людей. Зотов и Качанов познакомились с этими людьми, среди которых выделялся Владимир Степанович Архангельский, человек очень интересной судьбы, тесно сотрудничавший с лабораторией. Зотов дал мне его координаты. Он увлекся теософией еще до революции и лично сотрудничал с основательницей российского теософского общества – Анной Каменской. Когда пришедшие к власти большевики начали преследовать инакомыслящих и бороться с «реакционной мистикой», Архангельскому пришлось покинуть Россию и оказался в Швейцарии. Там он вновь стал сотрудничать с харизматичной Каменской, сумевшей добиться от Адьяра (индийского всемирного центра теософии) права для России создать теософское отделение в эмиграции. Одно время он был секретарем Каменской. Какое-то время жил в Швейцарии, а потом перебрался в Латинскую Америку, где находился до 1956 года, продолжая свои теософские штудии. После он вернулся в Россию и жил в Краснодаре.
Архангельский был очень популярен в Краснодаре, хотя, понятно, это была теневая популярность. У него был какой-то круг молодежи, он постоянно общался с местной интеллигенцией. Насколько я знаю, его духовным учеником был известный литературный критик Юрий Селезнёв, в который после своего переезда в Москву под влиянием Вадима Валерьяновича Кожинова отошёл от теософии и влился в ряды патриотического движения. Сам Архангельский в большей степени занимался приборным изучением тонкой реальности.
Он начал общение с ряда вопросов, которые могут показаться немного безумными. Так он рассказал мне, что недавно получил письмо от Елены Ивановны Рерих, которая к тому времени уже более 20 лет покинула наш земной мир и спросил меня:
- Как Вы это понимаете?
Я ответил уклончиво, в том духе, что все на свете наверное возможно, в том числе и такой вариант, когда письмо, написанное намного раньше, все-таки доходит до адресата через много лет. Потом он задавал мне вопросы – есть ли жизнь на солнце, верю ли я в реальность тонкого мира, духов, этот мир населяющих и вижу ли я их присутствие? Я вспомнил, что по рассказам Зотова и Качанова такие же вопросы им задавал Кирлиан и понял, что это своеобразный тест. Ответил, что в невидимый мир верю, но особой чувствительностью не обладаю и что меня больше всего интересует, как убедить в реальности этого мира людей с помощью, литературы, поэзии, слова. Он поддержал меня на моем пути и сказал, что можно постепенно научиться чувствовать и видеть этот незримый мир. Я расспрашивал его про Каменскую и про ее сложные отношения с Е.И. Рерих. Он подтвердил, что некоторые сложности были, но не стоит их преувеличивать. По его словам, Елена Ивановна высоко ценила перевод священной книги индуизма «Бхагаватгиты», сделанный Каменской, и всегда, куда бы она не поехала возила его с собой. Потом мы пришли к выводу, что людей лучше всего убеждает мастерство – потому каждый человек должен стать мастером на своем месте и в своем деле. И если такой человек будет говорить о реальности невидимого мира, то ему поверят больше, потому что он убедителен в физическом мире. Когда произойдет такое «исправление имен», как говорили древние китайцы, всё гармонизируется и поправится.
Владимир Степанович был, конечно, больше теософом, нежели последователем Агни –Йоги, но к Рерихам в отличии от ряда теософов у него было очень хорошее отношение. Потому мне с ним, несмотря на наши разные векторы развития было очень легко. После встречи мы договорились еще раз повидаться через год. Но когда я приехал в Краснодар через год, Владимир Степанович ушел из жизни.
Что меня привлекло в Живой Этике
Должен признаться: с какими бы идеями я ни встречался, ничто не трогало настолько глубоко, как эти книги. Даже когда я брался за какую-то работу, которая меня увлекала, краем сознания я понимал, что это что-то постороннее по отношению к моему «я», с которым я к тому времени так и не определился. Кто я такой, куда мне идти и для чего жить? Эти вопросы продолжали висеть надо мною как дамоклов меч, оставаясь неотвлечёнными. А значит, ощущение, что я какой-то посторонний всему происходящему человек, оставалось. Когда я, продолжавший внимательно следить за французской литературой, в семидесятые годы впервые прочитал роман Альбера Камю «Посторонний», я сказал себе: «Но это же про меня!».
Но когда я познакомился с книгами Учения, эта стенка, разделявшая меня с жизнью, растаяла и ощущение «посторонности» ушло. Пришло чувство, что всё, о чём говорит Учение, – это большая правда, что Бог есть, что картина мира такая и что я каждой клеткой своего существа причастен ко всему сущему.
Эволюционное знание и мировоззрение Живой Этики, совершенно по-новому объясняющее мир и смысл человеческой жизни, буквально перевернуло меня. Мы встречались раз в неделю, вели серьёзные разговоры как по поводу планетарных экологических проблем и будущего страны, так и о внутренней работе, обучались медитативной практике. Я, правда, в коллективных медитациях группы ни разу не участвовал; насколько знаю, от этого вида работы Дмитриев к тому времени уже отказался. Меня поразило, как искренне, глубоко и серьёзно шла внутренняя работа в этой группе, где целый ряд людей имел длительный стаж и достижения в практике медитации, молитвы, самопознания. Среди них были люди, психологически и энергетически гораздо более сильные, нежели обычные люди. И потом, сколько я ни встречался с разными эзотериками и духовными практиками, иногда претендующими на посвящённость и продвинутость, сильнее людей, чем из группы Дмитриева, я не видел. Все мужчины и женщины были энергетически накачанными, владеющими собой, бодрыми, чёткими, адекватными в своей социальной жизни и профессиональной работе. Болтуны и лентяи в этой группе не задерживались.
Я полностью принял Живую Этику с её математически точным законом кармы, или причинно-следственной связи, а также концепцией материальности человеческой мысли и возникающей отсюда ответственности человека не только за свои поступки, но и за своё мышление.
Меня вдохновил новый взгляд на смысл человеческой жизни, состоявший, согласно Живой Этике, в постоянном совершенствовании человека, его восхождении по ступеням земной и космической эволюции.
Меня пленило учение о психической энергии как скрытом потенциале человека, который можно и нужно пробуждать. Понравилась постепенная и естественная методика этого пробуждения наших сил, дарованных нам природой и Творцом, подробно и убедительно раскрытая в Учении. Сама идея эманаций, соединяющих видимый и невидимый мир, Творца и его творения, показалась мне идеальным выходом из тупиков религиозного креационизма. Ведь креационистский подход разрывал связи между миром и Богом и оставлял современного рационального человека в каком-то ужасном онтологическом одиночестве.
Мне показалась абсолютно верной идея равновесия между мужским и женским началами и утверждения новой космической роли женщины в современную эпоху, которая в силу своей более эмоциональной природы быстрее и глубже мужчины может откликнуться на призыв Учения: «Открывайте и зажигайте сердца».
Меня восхитила сама философия живой нравственности, в основе которой лежало единство мысли, слова и поступка, давшее в застойное время серьёзную трещину в нашей марксистской философии, когда профессиональный идеолог очень часто говорил одно, думал другое, а делал третье. В Живой Этике я увидел возвращение к подлинной философии, к настоящей мудрости древних зороастрийцев, античных философов, индийских и китайских мыслителей, говоривших, думавших и действовавших в точном единстве.
Я признал справедливость идеи космической Иерархии, которая одухотворяет космос, и реальность Великих Учителей, помогающих человечеству перейти на новый эволюционный уровень. А портреты Великих Учителей – Махатм Мории и Кут Хуми – воздействовали на меня с громадной силой и пробудили в моей душе столь мощный импульс любви, что он остаётся со мной и согревает сердце уже на протяжении почти 40 лет. Глядя на эти пронзительные глаза Учителей, излучающих любовь и мощь духа, я почувствовал, что должен помогать им в выполнении их воли и плана улучшения мира.
Я воспринял и трактовку современного состояния мира, принятую в Живой Этике, согласно которой мы проходим через мировой кризис (тогда, в конце 1970-х годов, это было ещё неочевидно для большинства), который может закончиться экологическими катастрофами. Но правильная, наполненная духовностью жизнь, согласно Учению, позволит их уменьшить и перенести потрясения легче. Причём ведущую роль в преодолении этого планетарного кризиса должна сыграть Россия с её жертвенной историей, богатейшей культурой и несравненным духовным опытом.
Я полностью поверил в истинность закона реинкарнации (перевоплощения), который отменил для меня смерть с её ужасами и развернул картину космической справедливости. Если мы живём не один раз, а множество жизней, и если каждая новая жизнь зависит от предыдущей, то что, кроме недостатка опыта прошлых жизней, может объяснить неудачи нынешнего существования? Кто может показать выход из этого тупика в будущем воплощении, кроме Великих Учителей, которые прошли наш путь раньше нас?
Я не собираюсь пересказывать содержательную основу Живой Этики, которая в ту пору была почти неизвестна широкому кругу людей и книги которой по крупицам и с риском собирала группа Дмитриева, ксерокопируя и распространяя тома учения. Сегодня можно легко и безопасно прийти в эзотерический отдел любого книжного магазина и купить все 14 книг Живой Этики, письма Елены Ивановны Рерих, работы Николая Константиновича и всю сопутствующую этой теме литературу. Ещё проще – обратиться к Интернету, где вся перечисленная литература – в свободном доступе. Здесь я просто перечисляю, что меня привлекло в Учении тогда и продолжает привлекать сейчас.
Главное, что я почувствовал, – это ощущение очень большой правды, лежащей в Учении, и проникся мощной жаждой к самореализации, горячим желанием послужить делу Учителей.
. Убеждён, что многие космические идеи Живой Этики, несомненно, войдут в мировоззрение элиты будущей России, а также авангарда всего человечества. Суть этого мировоззрения для обычного человека – в признании, что мир пронизывает энергия, частью которой является он сам и которой можно постепенно овладеть. Это признание произойдёт не силовым путём, не путём миссионерской проповеди или официальной смены религий, а, скорее, благодаря изменению атмосферы на планете. Произойти это должно очень постепенно и естественно, причём новое мировоззрение не будет отменять идеи других религий и учений, в том числе христианства.
Подчёркиваю: стать светским мировоззрением, но не заменить существующие религии. Пусть они остаются в том виде, в каком их захотят сохранить их лидеры и адепты. Убеждён: без принятия и практического воплощения этих идей в жизнь современному человеку, наверное, не справиться с многочисленными вызовами эпохи и предстоящими испытаниями. Хаос, и естественный, и управляемый, человеческая агрессия и разрушения, как природные, так и порождённые цивилизацией, будут столь сильными, что отдельный человек и целые государства могут просто потеряться.
Чтобы переплыть бушующее житейское море, любому кораблю, человеку нужен прежде всего маяк и компас. Кроме Живой Этики с её сакральными знаниями, опирающимися на древнюю традицию и в то же время на новейшие достижения, другого универсального средства я не вижу. Традиционные религии прекрасны, но они, на мой взгляд, недостаточны, поскольку не могут объяснить смысла происходящего на новом языке, который соответствовал бы нашему времени. Мне Живая Этика помогла собраться с силами и выстоять в трудных обстоятельствах, получить ясную картину мира, понять современные хитросплетения жизни и вдобавок получить неиссякаемый источник поэтического вдохновения.
Но это особый разговор, к которому я ещё вернусь.
|
