|
За годы перестройки и позднее у меня состоялось знаменательные встречи: с пятью выдающимися людьми - Святославом Рерихом , Альфредом Хейдоком, Борисом Смирновым-Русецким, Шалвой Амонашвили, Геннадием Шиповым. Расскажу об обеих подробнее.
Устремление к прекрасному (встреча со Святославом Рерихом)
Как-то позвонил сын Сергей и сообщил новость: в Москву приехал Святослав Рерих, и он (сын) договорился с ним во время его пресс-конференции о том, что возьмёт у него интервью для литературного журнала «Сибирские огни». Сын предложил мне приехать в Москву и попробовать пообщаться со Святославом Николаевичем, может быть, получить благословение на издательскую и просветительскую деятельность, послушать советы и мнение последнего из Рерихов. И мы с Борисом Андреевичем Даниловым сели в самолёт и поехали в Москву. Сын предупредил, что встретиться со Святославом Николаевичем очень трудно, поскольку его бдительно оберегают от всех встреч люди Людмилы Васильевны Шапошниковой. Но мы решились на поездку, и всё сложилось очень хорошо.
Мы сели в тяжёлые кожаные кресла, и я задал ему первый вопрос. Он принялся отвечать…
43. ФОТО. На встрече со Святославом Рерихом
Я вглядывался в его лицо, много раз виденное на фотографиях, по телевидению, и поражался, как же мало фотоплёнка может передать то, что мы называем Духом. Легендарный человек этот приезжает в нашу страну не первый раз. Вспоминаются телевизионные интервью с ним и фильмы, где он, полный сдержанной энергии, говорил о своём отце, о матери (он всегда называл её матушкой), о том огромном духовном богатстве, которое они подарили человечеству.
Он запечатлел своей кистью много прекрасных лиц. Но и сам достоин кисти: с продолговатым иконописным ликом, удлинённым небольшой белоснежной бородой. Черты лица его – словно резьба по слоновой кости, они светлы и как бы излучают свет. Самое сильное впечатление производят глаза. Он унаследовал карие глаза матери. В них нет ничего старческого. А ведь ему исполнилось недавно 85 лет.
Встретиться со Святославом Николаевичем Рерихом в 1989-м оказалось куда труднее, чем в его прошлые приезды. Тогда достаточно было записаться в книге визитёров и изложить цель встречи, чтобы попасть, по крайней мере, на пресс-конференцию. Теперь между нами встали стена правительственной дачи и румяные молодые люди в чёрных полушубках с портупеями... Ложка дёгтя в бочке демократического мёда перестройки? Нет, разумная необходимость, которую мы вполне оценили, поджидая в гостиной, пока Святослав Николаевич закончит беседу с семьёй своих давних знакомых. Телефон, не обозначенный в справочниках, звонил беспрерывно, и секретарша Рериха Мери на английском языке, а референт Министерства культуры СССР на русском устало отбивались от многочисленных абонентов, домогавшихся встречи со знаменитым гостем...
Деятельность семьи Рерих переросла культурно-профессиональные и национальные рамки, она стала, если так можно выразиться, духовно-политической и вышла на уровень международных отношений. Давно возведённые в ранг пророков на Западе, Рерихи постепенно становятся таковыми и в нашем Отечестве, которому в первую очередь было адресовано учение Живой Этики, данное всем нам через Елену Ивановну Рерих. Ныне это Учение всё более широко распространяется в мире.
С. Н. Рерих был приглашён в ноябре 1989 г. советским правительством для создания в Москве музея-центра Н. К. Рериха с последующим превращением его в международный центр, а также для учреждения Фонда Рериха.
Итак, гостиная импозантного особняка, отделанная дубом и обставленная массивной старомодной мебелью. Нас ждали, хотя почти ничего о нас не знали. Ждали, конечно, не лично нас, а представителей огромной державы Сибирь, которой Рерихи, как известно, отводили центральное место в цивилизации будущего. Цель наша состояла в том, чтобы согласовать издательские инициативы, связанные с именами Рерихов и Е. П. Блаватской.
Я протянул С. Н. Рериху номер журнала «Сибирские огни», где началась публикация одной из книг учения Живой Этики, «Общины». Он посмотрел журнал и сказал:
– Это прекрасно, что сибирский журнал переиздаёт «Общину», тем более её монгольский вариант. А что ещё намерена напечатать редакция?
– «Загадочные племена на Голубых горах» Е. П. Блаватской.
– Да-да... И это нужно, и хорошо, что сибиряки поднимают из забвения имя великой женщины, великого философа. Я уверен, что в ближайшее время многое будет сделано, чтобы изучить работы Елены Петровны. Она положила начало многим духовным направлениям. Ей было трудно, очень трудно. На её жизненном пути встретились огромные препятствия, но она сумела победить их и закончить свой величайший труд – «Тайную доктрину». Этой книге в мировой философии нет равных, потому что это собрание и анализ основных и глубинных учений всего мира о тайнах жизни. Вот почему я советую всегда и всем, кто серьёзно интересуется проблемами духовности, прочесть книгу Блаватской. Конечно, её нужно издать заново, и если нельзя целиком, то хотя бы фрагментами. В этом труде Блаватская по-своему объяснила, как возник мир, как человек приходит из вечности и вновь возвращается в неё, она на обширном материале проанализировала законы космической эволюции.
– Можно ли сформулировать эти законы кратко и доступно?
– В одной беседе обо всём не скажешь, но мне хотелось бы обратить внимание на главный закон эволюции. О нём я часто говорю – это закон совершенствования всего сущего. Если мы живём по принципу, чтобы нашими усилиями каждый день становился хотя бы чуточку лучше дня вчерашнего, мы тем самым поддерживаем главную закономерность мирового эволюционного процесса. Всё в космосе движется, всё совершенствуется, и человек может стать сознательным помощником космической эволюции, если в каждое своё дело, в каждый поступок и даже в каждую мысль будет вносить стремление к совершенствованию. Стремление к совершенству, красоте есть глубинный импульс человека. В этом, если хотите, его спасение, в этом объяснение сущности молитвы.
– Вы говорите о спасении и молитве, а что бы вы сказали в этой связи о православии?
– Православие, выросшее в России, впитало все наши настроения и устремления на протяжении веков. Оно является как бы зеркалом столетий. И, конечно, оно впитало в себя всё величественное и героическое, что было в нашей истории. Православие содержит прекрасные идеалы, и мы должны этим идеалам следовать. Если вы найдёте человека, который действительно следует всем заветам православия, то лучшего человека невозможно и представить. Это несомненно!
В наших духовных порывах к Истине не важно, кто какими путями идёт: единая Истина имеет много граней. Важно, чтобы в идущем был действительно мощный порыв к совершенству, к прекрасному. Живая Этика как раз и говорит об этом, она является синтезом лучших путей и объясняет то новое, что приближается к нам...
Я пишу о встрече с замечательным человеком и ловлю себя на мысли, что не сумею передать и небольшой части того впечатления, которое производит общение с ним. Он говорит неторопливо, обдумывая каждое слово, в его речи много пауз, насыщенных «мысленной энергией». Мы ещё берём такие выражения в кавычки, потому что привязаны к мышлению дискурсивному и недоверчиво, порой даже враждебно относимся к разговорам о психической энергии, о разумном взаимодействии без слов. Парадокс? Да. Но парадокс реальный, засвидетельствованный авторитетом такого тончайшего знатока психосферы, как поэт Тютчев. «Мысль изречённая есть ложь» – писал он, подчёркивая неполноту и окаменелость потока мысли, заключённого в слово.
Поясню сказанное на примере. Я читал стихи Пушкина крохотному ребёнку. Не помню, что именно, кажется, «Я помню чудное мгновенье». И малышка, умевшая произносить лишь «мама» и «баба», слушала стихи словно заворожённая. Я повторил эксперимент, читая детские стихи других поэтов. Девочка не стала их слушать, завертела головкой. Попробовал ещё раз – результат однозначный. Поэзия Пушкина несёт между строк нечто, действующее на наше подсознание (или, может быть, Сверхсознание?) совершенно особым образом. Разгадка между тем на виду, она дана самим поэтом в стихотворении «Пророк». Пушкин был передатчиком космической гармонии, его муза несла свет Архангела, что повстречался ему на перепутьях жизни. Такое же впечатление производит речь С. Н. Рериха. Он говорит о простых вещах, но слова его рождают возвышенные чувства, мысли и образы. Вспоминается, что в учении Живой Этики о членах семьи Рерих сказано как о четырёх стражах, охраняющих кубок Архангела.
Я сижу перед одним из них. Он говорит о пространственной энергии, рассказывает, как ещё в начале века по инициативе его отца, Николая Константиновича Рериха, началось строительство буддийского храма в Петербурге. Почему именно буддийского? Невежественные церковники упрекали Николая Константиновича за «отступничество» от христианской веры, считая себя монополистами в овладении высшими истинами религии. Но Николай Константинович, сам глубочайший знаток православия, думал не о догматических символах веры, он думал о будущем – о том, как спаять Восток и Запад в грядущую мировую Общину, построенную на единых духовных основаниях. Строительство буддийского храма в Петербурге привлекло посланцев Азии из разных стран. Они привезли не простые, а интересные, по словам Святослава Николаевича, подарки. Это были терафимы, т. е. предметы-символы, духовные магниты. Чтобы оценить значение таких предметов-символов, вспомним знаменитую на всю Россию икону Владимирской Божьей Матери, которая была, по преданию, написана евангелистом Лукой на доске от стола, за которым трапезовало Святое Семейство. Икона эта не однажды помогала России сплачивать своих сынов и укреплять их дух в трудные часы истории.
С. Н. Рерих говорит о грядущей Сатья-юге, то есть веке Истины, и глаза его сияют. Они особенно напоминают в эту минуту глаза Елены Ивановны, запечатлённые на портрете его кисти.
– Святослав Николаевич, в одном из своих писем Елена Ивановна сказала, что Знамя Мира будет поднято над Россией азиатской. Что можно пояснить в этой связи?
– Видите ли, мои отец и матушка неоднократно подчёркивали большую роль Сибири, и особенно Алтая, в судьбах будущего мира. Я помню, как однажды Елена Ивановна сказала, что духовное обновление нашего Отечества начнётся с Сибири.
Рерихи не были одинокими пророками, предвидя выдающуюся роль нашей Родины в судьбах мира. Так же можно толковать некоторые тексты в древних священных книгах Востока. Русско-сибирским называл грядущий цикл мировой цивилизации известный европейский философ Шпенглер.
Но где, спросите вы, факты, которые могли бы поддержать такую веру? Ведь мы, будущие лидеры мировой эволюции (если это действительно так), сегодня барахтаемся в клубке неразрешимых противоречий, силимся догнать Запад не только по экономическим, но и по культурным, правовым и иным показателям. И в этом «беге по пятам» мало преуспеваем.
Всё это так. Но пути эволюции непредсказуемы, и их нельзя измерять потребительским аршином. Вспомним Рим. В эпоху Траяна он достиг небывалого военного и экономического могущества, пресыщения властью и удовольствиями. И вскоре пал под натиском молодых варварских народов. История подтверждает общий для многих цивилизаций факт: когда страны впадали в потребительство, теряли высокие духовные устремления, они быстро сходили с исторической авансцены. Вот почему лозунг, недавно провозглашённый нашим известным экономистом: «Нравственность – это полные прилавки» – рассчитан только на сегодняшний день, он не имеет будущего. Куда более глубока и перспективна формула Шукшина: «Нравственность – это правда!».
Но разве полные прилавки – это так уж плохо? В том-то и дело, что, когда они становятся главной целью, это не только плохо, это самоубийственно. Лишь примат духовных целей и ценностей, иначе говоря, господство «правды высшей» над «правдой низшей», позволяет уравновесить движение жизни, в том числе разумно заполнить и прилавки. В противном случае – новая психологическая тюрьма, новые социальные взрывы.
– Святослав Николаевич, надежда никогда не покидает человека. Даже Апокалипсис после серии ужасных картин зажигает оптимистический луч «новой земли и нового неба» над нами. Но успеет ли наше покаяние? Сегодня в отечественной и зарубежной прессе много пишут и об экологической катастрофе всей планеты, и о так называемых Пришельцах, которые с участившимся и обострённым любопытством посещают нашу занедужившую планету. Иногда в публикациях задаётся вопрос: быть может, НЛО готовятся уничтожить человечество как неудачный космический эксперимент? Люди обеспокоены такими предположениями. Как вы их прокомментируете?
– Выход в космос – это естественный этап каждой цивилизации, достигшей определённого уровня. Почему надо думать, что мы единственные в Космосе, которые посылают корабли в межпланетное пространство? Естественнее предположить, что Космос густо населён, что в нём немало цивилизаций, достигших более высокого уровня, чем мы. В таком случае они изучают нас так же, как мы изучаем Венеру, Юпитер, Марс... Нам нет причин опасаться, что кто-то причинит нам вред.
Единственно, кто может повредить нам, – это мы сами. Поэтому стремление к совершенствованию, к Красоте, а значит, приобщение к космической эволюции – насущная задача человечества.
Беседа идёт к концу, точнее, она должна идти к концу: ведь нам было отведено на неё 15, максимум 20 минут. А мы беседуем более получаса.
Святослав Николаевич говорит о необходимости единения всех светлых сил, об особой ответственности нашего времени, и нам ли его прерывать? Появляется Дэвика Рани Рерих, которая тоже выжидательно смотрит в нашу сторону. Дэвика в тёмно-красном сари, она небольшого роста. Царственная энергия радж-агни, которой щедро наделены все Рерихи, светится и в глазах супруги Святослава Николаевича.
– Мери!
Это сигнал. Секретарша Святослава Николаевича усаживается на подлокотник его кресла и с улыбкой, но выразительно смотрит на нас. Встаём. Святослав Николаевич благословляет гостей-сибиряков на дальнейшую издательскую деятельность, и тогда я решаюсь подарить ему две небольшие книги, изданные в Новосибирске: томик стихов и прозы его отца и сборник научных докладов матери. Святослав Николаевич бегло просматривает книги, хвалит оформление. Значит, есть чем порадовать всех, кто приложил руку к изданию.
Уходим мы окрылённые, чувствуя, что прикоснулись к чему-то очень значительному. В старые времена существовало выражение «помазанник Божий», относившееся обычно к правителям. Это выражение подчёркивало особую благодать, которой Высшие силы одаряли земных владык на их державный труд. Великой благодатной силой таланта, трудолюбия и предвидения была щедро одарена вся семья Рерих. И недаром их духовная держава раскинулась сегодня на всех континентах.
Cвятослав Рерих покинул земной план в сложное для России время, в 1992 году. По словам дежуривших у его постели россиян, уходя, на чей-то вопрос о будущем Росси он произнёс фразу, послужившую мне основой для стихотворения.
ЗАВЕЩАНИЕ СВЯТОСЛАВА РЕРИХА
Нерушимости родины веря,
В пору грязной российской возни
Отправлялся в бессмертие Рерих,
То есть самый последний из них.
Те, кто были с ним рядом, спросили:
– Вы уходите… Как же без вас?..
Что случится с несчастной Россией
В роковой ей назначенный час?
– Вы не ей, вы себе пожелайте, –
Он ответил, – тревожных забот.
Русь поднимется к солнцу, как лайнер.
Вы успейте подняться на борт!
Харбинский мудрец (встречи с Альфредом Хейдоком)
44. ФОТО. Альфред Хейдок
Другое событие того времени, которое произвело на меня очень большое впечатление, – это встреча с Альфредом Хейдоком. Я горжусь тем, что одним из первых опубликовал его повести в «Сибирских огнях», хотя должен признать, что первооткрывателем Хейдока в России, а тогда ещё в СССР, был известный русский критик Владимир Бондаренко, с которым я и мой сын сотрудничают уже много лет. Он опубликовал ряд повестей замечательного русского писателя-эмигранта в центральных издательствах страны.
Сын позвонил мне из Москвы и сообщил, что только что узнал: в городе Змеиногорске Алтайского края живёт А. П. Хейдок, имя которого не однажды упоминается в письмах Е. И. Рерих. Кроме этих упоминаний мне были знакомы некоторые сочинения А. П. из сборника «Звёзды Маньчжурии», изданного в 30-х гг. прошлого века в Харбине, с предисловием Н. К. Рериха. Также я читал рукопись «Калачакра собираемая», ходившую по рукам всех, кто интересовался в ту пору учением Живой Этики. Рукопись состояла из афоризмов-«ментаграмм» Н. А. Зубчинского (Уранова), а составлена его другом и единомышленником А. П. Хейдоком. Наконец, мне было известно, что Хейдок вместе с Б. Н. Абрамовым входил в группу последователей Учения Агни Йоги, существовавшую в Харбине в 1930-е годы, и что оба они получили посвятительные кольца от самого Н. К. Рериха. Всего этого было более чем достаточно, чтобы звонок сына возбудил живейшее желание непременно встретиться с Альфредом Петровичем. И что вы думаете? При этом телефонном разговоре присутствовал один мой знакомый, который заявил, что ему на следующий день предстоит служебная командировка в Змеиногорск.
…Через неделю он вернулся из Алтайского края и сообщил, что Хейдока он нашёл и что Альфред Петрович готов встретиться со мной. Я договорился с редактором журнала «Сибирские огни» Геннадием Карпуниным о поездке в Змеиногорск в качестве командированного этим журналом. А нужно сказать, что в конце 1980-х гг. многие российские журналы широко публиковали произведения русских писателей-эмигрантов и даже соревновались между собой в поисках новых «белых пятен» в данном смысле.
Хейдок жил в небольшом домике на уютной улице, сплошь застроенной частным сектором. Такое же уютное впечатление производил и весь Змеиногорск, сохранивший в центральной части дореволюционные кирпично-деревянные двухэтажные здания, где некогда размещалась администрация основанного ещё в екатерининские времена змеиногорского рудника. Много зелени, патриархальная тишина, горный воздух…
Но впечатление уюта исчезло сразу, когда я вошёл внутрь дома Хейдока. На меня пахнуло запахом очень большой бедности. В двух комнатах жили Альфред Петрович, его секретарь-попечитель Людмила Ивановна Вертоградская и её мать. Впрочем, попечительство Людмилы Ивановны ограничивалось домашними заботами и секретарскими обязанностями. Семью содержал 95-летний А. П., который к тому времени был совершенно слеп. Семейный бюджет держался на его пенсии и скудных пожертвованиях, которые время от времени присылали друзья и знакомые. Что касается зрения, то, смолоду слабое, оно окончательно исчезло лет десять назад. Все попытки восстановить ни к чему не привели, в том числе и пребывание в клинике известного хирурга-офтальмолога С. Н. Фёдорова, куда Хейдок попал по рекомендации С. Н. Рериха, дружившего с Фёдоровым. Вердикт врачей был категорическим: происшедшие изменения в глазном дне и сетчатке необратимы.
Я провёл у Хейдока два-три дня, понятное дело, в долгих разговорах. Человеку, захватившему рождением XIX век и прожившему почти весь двадцатый, было что вспомнить. Уроженец Латвии, он в самом начале прошлого века переехал в Россию, начал свой трудовой путь разнорабочим на лесопильном заводе, которым владел один из его родственников. В 1914 г. был призван в армию, прошёл через всю Первую мировую войну, дослужился до офицерского чина. Октябрь 1917 г. встретил в немецком плену, в 1918 г. был освобождён из него, а по возвращении в революционную Россию встал на сторону белых. Прошёл всю Гражданскую войну, окончил её в Благовещенске, в армии барона Унгерна. Из Благовещенска под ударами Красной армии бежал в Китай. Жил в Шанхае, Харбине, переменил множество профессий, пока не стал журналистом и писателем. В Харбине в 1934 году произошла встреча Хейдока с Рерихом.
Эта встреча переменила всю его жизнь. Он и раньше увлекался различными мистическими учениями, однако мощные идеи Агни Йоги заставили его пересмотреть прежнее мировоззрение, в том числе отношение к советской власти. Под влиянием Николая Константиновича у Хейдока созрело желание вернуться на родину. По его словам, они планировали возвращение вместе, на одном корабле, и мечтали поселиться на Алтае. Но смерть помешала Н. К. осуществить своё желание. А Хейдок в 1947 году вернулся в СССР. Ему какое-то время позволили пожить на свободе, правда, конфисковав предварительно всю его огромную библиотеку, состоявшую главным образом из философских и теософских сочинений. О потере любимых книг А. П. горевал больше всего. В 1949-м он был заключён органами НКВД в тюрьму, а потом отправлен в лагерь, в посёлок Инту на севере Урала, откуда был освобождён в 1956 г.
Дальнейшая его жизнь, как и предыдущий её период, довольно подробно описана им самим в опубликованных ныне воспоминаниях, так что нет смысла повторять сказанное. Я остановлюсь на отдельных, запомнившихся мне эпизодах, не освещённых в печати. Например, Хейдок сообщил, что некоторые участники кружка Живой Этики в Харбине до знакомства с Н. К. Рерихом состояли в масонских ложах. Приняв новое Учение, они попросили совета, как поступить с членством в этих ложах. В ответ Николай Константинович показал книгу «Община» и сказал: «Вот Учение, которое по высоте и глубине превосходит все масонские теории».
Я задал ещё вопрос: что он думает по поводу существования масонского заговора?
Хейдок улыбнулся:
– Возможно, такой заговор и существует, но к настоящим масонам он никакого отношения не имеет. Речь идёт, видимо, о тех политических и националистических группах, которые, прикрываясь масонской символикой, преследуют своекорыстные цели, направленные на установление в мире господства денежного мешка. К подлинному высокому масонству (а оно тоже есть!), проповедующему идею всемирного братства народов, они не имеют никакого отношения.
И обратил моё внимание на две книги: «Правда о масонах» последователя рериховских идей, русского офицера из Прибалтики А. Клизовского, впоследствии расстрелянного за свои взгляды органами НКВД, и «Великие арканы Таро» русского философа Владимира Шмакова, который во время Гражданской войны переехал в Аргентину. Позднее я познакомился с обеими работами.
Рассказал Хейдок и о своих взаимоотношениях с Рерихом. Поскольку материалы на эту тему также опубликованы, я коснусь лишь некоторых частностей.
Рерих приехал в Харбин вместе с сыном Юрием в 1934 году. Желающих встретиться с известным во всём мире художником и культурным деятелем среди харбинской эмиграции оказалось очень много. Рерихи поселились в лучшей гостинице города, а Юрий Николаевич взял на себя роль секретаря и организатора встреч с Н. К. Таких встреч, обедов, приёмов прошло тоже немало. Живейший интерес проявила к Рерихам и японская разведка, так как Харбин в ту пору контролировался ставленником японцев, марионеточным императором Маньчжурии Пу-И. Через свою русскую агентуру (а японцев открыто поддерживала фашистская партия, созданная в Харбине бывшими белогвардейцами) японские разведывательные органы хотели прощупать настроения популярного среди русской эмиграции художника, чтобы использовать его авторитет в своих интересах.
Кстати, японцы в ту пору не слишком скрывали планы нападения на Советский Союз. Результаты для японской разведки были неутешительными: Николай Константинович открыто выражал симпатии Советскому Союзу, не желая идти ни на какие контакты с его недругами. Эта закулисная борьба объясняет факты резко изменившегося отношения части русской диаспоры в Харбине к Рерихам после их отъезда в Индию. Всеобщий пиетет вскоре сменился оголтелым очернительством в марионеточных эмигрантских газетах. Художника обвиняли в отступничестве от православия, «русского пути», связи с масонами и т. д. Особенно усердствовал некий Василий Иванов, лидер русских фашистов. К сожалению, подобный вздор тёмных личностей, которые не просто покинули Россию, но и вступили в альянс с её врагами, повторяется и поныне в некоторых антирериховских публикациях.
Интересный, чисто житейский штрих. На одном из званых обедов, рассказал Хейдок, хозяин дома предложил Николаю Константиновичу отведать какого-то блюда.
– Что это? – спросил Н. К.
– Растительный паштет, – не моргнув глазом ответил хозяин.
Рерих поднёс вилку с паштетом ко рту, но вдруг резко отбросил её, побледнел и выскочил из-за стола.
– Паштет оказался мясным, – заключил свой рассказ Хейдок. – А Николай Константинович не выносил даже запаха мяса.
Зашёл у нас разговор и о лагерной жизни в Инте. На мой вопрос, что больше всего ему запомнилось из этого периода жизни, Альфред Петрович ответил коротко:
– Северное сияние. Такой красоты я никогда в жизни не видел.
– А принудительный труд, обыски?..
– Это всё я оставил в прошлом, чтобы забыть навсегда. Впрочем, хорошо запомнил такой факт. Кольцо, которое подарил мне Н. К. и с которым я не расстаюсь никогда, в лагере пришлось снять с пальца и носить на шнурке на груди. И во время обысков-«шмонов» руки охранников, ощупывавших мою одежду, всегда почему-то останавливались возле места, где висело кольцо. Так же вели себя и руки уголовников, которые иногда шарили по моим карманам ночью в поисках денег.
Отметить командировочное удостоверение я зашёл в Змеиногорский горисполком. Председатель весьма удивился, узнав, зачем и к кому я приезжал. Но удостоверение известного в Сибири журнала возымело своё действие, тем более что я постарался дать А. П. самую лестную аттестацию как популярному писателю русской эмиграции, к которому проявляют интерес не только в Новосибирске, но и в Москве. Уже при мне в доме А. П. появились работники местного краеведческого музея и попросили передать материалы о его жизненном пути. До сих пор такой чести удостоился лишь Ф. М. Достоевский, который также бывал в Змеиногорске.
Уехал я из этого города с пачкой рукописей, аккуратно подготовленных Вертоградской. Она не только перепечатала на машинке труды А. П., но и переплела их, а также снабдила по своему вкусу разными цветными картинками. Это были главным образом вырезки из журнала «Огонёк», которые подходили, по её мнению, для иллюстрации повестей и рассказов Хейдока. Из всего вороха рукописей мне удалось опубликовать лишь одну. Но об этом позже.
Я пригласил А. П. приехать в Новосибирск в феврале следующего, 1989, года на запланированную нами конференцию, посвящённую 110-летию со дня рождения Е. И. Рерих. «Нами» – то есть Новосибирским отделением Общества советско-индийской дружбы, образованным поклонниками учения Живой Этики, которые уловили новые ветры времени. Возглавить общество дал согласие академик и директор Института математики СО АН СССР М. М. Лаврентьев, сын легендарного основателя новосибирского Академгородка, академика М. А. Лаврентьева. Я был избран заместителем председателя общества. А провели мы эту конференцию в актовом зале Новосибирского обкома КПСС с разрешения его тогдашнего первого секретаря В. А. Миндолина. Десять лет назад Миндолин, секретарь Советского райкома партии Новосибирска, исключал меня из рядов КПСС за «отступление от Программы и Устава партии, выразившееся в увлечении идеалистической философией Рериха». И вот такой решительный поворот в настроении партийного босса!
Конференция прошла хорошо, при большом стечении народа, на ней выступили Хейдок, а также среди прочих докладчиков харбинцы-рериховцы Н. Д. Спирина и Б. А. Данилов. Но меня удивило их прохладное, особенно у Спириной, отношение к своему земляку по эмиграции. Кстати сказать, Хейдок по приезде в Новосибирск остановился у меня дома, и я, конечно, сразу же известил об этом по телефону Н. Д. и Б. А., а также пригласил обоих от имени А. П. на встречу с ним. Борис Андреевич ненадолго зашёл, Наталья Дмитриевна же в ответ на приглашение сухо промолчала. На конференции она даже не подошла к А. П. Позже я узнал причину такого афронта: оказывается, Хейдок находился в дружеских отношениях с Н. А. Зубчинским (Урановым). А последний, по словам Данилова и Спириной, допустил предательство Учения. Я ничего об этом не знал, поверил на слово такой аттестации, но потом, когда против покойного Уранова Сибирское рериховское общество начало в печати целую обличительную кампанию, решил разобраться, что же такое он совершил.
Здесь не место подробно сообщать обстоятельства дела, скажу коротко: все рассуждения о предательстве Уранова оказались надуманными. Зубчинский, как всякий человек, наверное, имел свои недостатки, в частности, по словам некоего Кучмы, написавшего мне письмо из Караганды, не захотел помочь ему в сталинском лагере, где оба отбывали срок заключения. И это всё. В главном же Зубчинский-Уранов до самых последних дней (а он ушёл из жизни, кажется, в 1982 г.) не изменил Учению, оставил после себя замечательное литературно-философское наследие, которое пытались ошельмовать, но которое, к счастью, сегодня опубликовано.
Этими своими сообщениями вовсе не хочу бросить тень на весьма достойные имена Спириной и Данилова. Оба внесли большой вклад в развитие Рериховского движения. Наталья Дмитриевна привезла из харбинской эмиграции книги Учения и «Тайную доктрину» Блаватской, что позволило новосибирцам раньше других познакомиться с идеями Махатм. Борис Андреевич очень много сделал как издатель книг Учения и «Граней Агни Йоги».
Но зачем приходится вспоминать нелицеприятные эпизоды прошлого? Потому что уже тогда, в самом начале зарождения Рериховского движения, в него были заложены ядовитые семена розни и конфликтов, которые «пышным цветом расцвели» позже и «цветут» по сию пору. А прикрыта эта недостойная рознь громкими словами о «борьбе за чистоту Учения». Начисто забыты примеры Н. К. и Е. И. Рерих, которые проявляли дружелюбие и терпимость к куда более заблудшим Шибаеву, Кордашевскому, Каменской…
В данной связи вспоминаю разговор с одним правительственным чиновником, который на мою просьбу поддержать одну рериховскую инициативу сказал:
– Зачем? Чтобы вы потом утопили эту инициативу в дрязгах и разборках?!
«В последний раз напоминаю о дружелюбии» – говорит Махатма.
Но вернёмся к Хейдоку. В феврале 1989 года он прожил у нас на квартире вместе с Вертоградской сначала семь, а потом по возвращении из Челябинска ещё три дня. В Челябинске была сделана любительская видеозапись беседы с ним, которая широко разошлась потом по стране. Интервью хорошо передаёт четкий ум, великолепную память, а главное, замечательное дружелюбие этого человека, который ни одним дурным словом не помянул своих лагерных притеснителей.
Незначительная, но характерная деталь. Отвела Людмила Ивановна А. П. в ванную комнату руки помыть перед обедом, а увести забыла. Дверь в ванную открыта, я наблюдаю за А. П. из другой комнаты. Помыл руки Хейдок и стоит, молчит. Минуту, другую… Никого не окликает, не хочет беспокоить своей незрячей беспомощностью.
Коль вновь зашла речь о Л. И. Вертоградской, не могу не отметить чёрное, постоянно движущееся пятно за спиной А. П. в челябинском видеоинтервью – это след заретушированного присутствия Л. И. во время записи. Ей непременно хотелось увековечить себя в кадре вместе с Альфредом Петровичем.
Мне потом приходилось выслушивать жалобы на трудный и амбициозный характер Л. И. Однако не могу не оценить её истинно ангельской роли в судьбе Хейдока. Они познакомились в городе Балхаше Казахской ССР, расположенном на берегу одноимённого озера, куда в 1960-е годы закинула судьба отбывшего ссылку А. П. Он поступил работать на Балхашский рыбокомбинат переводчиком с английского. Что переводил по службе, я так и не успел спросить, но узнал, что в тот период жизни он перевёл третий том «Тайной доктрины» Е. П. Блаватской. Среди тех, кто бывал в Балхаше на квартире А. П., оказалась семнадцатилетняя Людмила Ветроградская. Альфреду Петровичу в ту пору было за семьдесят. Он уже терял зрение, она взялась помогать ему в работе. И осталась при нём до последних дней, несмотря на ярость матери (связалась девчонка со стариком!). А Л. И. печатала под диктовку рассказы и очерки А. П. (их собрался целый том), вела переписку, сопровождала Хейдока в поездках по стране. Он завещал ей право на издание и на гонорары за публикацию литературного наследия. Но какие нынче гонорары за литературу, не относящуюся к области детектива или порнографии!..
Здравствующая до сих пор в Змеиногорске Вертоградская бедствует.
Своеобразные следы оставил Альфред Петрович в памяти моей жены Лилии Ивановны. Она в ту пору интенсивно занималась живописью, и накануне приезда А. П. с ней приключилась какая-то странная болезнь рук. Ладони по «хиромантическим» линиям покрылись очень болезненными трещинами. Руки так болели, что невозможно было взяться за кисть. Она обратилась за помощью к Хейдоку. А. П. сказал:
– Если это не кармическая болезнь, попробую помочь.
Он взял руки жены в свои и поднял вверх незрячие глаза. Так они простояли несколько минут. Спустя несколько дней трещины стали исчезать. О втором «вмешательстве» Хейдока в её судьбу жена рассказала мне несколько месяцев спустя. У неё случился приступ депрессии, голову заполонили тяжёлые мысли, скрыться от которых не было никакой возможности.
– И тут, – рассказывает жена, – мне стала попадаться на глаза рукопись рассказа Хейдока «Вера», которую он оставил у нас. Куда ни пойду, глаза натыкаются на неё. Сначала я не придавала значения факту, но потом взяла рукопись в руки. Это был рассказ о случае с геологами, когда они, пробираясь через тайгу, встретили на тропе клубок змей в их брачный период. Лошади остановились, захрапели и не пошли дальше. И тогда один из геологов принялся вслух читать псалом 90 из Псалтири. Змеи одна за другой покинули тропу. И я открыла Библию, принялась читать псалом 90.Тоска покинула меня.
Воспоминания А. П. Хейдока о его встречах с Н. К. Рерихом я предложил командировавшему меня в Змеиногорск журналу «Сибирские огни». Воспоминания набрали в один из номеров 1989 года и послали корректуру Альфреду Петровичу. Как же велико было моё удивление, когда редактор журнала позвонил мне и сказал, что Хейдок прислал письмо, в котором не даёт согласия на публикацию, мотивируя свой отказ тем, что в текст без ведома автора вставлены некоторые не принадлежащие ему отрывки. Вставки сделал я сам из книг Живой Этики, мне казалось, что я совершаю благой поступок, делая не печатавшееся до сих пор в России Учение достоянием широкой публики. Хотя бы таким опосредованным способом. А следует сказать, что у нас с Геннадием Ивановичем Карпуниным, редактором «Сибирских огней», уже существовала договорённость о публикации «Общины» из серии книг Живой Этики. Но Хейдок был твёрд: то, что написано им, оставить в журнале, а что принадлежит не ему, печатать отдельно. Пока шли переговоры, «поезд ушёл», то есть журнал вышел в свет, а вскоре, в 1990 г., ушёл из жизни А. П.
Каюсь, Альфред Петрович, перед вашей светлой памятью за мои хотя и продиктованные лучшими чувствами, но самовольные вторжения в вашу прозу. Благие намерения могут известно куда привести. Так что винюсь и кланяюсь вашей рыцарской щепетильности.
Но мне удалось напечатать вскоре в тех же «Сибирских огнях» прекрасную повесть Хейдока «Грешница» из жизни первых христиан и самого Иисуса Христа. А затем, будучи в Москве, в издательстве «Современник», я рассказал об А. П. главному редактору издательства. Результатом стала командировка этого человека в Змеиногорск, откуда он привёз в Москву стопку рукописей. В издательстве «Современник» вышел том прозы Хейдока. После, уже без моего участия, появились другие издания произведений А. П.
И, наконец, не могу умолчать о том, что повесть моего сына Сергея Ключникова «Провозвестница эпохи Огня» – первое в России, да и в мире, подробное жизнеописание Е. И. Рерих – была благословлена в 1991 году, накануне издания, Хейдоком. В тот его приезд в Новосибирск они встретились у нас на квартире с моим сыном, который специально прилетел из Москвы на встречу. И несколько вечеров читал вслух всю книгу последнему живому ученику Н. К. Рериха. Хейдок высоко оценил повесть и рекомендовал напечатать.
Художник-космист ( встречи с Б.А. Смирновым-Русецким)
45. Фото. Б.А. Смирнов- Русецкий
Врезавшиеся в память воспоминания 80-х г г. – встречи с Борисом Алексеевичем Смирновым-Русецким, знаменитым живописцем, входящим в группу художников-космистов «Амаравелла». Группа просуществовала недолго – с 1926 по 1930 год. Большинство участников были репрессированы, одни сгинули в лагерях Гулага, другие духовно надломились. Уцелели и творчески развились только два человека – Черноволенко и Смирнов-Русецкий, которого спасло, по его собственным словам, Учение Живой Этики. Дело в том, что во время встречи Б.А. с Н.К.Рерихом в Москве в 1926 г. Николай Константинович подарил тогда молодому Смирнову-Русецкому первые, только вышедшие книги нового Учения. Целый ряд рекомендаций из этих книг Б.А. выучил, можно сказать, наизусть. Потом, когда его арестовали (тюрьма и ссылка растянулись на 15 лет), художник использовал агнийогические мантры и молитвы, чтобы выжить. Могу подтвердить свидетельство С.-Р. , потому что, сам оказавшись в тяжких обстоятельствах, использовал подобный опыт, хотя чаще прибегал к православным молитвам, особенно последние 25 лет.
У каждого разный способ защиты от невзгод. Я уже писал, как знакомый мне писатель и переводчик Альфред Петрович Хейдок в качестве оберега носил подаренный ему Н.К.Рерихом в 1932 г. перстень. В 1950 г. Хейдок попал в сталинские лагеря и провёл в них шесть лет. Здесь носить кольцо на руке было опасно, писатель привязал к нему шнурок и носил под нательным бельём на груди. Молился на оберег. Рассказывал лично мне, что проходил нередко через наружные обыски, на лагерном языке они назывались «шмоны», когда руки «искателей» доходили до того места, где висел перстень, и останавливались….
Я сделал это короткое отступление от темы, потому что мы вступили в эпоху тесного взаимодействия человеческого разума с Разумом космическим, т.е. с Богом. На научном язык это время торжества Ноосферы ( от греческого ноо –разум). Такое взаимодействие всегда шло между Богом и человеком на бессознательном уровне. Выдающиеся представители прошлого человечества осуществляли такой духовный контакт сознательно. Сейчас необходимость сознательного контакта Бога и человека стоит перед каждым.
Выдающимся представителем ноосферного направления в живописи и был как раз Б.А. Смирнов-Русецкий. Мы встречались с ним дважды. Первая встреча произошла в 1980 г. на Алтае в селе Верх-Уймон во время строительства музея Рериха. Художник приехал к нам на строительство, если я не ошибаюсь с исследователем рериховского наследия ленинградцем Михаилом Чирятьевым, в плотницких работах участия не принимал, что мы восприняли с пониманием, потому что ему было далеко за семьдесят. Он бродил с этюдником по горам. Приходил к ужину. Сидел с нами у костра, внимательно прислушиваясь к разговорам и песням, сам молчал. Не припомню ничего, что бы он говорил, вспоминаю лишь чувство чистоты и покоя в его присутствии, да ещё ощущение какой-то особенной свежести, когда мы когда мы сидели однажды рядом у костра. Именно такие ощущения: от костра шло тепло, а от него - особенная свежесть.
Вторая встреча произошла глубокой осенью в Москве в 1989 году, кажется на второй или третий день после моей встречи со Святославом Рерихом, приезжавшим тогда в Москву из Индии. Мы пришли вместе с сыном Сергеем, позвонили в дверь. Её открыл человек, удивительно похожий на младшего сына Н. К. Рериха, произнёс несколько, скажем так, весьма нелюбезных слов, смысл которых сводился, почему предварительно не позвонили по телефону. А он по утрам привык работать. Сергей, человек точный, напомнил, что встреча была «обговорена» по телефону за несколько дней до нашего прихода, а непосредственно перед приходом телефон не отвечал на звонки. Короче, Борис Алексеевич впустил нас в свою двухкомнатную хрущёвку в 11 утра, а покинули его квартиру в 17 вечера.
Первое сильное впечатление от встречи – это, как я уже говорил, внешнее сходство с С.Н. Рерихом, они - словно братья - близнецы. Ещё одно совпадение – возрастное. Оба прожили по 88 лет, причём разница в датах рождения и смерти исчисляется месяцами. Можно говорить о сходстве художнической кисти, мировоззрения и т.д. Я хочу сказать о другом.
Борис Алексеевич в течение нескольких часов встречи показывал нам свои картины. Принято говорить полотна, но он писал на бумаге и картоне, показывал свои работы последних десяти лет, и я поразился, как с каждым годом рос талант художника, хотя наша встреча происходила за три года до его ухода. Это ли не свидетельство мощи идей Живой Этики?!
Показ картин сопровождался комментариями Б.А.. его рассказами о встречах с членами семь Рерихов, с русскими художниками 20-30 годов минувшего века. Он встречался со всеми членами семьи Рерихов, с Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной в Москве , Нью-Йорке и Чикаго, где по приглашению Н.К. приходили выставки художников «Амаравеллы». Тесно взаимодействовал с Юрием Николаевичем и Святославом Николаевичем Рерихами. После приезда Юрия Николаевича в Москву в 1957 году оказал ему громадную помощь во всех отношениях – от бытовых работ до вывода на нужных людей.
А его живые творческие контакты включали такие имена, как Петров -Водкин, Кандинский, Лентулов, Кончаловский, Андрей Белый. Помню его сожаления по поводу многих рериховцев 80-х годов. Удивлялся, почему рериховцы не хотят ничего слышать, кроме Рериха: «А как же Серов, Нестеров, Васнецов? Ведь такая узость- это неинтересно!» Смирнов-Русецкий был хорошим слушателем, ему было интересно услышать о моей встрече со знаменитым в православным священником Троице - Сергиевой Лавры отцом Наумом.
Долгая жизнь Смирнова-Русецкого была непростой, но он всегда находил выход из трудных обстоятельств. Многие лагерники не могли найти себя на гражданке. Но Борис Алексеевич шел вперед через любые препятствия. Вернувшись из ссылки, он защитил кандидатскую диссертацию по металловедению, начал работать над докторской. И одновременно с этим пошли персональные выставки по многим городам России - в Москве, Ленинграде, Киеве, Новосибирске, Выборге, Пскове.
Две встречи с А.П. Хейдоком и и Б.А. Смирновым-Русецким навсегда отложились в моей памяти, как пример могучего воздействия рериховских идей на «первое поколение» русских рериховцев.. Прошедшие через многие мытарства, часто через камеры заключения и колючую проволоку лагерей, они подобно первым христианам, сохранил высокий дух Истины. Но ни разу ни я, ни Сергей, который потом общался с ним отдельно, не слышали от него, отдавшего лагерю так много лет, ни одного слова хулы в адрес советской власти. В отличии от многих диссидентов, сделавших на двух годах ссылки целый пиар. Поражала личная скромность художника, его благородная сдержанность, воспитание, выдававшее в нем еще то, дореволюционное происхождение. Я благодарен судьбе за это знакомство с человеком.
В последующие годы у меня произошли встречи с вдовой Зубчинского-Уранова, а также с неким эгоцентричным Олесем Бердником, украинским писателем-фантастом, на даче которого некоторое время жил Б. Н. Абрамов, позже порвавший (и справедливо) всякие отношения с О. Бердником. Встречи пролили дополнительный свет на облик другого замечательного ученика Н. К. Рериха, Б. Н. Абрамова, а также на его добрые взаимоотношения с Н. А. Зубчинским (Урановым), которые оба сохраняли вопреки досужим домыслам всю жизнь. Но это уже тема другого разговора.
Орфей российской педагогики (Шалва Амонашвили)
46 фото. Ш.А. Амонашвили
Среди встреч последних лет отмечу знакомство с Шалвой Александровичем Амонашвили, Учителем, что говорится, с большой Буквы, от Бога. Его гуманная педагогика в наш «либеральный» век оказалась якорем спасения для многих тысяч родителей, не знающих как воспитывать детей, чтобы они остались людьми, а не превратились в молекулярных потребителей. Ему удалось добиться официального признания своей системы даже в то время, когда российская школа находилась под контролем Ливановых и ко. Многие школы страны считали честью пригласить к себе Шалву Александровича с его знаменитыми недельными семинарами. Я познакомился с этим солнечным , сердечным человеком через сына Сергея, который перед этим издал в издательстве « Беловодье» целых три его эзотерические сказки «Амон-Ра», «Саломея» и « Путь Ильи» Сергей в 2000 году побывал у автора в гостях, в родовом именье, оно находится в знаменитой Алазанской долине. Сын рассказал, что в Грузии Шалва Александрович – национальный герой, его узнают на улице, к нему подходят незнакомые люди, здороваются, завязывают разговоры.
Мы встречались с Ш.А. в Москве несколько раз и в домашней обстановке, и на творческих вечерах. На одной встреч у сына Сергея я прочитал и вручил этому замечательному человеку свои стихи.
Шалве Амонашвили
«Поэт поэту есть кунак». –
Есенин выразился так,
сбежав от всех хмельных проказ
лечиться чаем
на Кавказ.
А с вами, солнечный Шалва,
нас познакомила Москва,
куда вы от тбилисских гроз
явились вылечить Минпрос.
В чиновном холоде столиц
живых почти не встретишь лиц.
Повеяло Амоном-Ра
на встрече дружеской вчера..
Вы в педагогике Орфей,
певец свободы и детей.
Вам, ослепительный грузин,
поклон от долгих наших зим.
В вихре торсионных полей (Г.И. Шипов)
47. фото. Г.И.Шипов
Еще одно незабывемое жизненное впечатление – встречи с Геннадием Ивановичем Шиповым –физиком, изобретателем, философом, автором теории торсионных полей. Излагать ее читателю не берусь, потому что не считаю себя специалистом даже для поверхностного пересказа постулатов. Скажу лишь, что в изложении автора она показалась мне очень убедительной, одухотворяющей наше представление о мироздании. Мы привыкли ждать от физиков либо очередную заумную теорию, либо изобретение смертоносного оружия нового поколения. Здесь же предлагается взглянуть на мир под другим углом зрения связать различные полевые структуры вселенной в некое Единое Поле.
Геннадий Иванович основательно изучи различные эзотерические учения, сделал очередную попытку связать эзотерику и науку, даже придать такому синтезу практический характер и создать летательные аппараты на принципиально новой основе.. В этом смысле его судьба чем-то схожа с судьбой А.Н. Дмитриева . В России открытия и гипотезы Шипова не только не вызвали никакого интереса , но, напротив, обернулись встречными штыками и травлей. Г.И. Шипова критиковали коллеги, особенно усердствовала официальная наука, в частности Комиссия по борьбе с лженаукой при РАН. В своё время я помог Геннадию Ивановичу встретится в Институте математики СО РАН с учёными новосибирского Академгородка и был свидетелем очень неприязненной критики на почтенном собрании .
Шипов не сдаётся, опубликовал книгу о своих «ноу-хау»-, переведенную на английский язык и, насколько мне известно, заинтересовавшую зарубежных учёных. При этом автор из России не уехал,¸ надеется, что пригодится родине. Хотя здесь в науке пока бушуют иные «торсионные страсти» - одни деятели науки пытаются сохранить фундаментальные исследования, другие ищут гранты в России и за границей, третьи с настойчивостью, достойной лучшего применения борются с лженаукой, вместо того, чтобы заниматься наукой истинной. Особенно в общественных дисциплинах…
Из встреч с зарубежными рериховскими друзьями наибольшее впечатление на меня произвели такие люди, как профессор Делийского университета Варьям Сингх, директор музея Рериха в Нью-Йорке Даниил Энтин ( с ним я встречался один раз и он произвел на меня впечатление своим доброжелательным спокойствием) и руководитель рериховского общества в Австрии Вилли Августат, с которым я встречался несколько раз в Москве и в Новосибирске. Все это чистые, бескорыстные, очень светлые люди.
Всё десятилетие, с 1990-го по 2000 год, – сплошные поездки по России, где я встречался с тысячами людей. География была обширной – от Анадыря до Одессы; дважды мы проехали Украину: один раз я один, другой раз вместе с женой, с выставками её картин. Побывали во многих городах России: в Твери, Ростове, Ижевске, Перми, Свердловске, Челябинске, Аркаиме. На Украине – в Одессе, Николаеве, Ялте, Артёмовске, Горловке, Луганске, Донецке. Были в Красноярске, во Владивостоке, в Магадане, Анадыре, Угольных Копях, Кавалерове, Тюмени; неоднократно бывал и в Омске, Барнауле, Магнитогорске, Лениногорске, Алма-Ате. Ещё был в Волгограде, Ростове, Набережных Челнах. И везде выступал с лекциями и чтением стихов.
Именно в это десятилетие я жил полной грудью и меня согревало дыхание Сверхзадачи, о которой мы говорим с сыном в следующей части наших бесед.
Люди Сверхзадачи. Беседа с сыном
С. К. – Что ещё означает, в твоём понимании, человек Сверхзадачи? Тот, кто перерос рамки обычных жизненных задач, пророк, выдающийся уникум? Как возникает человек Сверхзадачи?
Ю. К. – Из жизненных дополнительных задач, из перегрузок. Он может быть неприметным. В 70-х годах прошлого века я побывал на концерте народного ансамбля в одном сельском клубе. Тогда подобные ансамбли только входили в моду. Участницы, очень немолодые женщины, в молодости прошли через страшное военное время, в сибирском тылу, когда приходилось выполнять не то что не женскую – нечеловеческую работу, да ещё воспитывать многочисленные выводки детишек. Меня поразили могучие голоса, оптимизм, внешняя и внутренняя мощь исполнителей народных песен. Я написал об этом стихотворение. Сегодня, перечитывая его, вспоминаю свою маму.
ФОЛЬКЛОРНЫЙ АНСАМБЛЬ
Сложив на животе неловко руки,
Похожие на крышки погребов,
Поют на сцене русские старухи
Про ямщика, про Волгу, про любовь.
Плывут, плывут раздольные печали,
Грудная хрипотца далёких дней,
Когда они солдатками кричали
На ездовых бурёнок, на коней,
С которыми делили хлеб и ношу,
На трактор, вставший в поле, хоть реви,
На нас, что лебедой росли, и всё же
Не обойдённых в ласке и любви.
Они порой совсем теряли силы,
Когда в годину чёрную свою
По мужикам убитым голосили.
И вот теперь, вы слышите, поют!
Поют, пройдя всех преисподних круги,
Поют всем сердцем, сердце веселя.
Поют на сцене русские старухи,
Двужильные, как русская земля!
Скажи этим женщинам, что они – будущие люди Сверхзадачи, не поймут, о чём речь, смущённо замахают руками.
С. К. – Но мы ведём речь не о будущих, о состоявшихся людях Сверхзадачи.
Ю. К. – Мы ведём речь о главной Сверхзадаче – выдержать апокалиптический Вызов. У тех, кто понимает, что происходит, у «состоявшихся», есть черта, которая роднит их с «двужильными старухами»: они не афишируют себя. Это важная черта, хотя и не главная. Их роднит также главное – те и другие выходят за пределы человеческих ординарных интересов. Есть и разница. Одних на подвижничество вынуждает жизнь, другие сознательно «ищут бури, как будто в буре есть покой».
С. К. – Бури бывают всякие, как и их искатели.
Ю. К. – Это верно. Порой бунтующая личность (в искусстве это не редкость) выдаёт себя за человека Сверхзадачи. Но любое стремление создать себе имидж, казаться другим, чем ты есть, только мешает её реальному выполнению. Конечно, человек Сверхзадачи своей несхожестью с другими неизбежно привлекает избыточное внимание. Однако оно для него – лишь барьер на пути самосознания. Тогда как купающийся во внимании и стремящийся к нему обычно озабочен не Сверхзадачей – самомнением.
Лев Толстой уподоблял человека дроби, где в числителе – то, что он в себе содержит, в знаменателе – что о себе думает. Чем значительней первое и меньше второе, тем крупнее человек. Человек Сверхзадачи внешне прост, хотя внутренне значителен, ему не нужно придумывать себе имидж-знаменатель и усложнять личную дробь. Это вовсе не значит, что такой человек лишён дробности. У него все части его дроби и весь личный сценарий поставлены на службу Сверхзадаче.
С. К. – Ты считаешь, что жизнь человека складывается по заранее написанному кем-то сценарию?
Ю. К. – Да, есть сценарии жизни человека, страны, человечества, населения иных систем Вселенной… Они написаны в соответствии с законами, по которым существуют все миры, от человека до галактик. Кто придумал законы Мироздания, мы не знаем и, наверное, никогда до конца не узнаем.
С. К. – Люди привыкли называть таких Сценаристов таинственным словом «Бог», о котором в Евангелии сказано: «Бога никто никогда не видел». Может быть, мы слишком кружим вокруг того, что неочевидно, стоит повернуться ближе к личным сценариям?
Ю. К. – Повернёмся. В личном сценарии доминирует тяга к получению благ, в Сверхзадаче – их отдавание. Вот набрал слово «благоотдача» – и в моём компьютере тотчас появилась красная черта: такого понятия в памяти машины нет. Все хотят что-то получить: счастливую жизнь, хорошее образование, здоровых детей… Неохотно расстаются с жизнью. Это в лучшем случае. В худшем – человек руководствуется удовлетворением извращённых личных желаний.
С. К. – Которые сегодня кое-где пытаются выдать за естественные и узаконить?
Ю. К. – «Кое-где» – не то слово, такие попытки нынче превратились в пропаганду, вирусное заболевание, эпидемию, с которой борются люди Сверхзадачи.
Задача и Сверхзадача присутствуют абсолютно в каждом человеке, так же как вирусы и иммунитет. Обе могут проявлять себя сознательно или инстинктивно, мирно сосуществовать или входить в противоречие друг с другом. При этом первая стремится подавить и подчинить себе вторую, поскольку осуществление Сверхзадачи связано, как правило, с большими неудобствами для личности, иногда со страданиями и преждевременной смертью.
С. К. – Но такие противоречия свойственны всем людям, великим и невеликим?
Ю. К. – Конфликт между личным сценарием и Сверхзадачей вовсе не предмет презрения или осуждения. Это предмет самовоспитания и воспитания. Такой конфликт естественен для человека-ребёнка, который непременно когда-то дорастёт до осознания Сверхзадачи. Такой конфликт обостряется в эпохи болезней человечества. Теперь наступило именно то время, когда массовый человек переходит из детского состояния во взрослое, из больного – в здоровое.
С. К. – Ты полагаешь, выберемся? Некоторые философы называют наше время концом истории.
Ю. К. – Эзотерики говорят: времена, подобные нынешним, в истории случались не однажды. Сгорела Лемурия – возникла Атлантида, потонула Атлантида – пришли мы.
С. К. – Эзотериков нынче в расчёт никто из серьёзных людей не берёт. Ни представители власти, ни люди науки и церкви.
Ю. К. – Кого брали когда-нибудь в расчёт «серьёзные» люди?! Существует закономерность: в тех странах, организм которых более-менее здоров, люди Сверхзадачи, при всех для них внешних минусах в цене, во всяком случае, их замечают, с ними борются. Если обществом овладела глубокая болезнь, всё, что выходит за рамки стандартов, люди стараются не замечать, господствуют нездоровые личные сценарии. Так было в Древних Египте, Греции, Риме. Сегодня болеем все мы. Но в любую эпоху, при любом режиме люди Сверхзадачи присутствуют в обществе. Если они на виду, то в одиночестве. Если в тени – продолжают своё дело в самых отчаянных обстоятельствах. «Элита» может разложиться, государство – умереть, люди Сверхзадачи выживают всегда, потому что их дело – вечное строительство. А это главное дело Бога, разрушение – лишь момент в Его Сценарии.
С. К. – Ты полагаешь, мир всегда руководим Богом? Сейчас многие заговорили о богооставленности. Даже глубоко религиозные старцы пророчествовали о наших временах как о тех, где храмов будет строиться много, но в них воцарится Сатана.
Ю. К. – Старцы на самом деле предсказали очень многое. Серафим Саровский предсказывал, например, что Россия впадёт в атеизм, переживёт страшное убийство царской семьи, собственное падение, а затем произойдёт ренессанс веры, власти, величия. На небывалом для России уровне. Но это другая история, тот случай, когда изображение Че Гевары тиражируют и носят на майках «не те» люди. Настоящую историю делают те, о ком сказано: «Много званых, да мало избранных». Небольшие группы людей Сверхзадачи: жрецов, поэтов, философов, учёных, военачальников, даже авантюристов – выдвигали целые страны на авансцену истории. Избранными в разные эпохи были Древний Египет, Индия, Китай, Греция, Рим, в новой истории Европы – Испания, Франция, Великобритания…
С. К. – Ты всё время уводишь разговор в историю.
Ю. К. – В традицию, классику. В наше время слишком много опасных экспериментов, эпидемий безумия.
С. К. – Которые объявляют то конец света, то финал истории, то смерть Бога и которые тебя могут обвинить, что твоя сверхзадача напоминает идею сверхчеловека Ницше.
Ю. К. – Ницше – великая, трагическая фигура в философии – не отвечает за то, что фашисты извратили его идеи. А паразитировать можно на любых идеях. На христианстве паразитировала инквизиция – вот уж действительно зловещий эксперимент.
Что касается Ницше, то в глубинном смысле он был человеком традиции. Говорил от имени древнего религиозного законодателя Заратустры, стремился возвратить религии её подлинность, когда «хорошее общество» почти отвернулось от истин Нагорной проповеди. Ницше написал книгу «Антихристианин», где объявил Иисуса Христа единственным за всю историю христианином. Он назвал современное западное христианство лицемерным, фальшивым, ушедшим в сторону от заветов своего Основателя. И таким Заветом назвал идею Сверхчеловека.
С. К. – На которой помешалась в своё время чуть не вся интеллигенция. Да и Заратустра его был во многом авторской версией пророка, чем легендарным историческим пророком.
Ю. К. – Я говорю о духе, а не о букве. А интеллигентская публика всегда склонна к поветриям. В своё время старцы употребляли слово «Богочеловек», дело не в словах – в сути. Ницше говорил о том же, о чём говорит Библия, только иными выражениями: о потере богоподобия, разорванности, о том, что человек превратился в «ухо», «рот», «руку». Если Бог создал всё на свете, а человека – как венец всего, но потом Божественное творение заблудилось, то блудный сын, опять же по Библии, должен возвратиться к Отцу. Вот о чём идёт речь в философии немецкого философа.
Он писал век назад, в пору почти полного господства атеизма среди западных интеллектуалов. И у нашей интеллигенции – тоже. Он жил в век декаданса, и Сверхчеловек для него был мечтой о гармонии.
С. К. – Которую сам не осуществил ни на йоту.
Ю. К. – Увы. Потому что был, как и все его современники, безбожником, к тому же нездоровым человеком. Выступая против христианства, тосковал по Иисусу Христу, по Будде, которые и были, в сущности, сверхлюдьми. Декларируя знание женской природы: «Идёшь к женщине – возьми плеть», сам по этой части имел весьма малый и неудачный опыт. Кончил жизнь в доме скорби, как говорил М. А. Булгаков. И всё-таки, видя окружающую ложь, чуял торжествующую в будущем правду.
С. К. – Я понял тебя. Ты толкуешь слова Ницше «Человек – это то, что следует преодолеть» – на свой лад, в смысле собственной веры в Бога.
Ю. К. – Конечно. Нахлебавшись в XX веке горького до слёз, мы не то чтобы сделались «сверхлюдьми» – упёрлись в глухой тупик без видимой поддержки Всевышнего.
С. К. – Невидимая поддержка всё-таки осталась.
Ю. К. – А как же!
С. К. – В чём ты её видишь?
Ю. К. – В разрешении подурить людям самостоятельно. До известных пределов.
С. К. – Ницше был категоричен: Бог умер.
Ю. К. – Умер в том виде, в каком его представляла западная Церковь. Но веру в человеческой душе никакими силами не убьёшь.
С. К. – Эйзенхауэр говорил: «На войне не бывает безбожников».
Ю. К. – Вот именно. Лет сорок назад мне рассказывал человек, попавший в сорок первом под немецкую танковую атаку: «Не успели окопаться, как на нас пошли танки. Лежим на виду, отстреливаемся чем придётся. На меня прёт машина, вижу на броне чужих солдат с засученными рукавами, машут мне руками, смеются… Мне было восемнадцать, взмолился изо всех сил: “Господи, помоги, выживу – послужу Тебе!”. И что? Танк словно потерял меня из виду, отвернул чуть в сторону, проехал мимо».
С. К. – Что стало с твоим рассказчиком?
Ю. К. – Дошёл до Берлина, ещё два года прослужил в Германии. Потом ушёл в монастырь.
С. К. – Но не все «к чему-то пришли и чего-то достигли».
Ю. К. – Смотря как посмотреть на жизнь. Если видеть в ней только полный итог: «Веку человеческому 70 лет, а при особой крепости – 80», как гласит 89-й псалом Библии, – то любая человеческая жизнь заканчивается полным абсурдом. Потому что вечный рай или вечный ад, который обещают после смерти иные церковнослужители, становятся вечной консервной банкой. Нескончаемые наслаждения рая или вечные страдания ада лишены всякого смысла. Не мог Всевышний уготовить земному человеку подобный финал. Я всегда это инстинктивно чувствовал. Мне гораздо ближе восточная идея вечных реинкарнаций, где после смерти физического тела душа попадает в назначенную страту Невидимого мира, там набирается сил, делает новый жизненный выбор, потом снова воплощается в физическом теле, и дух продолжает своё вечное совершенствование.
Кстати, так рассматривали мироустройство все языческие религии до принятия христианства, так смотрят на человеческую эволюцию современные индуизм и буддизм. Да и раннее христианство не отрицало идеи перевоплощений, называемой у Оригена «предсуществованием души», пока Никейский собор решением собравшихся в пятом веке епископов не унифицировал христианскую доктрину жизни: человек живёт один раз, дальше – посмертье, в раю или в аду.
С. К. – Ты считаешь такой взгляд неправильным?
Ю. К. – Теоретически – да, но практически он оказался на какое-то время очень полезным для дальнейшего развития человека.
С. К. – Вот как? В чём же ты видишь такую пользу?
Ю. К. – Неоднократно бывая в Индии, я видел, чем становится доктрина реинкарнаций, попадая в сознание рядового, неискушённого человека. Такой человек, уверовав, что будет жить «вечно», смотрит на данный ему отрезок жизни с изрядной долей равнодушия: «не повезло в этом воплощении, повезёт в следующем». Словно Кто-то, Что-то или Божественный закон должен «везти» человека в лучшее будущее. Оптимистическая вера в вечную жизнь вырождается в примитивные суеверия. Прикоснулся к святому человеку – «улучшил карму», если тебе пожал руку белый человек – в будущем родишься европейцем и т. д., и т. п.
Определив земную жизнь как однократную, ранняя христианская церковь лишила человека ленивых упований на будущее неоднократное возобновление земного существования и решение его задач. Тем самым определился западный, христианский цикл цивилизации, как более энергичный, более стремительный в сравнении с языческим, восточным. Понятно, что я даю упрощённую схему развития человека на Востоке и на Западе, тем более что западная христианская цивилизация к ХХ веку исчерпала свои возможности. Энергичный эгоизм не есть цель эволюции.
С. К. – Сверхзадача всегда связана с обретением бессмертия?
Ю. К. – По большому счёту – да. Это вытекает из самого слова. Земная задача может быть очень большой, но она ограничивается земным временем человека или других людей, если задача имеет какой-то социальный общечеловеческий масштаб. А Сверхзадача – это задание духа, вечности.
С. К. – Как возникают люди Сверхзадачи? В результате стечения обстоятельств, наследственных способностей, Божьего дара, личных усилий?
Ю. К. – Это люди гениальные. Я понимаю гениальность в сократовском смысле – как присутствие в человеке Бога и как умение вступить с Ним в контакт. Правда, Сократ называл этого бога шокирующим словечком «даймоний» (демон). Но дело ведь не в словах. Иисус Христос тоже говорил: «Царство Божие внутри нас», т. е. Бог присутствует в каждом человеке.
С. К. – Ещё популярно толкование Бога как совести, как тихий голос Его, который нам следует услышать.
Ю. К. – Есть такое сакральное толкование: со-Весть. Человек слышит Весть Бога извне от пророков. Но этот Голос звучит также изнутри, из каждой человеческой души. Тут дело не в словах, а в потребности личности слышать Бога, поступать в соответствии с услышанным. Увы, пророки с их устарелыми назиданиями надоели, а тихая совесть не слышна за ужасающим грохотом цивилизации.
Тем не менее пророки, гении, совесть продолжают существовать, Бог, вопреки Ницше, никогда не умирал, и Сверхзадача присутствует в каждом без исключения человеке.
Некоторые люди свою Сверхзадачу осознают рано, другие вникают в неё с годами, третьи – их большинство – никогда не задумываются о собственной двойственности, поступая «как все». А «все» заняты личными сценариями.
С. К. – Мы уже заехали в чистую метафизику.
Ю. К. – Почему же? Это жизнь. Людей, ощутивших полноту Бытия – Знания – Блаженства, – единицы, может быть, это выдающиеся монахи, но основу короткого жизненного пути каждый закладывает для себя сам прожитой предыдущей жизнью. Скажем, человек прожил 70 лет в какой-то стране, чего-то достиг, кем-то стал, женился, оставил потомство, наконец, поставил жизненную точку…
С. К. – Ты хочешь сказать, что человек рождается там же, где умер, и продолжает незаконченные в прошлой жизни дела в окружении тех же родственников? Это древняя концепция переселения души из тела в тело.
Ю. К. – Да, в это издревле верили люди. Даже хоронили умершего человека с любимыми или привычными предметами, иногда с живой женой. В Индии этот обычай, когда убивали и сжигали жену вместе с усопшим мужем, существовал ещё сравнительно недавно. Теперь он осуждён законом. Вообще все религии, даже самые дикие, при их странных суевериях, обнаруживают некую реальную основу, вполне поддающуюся современному научному анализу. Например, легенда о непорочном зачатии при сегодняшней системе искусственного оплодотворения, матерях-донорах и тому подобном выглядит почти естественным фактом. Также многочисленны факты, когда люди во сне или в трансовых состояниях видели себя живущими в совершенно непривычной обстановке, в иной стране, с незнакомыми людьми, имена которых и приметы местности они запомнили.
И что же? При проверке оказывается, что человек, никогда там не бывавший, точно описал приметы и назвал имена людей, здесь проживавших. На этом феномене основан обычай выбирать на верховные должности буддийских иерархов, если мальчик вспомнит особенности местности, где он жил.
Пока эти и подобные факты – предмет интереса весьма немногих учёных…
С. К. – И многочисленных фантазий в средствах массовой информации.
Ю. К. – Да, к сожалению, дальше любопытства по поводу подобных феноменов дело не идёт. А между тем проблема жизни после жизни имеет огромное значение, и общественное, и личное.
С. К. – В чём ты видишь такое значение?
Ю. К. – Хотя бы в том, что слишком многие люди, пережившие трансовые состояния, видели себя в прежних жизнях живущими в иных странах. А вновь введённые в транс обнаруживали владение незнакомым языком. О чём это говорит? Что ныне живущий в Германии в следующей жизни может родиться в России. Такой факт полностью лишает почвы всякого, исповедующего рьяный национализм, зато оправдывает патриотизм: трудись, набирайся опыта, верно служи той стране, где родился, где в настоящее время воплотился твой дух.
С. К. –Ты выступаешь сторонником восточной теории реинкарнации, за что церковные фундаменталисты тебя за это осудят. Да и не все русские литераторы примут твой взгляд на посмертное будущее человека. Помогает ли эта твоя вера сохранять оптимизм?
Ю. К. – Ну, во-первых, я не богослов, моя вера – это вера поэта и я ее никому не навязываю.. Во-вторых, теория реинкарнации, которую у нас любят представлять как древний, чисто индийский религиозный предрассудок, была распространена во многих духовных традициях: у древних египтян, греков, римлян, в зороастризме, в ряде школ античного гностицизма, у манихеев. Вспомним также об огромном интересе, который проявлял к данному постулату великий богослов раннего христианства Ориген, его размышления о предсуществовании души. Сколько писали на эту тему Джордано Бруно, Николай Кузанский, Лейбниц, Гердер, Гёте, Сведенборг, Ницше, Метерлинк, Штейнер, Диккенс, Фламмарион, Уэллс, Герман Гессе, Уолт Уитмен, Джек Лондон, Толкиен, Сэлинджер, Ричард Бах!..
А в России, помимо Блаватской и Рерихов, реинкарнацию признавали (порой переиначивая эту теорию на свой лад) Лев Толстой, Скрябин, Циолковский, Бунин, фантаст Иван Ефремов , поэты Андрей Белый и Максимилиан Волошин. Основной апологет реинкарнации в русской философской традиции Николай Лосский вообще называл себя православным мыслителем. Изгнанный из России большевиками «за пропаганду христианства», он преподавал философию в духовных академиях Парижа и Нью-Йорка. Сын Николая Лосского Владимир и поныне считается крупнейшим богословом РПЦ. Можно продолжить перечисление имён и заслуг, но, согласись, и этот список внушителен.
Лично мне теория реинкарнации кажется более справедливой и убедительной, чем ортодоксальная идея вечного ада и вечного рая. Это, на мой взгляд, единственно реальная система взглядов, объясняющая, почему живущий человек есть то, что он заслужил. Почему один – герой, другой – трус, один духовно велик, другой душевно ничтожен. Все наши достоинства и таланты – не просто дар Божий, но и результат огромных усилий и труда, проделанных человеком в прошлых жизнях. За Дар нужно не только благодарить Творца, но и помогать Ему в трудах, сколько есть наших сил. «Царство Божие берётся силою». Доктрина реинкарнации на глубинном уровне более справедлива, чем обычные религиозные взгляды, а справедливость – это главная русская духовная категория. Она больше перекликается с современной передовой наукой: вспомним книгу Раймонда Моуди «Жизнь после жизни», работы Грофа, Галифакса, содержащие живые свидетельства людей, которые пережили клиническую смерть и вернулись с «того света». А еще опыт перерожденцев в Тибете, когда маленький мальчик узнает условия своего предшествующего рождения, безошибочно ведёт взрослых к этому неизвестному для него месту иногда за десятки километров, находит его и за это получает духовный титул в буддийской духовной иерархии как высокий перерожденец. Как это можно игнорировать?! Я верю, придёт время, когда человечество примет эту веру и сделает её всеобщим Знанием. Думаю, что в России это произойдёт быстрее всего.
Я понимаю реинкарнацию по-своему, может, немного по-русски. Восток часто смотрит на человека как на некий набор безликих элементов, неизменно повторяющийся из одной жизни в другой. Запад, наоборот, возвеличивая личность, вольно или невольно обожествляет её, убеждённый, что она сохранится в своей неповторимости и после смерти. Я же считаю, что, с одной стороны, данная жизнь вытекает из другой (такой подход ближе к восточному), с другой – всё неповторимо и каждая личность уникальна (это ближе к христианству). Со смертью она исчезает, потому что смертна. Бессмертен только дух с индивидуальными накоплениями, но не личность. У меня есть такие строчки: «Всё повторяется, конечно, и ничего не повторить». Потому надо ценить уникальность каждого мгновения и стараться наполнить его по максимуму трудами и молитвами.
Чем значительней жизнь и личность сама по себе, тем в большей степени выполняет волю Бога, является Его проводником. Конечно, эта вера даёт мне оптимизм в самых трудных исторических и личных ситуациях.
С. К. – Продолжим тему Сверхзадачи в связи с феноменом смерти – персональной и цивилизационной. Сверхзадача встала перед каждым без исключения человеком: как не сбиться с пути, не сгинуть, не исчезнуть с лица земли. Сегодня много говорят и пишут о том, что современному миру суждено умереть.
Ю. К. – Поэтому придумана поговорка: «Помни о смерти». Апостол Павел добавил к ней такие слова: «Не все умрём, но все изменимся».
С. К. – Как ты понимаешь эти слова?
Ю. К. – Помни о смерти не затем, чтобы дрожать перед ней, а чтобы жить древними Божественными заповедями.
С. К. – Каждый их когда-нибудь нарушал.
Ю. К. – Оттого современная жизнь нередко напоминает фильмы ужасов.
С. К. – Люди привыкают ко всему, в том числе и к ужасам. Тем не менее каждый инстинктивно надеется войти в эксперимент под названием «Новая Земля, Новое Небо».
Ю. К. – Не получится. Со многим придётся расстаться, многое выгорит, расплавится.
С. К. – Каким образом? Вся известная история человечества говорит о том, что массовое человечество не меняется, становится хуже.
Ю. К. – Это кажется. С природой, с отдельными людьми, с человеческим обществом в целом происходят грандиозные перемены. Нас заставят измениться, если, разумеется, сохраним в себе то, что названо «Божьей искрой», если человек сам не превратит себя в игрушку с перекрученным заводом.
С. К. – Вот как! Ты считаешь человека игрушкой в руках Бога?
Ю. К. – Конечно. В каждом из нас есть пружина Бога, Его «завод». Как бы мы себя ни вели, что бы ни думали, мир управляем. Он всегда зависел от Высших сил, но теперь границы свободной воли человека, и особенно руководителей государств, жёстко ограничены. Глобализации планеты в угоду чьим-то эгоистическим интересам не произойдёт, также саморазрушения мира современными геростратами не будет допущено.
С. К. – Ты в этом убеждён?
Ю. К. – Я в это верю.
С. К. – Веры мало. Нужно знание.
Ю. К. – Вера предваряет знание.
С. К. – «Вера без дел мертва есть». Это сказано тем же апостолом Павлом.
Ю. К. – Давай не будем играть в цитаты. Дела, совершённые без веры, и слова, лишённые её, тоже бесплодны.
С. К. – Ты часто употребляешь слово «Сверхзадача» то в одном, то в другом смысле. Что означает для тебя данное слово?
Ю. К. – Есть Сверхзадача общая – в наше судное время не превратиться в космический мусор. Но есть также у каждого Сверхзадача личная.
С. К. – Перспектива каждого – в конечном счёте отправиться на кладбище.
Ю. К. – Кто настроился на погибель – получит её. Верующий в жизнь – останется. Снова процитирую слова апостола: «Не все умрём, но все изменимся».
С. К. – Как ты понимаешь Сверхзадачу личную?
Ю. К. – Выйти за пределы личных забот. Понять, какое дело ты должен делать, чтобы решилась Сверхзадача общая.
С. К. – Так просто?
Ю. К. – В древности на фронтоне Дельфийского храма индивидуальная Сверхзадача была сформулирована ещё проще: «Познай самого себя – познаешь Истину и Бога».
С. К. – Кто для тебя пример идеального выполнения Сверхзадачи?
Ю. К. – Я об этом говорил не однажды – Пушкин.
С. К. – Почему именно он?
Ю. К. – Потому что он идеально выполнил свою поэтическую Сверхзадачу – «веленью Божию, о муза, будь послушна», потому что ушёл из жизни с Божественной улыбкой.
С. К. – Ты считаешь, что «гений» и «человек Сверхзадачи» – идентичные понятия?
Ю. К. – Не считаю. Сергей Есенин писал гениальные стихи, но человеком Сверхзадачи не был.
С. К. – Как это понимать?
Ю. К. – Есенин понимал разницу между собой и «нашим всем». Писал о великом собрате с нескрываемым пиететом и даже с завистью: «Я умер бы сейчас от счастья, сподобленный такой судьбе».
С. К. – Ты недоговариваешь: «Но, обречённый на гоненье, ещё я долго буду петь, чтоб и моё степное пенье сумело бронзой прозвенеть». Всё-таки Сергей Александрович в душе надеялся на равнозначную с Александром Сергеевичем бронзу.
Ю. К. – Я люблю стихи Есенина не меньше пушкинских. Но мы говорим о разном. На Пушкина была возложена Богом прямая задача: «глаголом жечь сердца людей» и согревать нас не только своим словом, но и жизненным примером. Он до сих пор это делает. В А. С. всё, вплоть до недостатков и противоречий, гармонично. Даже смерть поэта прекрасна. Погиб за честь жены, за честь Родины. Убийство Пушкина – это трагедия и апофеоз одновременно, есенинское самоубийство – только трагедия. Тело Пушкина убил Дантес, душу Есенина – его собственный «чёрный человек».
Сравни посмертную маску Пушкина и фотографию мёртвого Есенина.
С. К. – Говорят, Есенина тоже убили.
Ю. К. – Это дела не меняет, есенинские запои были самоубийственны. Психиатр, обследовавший поэта незадолго до смерти, вынес вердикт: «Ещё один подобный запой – и он умрёт или сойдёт с ума». Представь себе, Бог даёт человеку жизнь, вместе с ней – Сверхзадачу, а человек то и другое швыряет Создателю в лицо.
С. К. – Есенин называл себя «Божьей дудкой».
Ю. К. – «Божьей дудкой» он был, но человеком Сверхзадачи, на мой взгляд, всё-таки не был. Есенинские отношения с Богом сложны. Разговор этот уведёт нас в сторону от обозначенной темы.
С. К. – Последний вопрос о Есенине: неужели, по-твоему, столь светлый дух будет вычеркнут из будущей России?
Ю. К. – Будет не по-моему – по-Божески. Божью искру из человека вычеркнуть невозможно, можно только опустить. Я верю, что есенинская суть, сбросив измученную душу, воплотится в новом качестве. Дух Есенина слишком велик, чтобы проиграть сражение с душой.
С. К. – Хорошо. Продолжим тему оркестра.
Ю. К. – Продолжим. Не всех устраивает роль рядового оркестранта. Кому-то кажется, что он может быть дирижёром или солистом оркестра, играть вместо домры на саксофоне, не Первый концерт Калинникова, а тяжёлый рок. В музыке вариантов немного, они ограничены наклонностями и способностями претендентов на роли – дерзай! А вот в народной жизни, особенно в русской, – разливанное море возможностей, способности людей часто не видны ни окружающим, ни самим исполнителям: конкуренция велика. Словом, хотя все мы – оркестранты мирового оркестра, напрямую к звучанию музыки причастны лишь те, кто слышит мелодию Бога сквозь явный хаос звуков.
С. К. – Бетховены, Рахманиновы?
Ю. К. – Да. Люди Сверхзадачи. Наполеоны, Менделеевы, Теслы, Серафимы Саровские… Музыка жизни необъятна.
С. К. – Но подбирает оркестрантов народного оркестра дирижёр Господь Бог?
Ю. К. – Конечно.
С. К. – Почему же так часто задают тон и оказываются у дирижёрских пультов люди, не способные дирижировать? Как может Бог такое допустить?
Ю. К. – Потому что Бог – «либерал» и «диктатор» одновременно, позволяет людям разного калибра попробовать себя в любой оркестровой партии, если очень руки чешутся.
С. К. – Даже подирижировать оркестром?
Ю. К. – Даже порулить.
С. К. – Ты можешь назвать примеры?
Ю. К. – Могу. В страшное для России время, когда её сначала раздирали на части, а потом встал вопрос, быть государству или не быть, Бог назначил стране такого пастуха, которого не имела ни одна страна в мире. Этот пастух (правильнее назвать его пастырем – не в религиозном, а в государственном смысле) кнутом собрал русский табун, наглядно показал его силу в сравнении с европейским стадом. И Бог помог этому пастуху в его делах.
С. К. – Но русский табун устал от кнута.
Ю. К. – Именно. Всем захотелось увидеть во главе страны либерального пастыря. И мы получили такого «музыканта». Мир облетели кадры, когда наш нетрезвый дирижёр попробовал дирижировать чужим оркестром. Под взмахи его дирижёрской палочки Советская армия ушла из Европы, а наш Союз развалился. К счастью, только Советский Союз, но не Россия. С. К. – Ты ностальгируешь по прошлому?
Ю. К. – Я ностальгирую по времени, когда люди будут послушны веленью Божию, безмолвно звучащему в каждой душе. Когда в ней исчезнет нужда в кнуте и прянике, возникнет неодолимая потребность в Боге. То есть когда на планете воцарится монархия Божественная.
С. К. – Значит, всё-таки монархия, несвобода, зависимость? Ты думаешь, такое время наступит?
Ю. К. – Оно уже наступило.
С. К. – Не сгореть бы!
Ю. К. – Сохранить искренность, не сделаться мёртвой игрушкой. Пока искра Божия светится в душе, человек жив.
|
