|
Магнит Белухи
Об Алтае сложено немало легенд и мифов. О его роли в судьбах человечества и России одним из первых заговорил Н. К. Рерих, автор книги «Алтай – Гималаи», вместе с женой, сыном и большой группой сотрудников совершивший знаменитое Трансгималайское путешествие, значительная часть пути которого прошла через Алтай. Сакральность Алтая пытаются осмыслить и сегодня. Недавно я прочитал замечательное исследование казахского журналиста и философа Сейдахмета Куттыкадама «Дао Алтая», где он пытается вывести исток человеческой цивилизации из этого региона с древнейшей историей. Он блестяще пишет о Белухе, которую легенды отождествляют с Сумеру – священной горой в индуистско-буддийской мифологии и космологии, считающейся там центром мира и обителью богов.
Меня тоже увлёк алтайский магнит. Я водил туда группы в течение десяти лет, через эти экспедиции прошли сотни людей. Иногда в таких группах общее число участников достигало 120 человек. Одной из таких духовно-экологических экспедиций посвящён мой очерк, написанный ещё в 1994–1995 годах. Он рассказывает о роли Алтая в моей жизни, многочисленных поездках туда и отражает ту эпоху и мои тогдашние настроения, потому я привожу его с незначительными сокращениями. Но и после этих поездок я не раз посещал Алтай – степной и горный. В 2010 году, перед своим 80-летием, я с сыном и с группой друзей совершил трёхдневную поездку на лошадях по алтайскому высокогорью в районе Терехтинского хребта. Было непросто в плане нагрузок, но впечатления остались незабываемые!
Конечно, главное впечатление от Алтая – Белуха, почитаемая на всём Востоке как становой хребет мира. Эта гора открыла себя для промышленного использования в 1941–1945 гг. Здесь добывали редкоземельные металлы, необходимые для производства легированной стали, той самой, что сыграла решающую роль в сражениях (из такой стали делали танковые башни) и победах Великой Отечественной войны.
После неё рудник закрылся. Транспортная дорога к Белухе тоже разрушилась. Сюда добираются преимущественно паломники и альпинисты. Если вопреки предостережениям теряют меру, могут лишиться не только голоса – жизни. Не самая сложная по категории трудности вершина (4500 м) известна частой гибелью решивших подняться на неё людей. Особенно тех, кто не обращает внимания на знаки и предупреждения…
Алтай и Белуха сделались Меккой для многих поклонников Агни Йоги. Сюда устремляются также толпы целителей, контактёров, экстрасенсов, духовных искателей. Притягивает не только красота природы, но и мощная энергетика мест. Особенно посещаемы Усть-Кокса, Верх-Уймон, Тюнгур – сёла, связанные с пребыванием здесь в 1926 году экспедиции Рерихов, откуда сравнительно просто, за два-три перехода, можно приблизиться к прекрасной вершине Алтая. Паломники создали немало проблем. Иные из них в просветительском рвении убеждали местное население отказаться есть мясо и пить водку. Другие предлагали крестьянам начать медитативное общение с Космосом. Третьи устраивали в далеко не безлюдных местах некие игрища с Космосом, выкрикивая мантры. Всё это раздражает крестьян, в ритуалах с мантрами они усматривают колдовство, от которого дохнет скот и болеют люди. Дело доходило до стычек между местными и пришлыми.
В конце 1970-х годов, когда мы приступили к строительству музея Рериха в селе Верх-Уймон, обстановка была иной. И не только потому, что паломников в те времена было сравнительно мало. Мы приехали работать, выполнили весь комплекс строительных работ – от заготовки леса до резьбы наличников и монтажа водяного отопления. Мы помогали крестьянам заготавливать сено, привозили необходимые предметы быта. Никто из строителей не пил вина, многие не употребляли мяса, но мы не вели агитацию за наш образ жизни.
Все четыре года строительства музея наши отношения с местным населением были отношениями трудящихся людей. Когда же начался «рериховский туризм», мы перестали бывать в Верх-Уймоне, чтобы своим присутствием не усугубить обстановку. А с окончанием строительства музея родилась идея добраться до Белухи со стороны Казахстана.
В общей сложности с начала 1990-х гг. нами было совершено десять ежегодных экспедиций именно с этой, казахской, стороны великой горы. Через них прошло около тысячи человек, преимущественно из России. Но были паломники из Казахстана, с Украины, из Германии, Италии, Великобритании.
Около года готовили мы первую экспедицию. В Новосибирске на семинарах Центра я читал лекции о молитве, знакомил людей с молитвенным опытом русских православных старцев, суфиев, буддистов. Мы учились основам внутренней работы, искусству молитвы, духовным практикам. Такую же работу вели в Томске, Новокузнецке, Красноярске, Юрге, Екатеринбурге, Перми, Волгограде, Ижевске, Набережных Челнах, Донецке, Воронеже, куда нас приглашали на лекции. Проводили круглые столы с тамошними духовными обществами, присматривались к людям. В итоге вырисовался план действий на Алтае: визуальные и приборные наблюдения за природой, уборка традиционных туристических стоянок и очистка их от накопившегося за многие годы мусора, изучение человеческих возможностей в экстремальных условиях, молитвенная работа. Мы отобрали сорок человек (18 новосибирцев и 22 жителя других городов), приобрели необходимую экипировку, изображения Иисуса Христа, Богородицы, Сергия Радонежского.
На подходах к Белухе
ФОТО 51.С ГРУППОЙ ДРУЗЕЙ В РАЙОНЕ БЕЛУХИ
Когда мы подъезжали к деревне Язёвке, последнему населённому пункту перед Белухой, начался дождь. Частые сполохи пронизывали чёрное небо, погромыхивал гром. Но непогода была больше «на испуг», дождик брызгал слабый, и мы решили оценить эти умеренные осадки как привет Алтая и обещание в дальнейшем безоблачного неба. Так оно и получилось. Утром следующего дня сияло солнце, и во все последующие дни природа подарила нам замечательную, очень редкую для этих мест погоду. По такой погоде отправились в дальнейший пятидесятикилометровый поход к святой горе.
Примерно через час нас догнали два лесовоза. Мы забрались на них. Оба они были скроены и сшиты по модели автомобильного Собакевича. Огромные колёса, высоченный клиренс, вместо бортов швеллерные балки, связанные дюймовым стальным канатом. Металлическое дно кузова холодило наши седалища, а широкий щит из сантиметрового железа, призванный принимать на себя толчки брёвен, на этот раз оберегал кабину от нас. На регистрах Бориса Штоколова загудели моторы, и мы двинулись в путь, колыхаясь, как опара в чане. Наша техника – детище наших дорог. Но и дороги наши – производное от техники. Тяжёлые машины могут разбить любой грунт, здесь они выбили его, по-моему, до тех вулканических пород, которые участвовали в генезисе Земли. Лесовозы ухали в такие глубокие ухабы, а в ухабах накопилось столько жидкой глины, что, казалось, временами мы проваливаемся в хляби болотные. Но машины, поурчав и похрипев, неизменно выбирались из очередной ямы, чтобы провалиться в следующую.
Всё в мире, даже самое дурное, имеет свою положительную сторону. И эта ужасная дорога была оберегом от толп туристов, которые непременно хлынули бы в эти благословенные края, будь дорога получше. А что края благословенны, мы убедились, когда схлынуло напряжение первых минут езды. Держась за канаты, мы глядели по сторонам.
Горы становились всё выше, хвоя на деревьях – всё зеленее. Кое-где на вершинах появились белые пятна снежников. Внизу между аспидным малахитом елей светилась серебряная нитка Белой Берели. Рядом с нами проплывали причудливые фигуры скальных образований. Они выглядели живыми. Природа за долгое время обработала хаотические нагромождения камней так, что проглядывают образы богатырей в шлемах, сказочных животных, рыб. Иные скалы напоминают дворцы, другие – профили людей. Я уже встречал всё это на картинах Н. К. Рериха, но полагал, что каменные образы – плод фантазии художника. И лишний раз пришлось убедиться, что Н. К. ничего не придумал, он лишь пристально вглядывался в творчество природы.
Она разумна и художественна в высшей степени. Ведь это она носит в своём сердце все формы живого и лепит по ним деревья, цветы, людей. И каменный хаос она тоже одухотворяет своими мысленными прообразами.
Последней моторизованной точкой нашего путешествия оказалась заимка Серсембай – одинокая юрта с двумя женщинами-казашками, ватагой ребятишек и пустым овечьим загоном. Мужчины пасли стадо овец в горах. Дальше дороги не было, хотя и до этого поросшие травой, слабо намеченные в земле колеи мало напоминали дорогу. Распростившись с шоферами лесовозов (они категорически отказались от предложенной нами суммы за их услугу, взяли только половину), сделали привал.
Встреча со священной горой
Утро 24 июля встретило нас в Нижнем лагере ярким горным солнцем. Карта показывала, что мы находимся примерно на высоте 2500 метров. За тёмной громадой соседней вершины светились чёткие очертания трёх белоснежных глав Белухи. Люди выбирались из палаток и застывали в благоговейном молчании перед прекрасной вершиной Алтая. Никто не спешил заняться бытовыми делами, все молились Великой горе. Она казалась совсем рядом, хотя потом мы шли к ней не меньше шести-семи километров.
Мы поднимались к ней дважды, шагая группами, среди немыслимо прекрасной природы, удивительно щедрой растительности. Поляны болиголова в низинах сменялись высоким разнотравьем на склонах, плантации дикого лука и щавеля (да, именно целые плантации) чередовались с участками тмина. В иных местах мы продирались через сплошные заросли золотого и маральего корня, на каменистых участках скользили по мясистым листьям бадана. Когда проходили кедровые рощи, над нами висели шишки, внизу лепились кусты с сизыми ягодами жимолости, ещё незрелой смородины и кислицы. И всюду – острова цветов, ярких, крупных. Это был мир восточных сказок; великолепный, пышущий жаром и свежестью каравай, только что вынутый из печи Бога.
Мы спустились к реке, через которую следовало перебраться, чтобы подойти к Белухе. Самые молодые и сильные, засучив трико, пробовали перейти поток вброд. Не тут-то было. Уже в полутора-двух метрах от берега становилось ясно, что белопенная вода снесёт самого крепконогого. А преодолеть предстояло не меньше десяти метров. Мы исследовали реку вверх и вниз, нашли остатки прошлых переправ из срубленных лиственниц и кедров. Но весеннее половодье порушило эти городушки. Что делать? Рубить новое дерево? И тогда родилась идея. Виктор Андреев, молодой крепкий юргинец, столяр по профессии, обвязав себя верёвкой, которую держали трое, вошёл в воду. Медленно, держась одной рукой за верёвку, другой опираясь на посох, он стал двигаться к противоположному берегу наискосок. Преодолел поток, привязал верёвку к пню, чтобы можно было и остальным держаться за неё при переправе.
Но мы не ограничились этим. Второй верёвкой обвязывали каждого переправщика за пояс. Так и шли, руками перехватывая верёвку вверху, а тело держала вторая верёвка, которую тоже натягивали подстраховщики. Большинство устояло на ногах. Некоторые падали. Но ни один не выпустил верёвку из рук, так что помощи подстраховщиков, по существу, не потребовалось. Позже Люба Николаенко из Барнаула, опытная туристка, не раз бывавшая в горах Алтая, призналась, что с ужасом наблюдала за нашей переправой, которая не укладывалась ни в один туристский канон. А ведь переправлялись в большинстве своём те, кто проделывал эту операцию впервые в жизни.
Потом было движение по склону морены под углом 60–70 градусов. Одно неверное движение – и человек несколько десятков метров будет катиться по острым камням. Местами двигались, прибегая к помощи рук, но ни один не сорвался.
Обозревая перипетии путешествия, совсем не хочу переоценить его трудности, иные официальные туристические маршруты много сложнее. Как раз наоборот, хочу подчеркнуть отсутствие ЧП при неоднократно складывавшихся рискованных ситуациях. Ну, вот одна из них, о которой я узнал уже позже, в городе Т. В то время как мы двигались по морене, одна из участниц экспедиции, оставшаяся в Нижнем лагере по причине своего слабого сердца, вдруг почувствовала непреодолимое желание догнать нас и побывать у Белухи.
Не долго думая и не сообщив старшему группы, она двинулась по нашему следу. Отыскать его в примятой высокой траве оказалось несложно, и одинокая путешественница вышла к реке. Она сразу догадалась, что мы перешли поток, но ей и в голову не пришла мысль о страховке, об использованных нами верёвках. Опоздавшая храбро вошла в воду. Она не дошла и до середины, как поток подхватил и понес её в сторону водопада. Ледяная вода, слабое сердце... И тогда девушка взмолилась изо всех сил: «Господи, сохрани мне жизнь, я ещё слишком молода, чтобы уйти в другой мир. Сохрани мне жизнь, чтобы я могла ещё потрудиться для Тебя!». Примерно в таких выражениях молилась попавшая в беду, и внезапно она почувствовала, как чьи-то руки поддержали её и вынесли на берег. Сознания она не теряла, но не видела никого.
Чьи таинственные руки поддержали тонувшую девушку? Объяснять не стану, можно лишь догадываться. Мои объяснения не убедят самодовольных «умников», которые будут лишь скептически улыбаться: «заливает», мол, Ключников. С этими разговоры бесполезны, он знают всё. Но мои объяснения излишни и для легковерных фантазёров. Путь к Инобытию не ограничивается книжками и словесными убеждениями. Путь к Истине – это труд и страдания. А страдать, как выразился один мой знакомый и маленький литературный начальник, «не хочется».
А тогда мы прошли по морене и оказались у подножия Белухи, точнее, у края серого ледника. Рукой подать до отвесной стенки другого ледника, белоснежного. Но видим расселины и щели в щебёночном слое, прикрывающем нашу ледяную плиту, видим реку, вытекающую из-под неё, и В. Н. не даёт «добро» на движение дальше.
Каждый устраивается на каменных глыбах для созерцания и молитвы. Вблизи Белухи творческая мощь природы ощущается ещё сильнее. Хаотические нагромождения многопудовых камней словно только что выкатились из рук Бога Отца. И тут же на них набросила свой узорчатый плат Богиня Мать. Среди грубых камней то нежно желтеет крошечная лиственница, то пробивается диковинный цветок. Наворачиваются слёзы. Такие же слёзы приходили многим во время созерцания снежных вершин Белухи. Они нам открылись здесь все пять. Самая высокая по форме напоминает тибетский монастырь с плоской крышей. Если смотреть на её снежный абрис ниже, вырисовывается голубой профиль лика, целующего снег. Фантазия? Но вглядись!
Белуха постоянно в тонком движении, которое во время молитвы и созерцания принимает различные формы. Каждый видит своё. Но вот на снежную вершину наползает облако. Оно принимает форму человека: голова, плечи, рука. Фигура как бы поворачивается к нам, и в протянутой руке... загорается звёздочка. Это уже не индивидуальный образ, это видят все. Кто-то скажет: коллективный самогипноз. Но спросите его: что такое самогипноз? Будьте уверены, что, кроме повторения слова «само», он ничего толком не скажет.
Я уже говорил, что Алтай часто заставляет вспомнить картины Н. К. Рериха. На многих из них повторяется излюбленный мотив: белоснежная вершина в окружении других, бесснежных. И на склонах этих бесснежных гор словно бы фигуры в остроконечных шапках и длинных монашеских одеяниях. Они склонились ниц перед своей светлой соседкой. Этот сюжет увидит любой человек, наблюдая горы, окружающие Белуху. Объяснение плотных и тонких феноменов, мне кажется, может быть одно: Белуха – один из главных центров Мировой силы, формирующей тварный мир: камни, облака, растения, людей. Что касается самых тонких форм, то они недоступны нашему обычному зрению, а зрение духовное у всех разное. Потому одна и та же тончайшая индивидуальность может явиться кому-нибудь в облике русского, другому – в образе монгольского или тибетского Лика.
Тем не менее группа из сорока человек, исповедующих Живую Этику, ощущала Белуху в основном как вершину православную. Почему?
Я думаю, потому что высшие слои российской ноосферы населяют большей частью праведники христианские. Когда умирает монах – молитвенник за Россию, он не покидает её пространства, а продолжает в её небе молиться за дорогую страну. Может ли покинувшая земной мир святая душа находиться в отравленной атмосфере городов и в сёлах с их пестицидами, эманациями рок-музыки и телепередач, которые витают в астрале современной деревни?
Небо Белухи мне представляется идеальным местом для отошедшей в мир святой души. Здесь красота, высота, озон. Отсюда, с этих торжественных вершин, хорошо видна наша многострадальная, но непобедимая в своей святости Россия. Отсюда благодатнее всего за неё молиться.
Православие накопило большой пантеон святых людей. Но пантеоном они числятся только на земле, а в Тонком мире это страна живых душ, наших поводырей и пестунов, когда мы обращаемся к ним за помощью.
Родное Православие! Ты взрастило многих моих замечательных предков. Ты дало нам грамоту, архитектуру, музыку, законы семьи и общежития. Ты оберегало Россию от захватчиков и обманщиков. Я принял учение Живой Этики, но не отказался от тебя, потому что люблю тебя как сын, почитающий отца своего. Всем сердцем я принимаю также Иисуса Христа, Богородицу, Сергия Радонежского. Я знаю, что некоторые священники раздражаются, когда кто-то связывает имена Сергия и Учителя, давшего учение Живой Этики. Им хотелось бы, чтобы Христос принадлежал только им, чтобы Сергий молился только за крещёных по православному обряду. Но я верю, что Христос принадлежит всему человечеству, даже если люди пока не осознают этого.
Отче Сергий! Великая душа – для россиян, Махатма – на санскрите. Я верю, что главное для тебя – чистота, преданность и дела, которые человек творит во имя Единого Бога. И разве тебе совсем чужды духовные искатели других традиций? И разве не близок тебе, Отче Сергий, темнокожий святой Индии Махатма Ганди, который отдал жизнь, чтобы привести свой народ к освобождению бескровно? Авва Сергий, могу ли я считать, что православным может назвать себя всякий, кто самым дорогим на свете считает поиск правой, то есть истинной, веры? Скажи, могу ли я в своих поисках обратиться к Лао-цзы, Шанкарачарье, Джелаладдину Руми не для молитвы вместо тебя, а для понимания каких-то граней Божественной мудрости? Я всегда останусь верен тебе, России, её народу и её святым, но я хочу не только верить. Я хочу знать, понимать.
Так размышлял я перед молитвой, потом просил об исполнении Высшей воли, а вместе со мной молились другие участники экспедиции.
На Белухе всё время чувствуешь чьё-то невидимое присутствие, чей-то взгляд, днём – доброжелательный, ночью в какие-то минуты – тяжёлый.
Когда мы расставались с Великой горой, то обнаружили отсутствие одной из участниц похода. В. Н. выслал в разные стороны две поисковые группы с рациями. Они обыскали все соседние склоны и ущелья, неизменно докладывая в эфир: Свету (так звали пропавшую) не видим. И когда мы потеряли надежду и сделали вывод, что потерявшаяся могла отправиться в лагерь самостоятельно, вдруг по штабной рации раздался отчётливый голос: «Вижу Свету!». В. Н. тотчас переспросил: «Кто видит? Ты, Андрей?» – «Нет, не я». – «Ты, Дима?» – «Нет». А минут через 15 мы увидели в бинокль движущуюся голубую точку. Света! Кто же передал сообщение по рации?
БЕЛУХА
Когда расстанусь с плотной оболочкой,
Когда в бесплотный устремлюсь полёт,
В бездонно-фиолетовый, полночный,
Луной посеребрённый небосвод,
Налюбовавшись звёздными мирами,
Я возвращусь однажды на заре,
Как блудный сын в новозаветной драме,
К тебе, всё утоляющей горе.
Берели Белой светлая излука,
Кок-коля Малого немолчный звон и зов.
Белуха, несравненная Белуха,
Ты для меня – как первая любовь.
В душе моей впечатаны навеки
Снегов твоих целительный простор,
Лазурные улыбки аквилегий,
Зелёный мрамор кедров и озёр.
Я знаю, что и ты, как я, не вечна,
Когда-нибудь твои растают льды,
От всех твоих нарядов подвенечных
Останутся лишь светлые мечты.
Но никакой зигзаг судьбы случайный
Не разлучит нас с очагом Отца.
Живёт в нас ослепительная тайна,
Которой нет и не было конца.
Как мы молились
«Сядьте удобней, расслабьтесь. Почувствуйте, как драгоценная благодать этих мест проливается на вашу голову, как она спускается к шее, плечам, проникает во все внутренние органы. Вы чувствуете внутреннее тепло, комфорт – нет, скорее, спокойный свет, который вливается в вас. И ваша душа как бы воспаряет в пространство Алтая». Примерно такими словами я начинал наши молитвы.
«Ощущения, которые вы сейчас переживаете, знакомы каждому человеку, прошедшему школу аутотренинга. Внутренний комфорт – цель многих, ищущих Бога с помощью современных методик молитвы и медитации. Но вы приехали сюда не за комфортом. Вы пришли сюда как посланцы мятущейся и страдающей родины. Вы пришли сюда, чтобы помочь ей. И потому соберите всё блаженство вашего тела в одну точку. В точку вашего сердца. Представьте эту точку вершиной Белухи, вашей собственной, внутренней, сокровенной Белухи. И с этой внутренней вершины мысленно произнесите:“Я люблю тебя, Господи. Люблю больше всего на свете”».
Повисает напряжённая благая тишина. Я смотрю на лица моих товарищей. У одних глаза устремлены к Великой горе, у других закрыты или полузакрыты. Я продолжаю:«Господи Иисусе Христе, Пресвятая Богородица, Отче Сергий, помогите России. Помогите этой доверчивой, неуклюжей, щедрой в радости и страшной в ярости стране, которая никогда не искала себе выгод, но жила, страдала и умирала за други своя. Помогите России!»
Снова устанавливается прекрасная тишина. Я чувствую сам и в других, как недавнее внутреннее блаженство преображается в чувство братства друг с другом, с Алтаем, со страной. Мы физически ощущаем, как в пространство идут светлые, чистые, сильные флюиды.
Я снова прерываю молчание:«Вы чувствуете, что сейчас что-то происходит. Важное и нужное. Но не обольщайтесь. Многие из вас достаточно пожили на свете, чтобы знать: чувство братства за одну молитву не сложишь и России в одночасье не поможешь. Вы знаете, что в разных концах планеты святые люди молятся за нашу страну постоянно. И, может быть, лишь силою этой молитвы страна и мир ещё не лежат в руинах. Я прошу вас продолжить ваши молитвенные усилия здесь, на Алтае, и там, внизу, чтобы влиться в эту непрерывную молитву немногих и помочь ей».
А МЫ МОЛИЛИСЬ ЗА РОССИЮ
По глыбам льда, из-под которых
Катунь рождается на свет,
Мы поднимались молча в гору,
Светлей которой в мире нет.
Был день, как лёд,
Холодный, синий,
Серели тучи, как жнивьё,
А мы молились за Россию,
За воскресение её.
Нам мнилось: час великий пробил,
Страна снимается с креста.
О, как стучалась в клетку рёбер
Нахлынувшая красота!
Нам с ней хотелось сердцем слиться,
Взлететь по стенке ледника
И выше, к солнцу, по ресницам
Лучей, пробивших облака.
Но Голос вдруг раздался строгий,
Звучал он как бы изнутри:
– Ещё не выстроились сроки
Стране обещанной Зари.
Ступайте вниз, в своё безлюдье,
Вериги прежние влача.
Да негасимою пребудет
Зажжённая в груди свеча!
1996
Белуха внутри нас
Когда я это почувствовал? Когда мне в руки попали впервые книги Живой Этики? Нет, гораздо раньше. Книги приходят, когда твой внутренний опыт подводит тебя к ним.
Сравнивая с моими индивидуальными занятиями молитвенный опыт, приобретённый у подножия Белухи, я сделал также заключение, что коллективная молитва позволяет ещё быстрее ощутить Луч. Все дни пребывания у Белухи были днями непрерывного восторга, при этом не только у меня, но и у большинства участников экспедиции. И этот восторг, этот избыток внутренней силы мы посылали людям, а сила не убывала, она прибывала.
Читатель, ты каждый день ходишь по улицам города или деревни и смотришь на лица людей. Они сегодня очень хмурые. Люди перестали петь даже на вечеринках. Все чувствуют, что с миром творится что-то неладное. Кто-то ругает обезумевших политиков, кто-то – зажравшихся коммерсантов. Но радостна ли жизнь на пике удовлетворённых политических амбиций или материальных интересов? Уверяю: та же тревога, тот же глубокий внутренний дискомфорт гложат и их. Попробуй помолиться. Не за себя – за людей, за мир. Ведь если всем будет плохо, ты не сможешь быть счастливым. А если всем будет хорошо, то хорошо будет и тебе. Истина эта проста, но это великая Истина.
Только помни: молитва – цветок, требующий долгого полива. Тибетского святого Миларепу спросили: «Зачем ты оставил все блага жизни и предаёшься только молитвам и медитациям?» «Потому что добиваюсь самого великого в жизни блага», – ответил мудрец.«Но ты можешь умереть, не добившись его», – возразили Миларепе.«Что ж, умрём мы все, но я предпочитаю умереть в достижении великой цели».
Сегодня, для того чтобы помолиться, необязательно удаляться в монастырь или горы Алтая. Там, у Белухи, мы решили, что, если эти места затопчут туристы, мы найдём другие уголки природы, куда каждый может прийти один или с группой товарищей, молча воззвать к Богу и послать чувство помощи людям. Потому что без сотрудничества с людьми нет Бога. Но радость молитвы – самая великая. Это теперь знаю твёрдо.
Встреча с индийским мудрецом Пайлот-бабой
ФОТО 51. ПАЙЛОТ- баба
В Уймонскую долину, а точнее, в Замульту, приезжал известный индийский святой Пайлот-баба. На сайте в Интернете о нём сказано, что он в прошлом пилот, лётчик ВВС Индии (откуда прозвище Пайлот-баба). Занесён в Книгу рекордов Гиннесса как ас, летавший на русских МИГах на минимальных высотах. Достигнув высокого воинского звания (полковник), он внезапно покинул службу и удалился в Гималаи, где провёл двенадцать лет в молитвах и медитациях. Достиг святости, которая, по индуистским понятиям, выражается в том, что Пайлот-баба месяц без пищи и воды провёл заживо погребённый, затем семь суток находился под водой без аквалангистского снаряжения, наконец, сутки провёл в полном вакууме без скафандра.
Когда этот святой прибыл со свитой учеников в Замульту, где собрались духовные искатели со всей Уймонской долины, то повёл себя как типичный шукшинский чудик. На все вопросы о его духовных «рекордах», заявленных на сайте, отвечал шутками. Известно, что практика достижения святости во всех религиях требует полного растворения ума в сердце. С этого и начал свою беседу Пайлот-баба, объявив ум величайшим достоинством человека и одновременно главным врагом всего живого на Земле.
– Как же достичь растворения ума и полного подчинения его сердцу? – был задан вопрос
– Надо научиться служить людям, а не обслуживать только самого себя.
– Но это труднодостижимо.
– Да, на это уходят годы и годы…
– А как понять правило Вед – научиться осознавать себя здесь и cейчас?
– Можно растворить ум здесь и сейчас, получив хороший удар по голове, – невозмутимо, без тени улыбки ответил Пайлот-баба. – Сразу потеряешь рассудок.
– Бабаджи (святой отец), я хочу получить от вас благословение и посвящение.
– На что и зачем?
– Чтобы обладать вашими сиддхами (духовными достижениями).
– Какими?
– Жить без пищи, без воды, без воздуха.
– Этого можно достичь и без меня. Подставьте голову под такой удар по голове, чтобы никогда уже не подняться на ноги, – опять же совершенно серьёзно порекомендовал бывший «пайлот». – В девачане души всю жизнь пребывают без того, с чем вы хотите расстаться на земле.
Я привожу только малую часть беседы со святым из Индии. Конечно, в Замульте было обсуждено много очень серьёзных вопросов, и главный из них – роль Алтая в современном мире.
У нас часто цитируется пророчество великого философа Индии Вивекананды: «Россия в будущем поведёт за собою весь мир, но путь ей укажет Индия». Сторонники ортодоксального православия видят в этих словах посягательство на самобытность нашего пути, на измену русской идее в угоду восточному оккультизму. Бывая в Индии, я убедился, что такие опасения безосновательны. Восточный оккультизм в том виде, как он трактуется западными и нашими жёлтыми СМИ, с презрением отвергается подлинными риши (мудрецами) Индии, исповедующими настоящий индуизм и буддизм. Достижение сиддх и демонстрация их обывателям запрещены, вербовка паствы – тоже. Что же касается будущего России, то свою задачу мудрецы Индии видят не в том, чтобы наставить нашу страну на дублирование индийского опыта, а в том, чтобы помочь нам осознать уникальность собственного.
Духовные искатели, пишущие об Алтае утверждают, что он вибрирует как самая чуткая мембрана жизненной антенны на новую энергетическую реальность космоса . Я полностью присоединяюсь к этому мнению.
Шукшинский Алтай
Говоря об Алтае, не могу не сказать о великом алтайском сыне Шукшине, который как раз и был такой чуткой человеческой мембраной. Он неоднократно задавал вопрос: «Что с нами происходит?» – и отвечал своей жизнью и творчеством, подобно мудрецам Индии: «Происходит стремительное обнажение сущности каждого. Задача каждого в новой реальности – устоять, остаться человеком!».
Во что же верил Шукшин, если сказать коротко?
В правду. В искренность наших дум и чувств, в ответственность нашего пребывания на земле как тружеников. Не в упражнения по созданию русской Идеи, а в следование её императивам, как это делали до сих пор лучшие сыны Отечества.
Ещё Василий Макарович верил в русскую удаль – качество, которое, увы, исчезает из жизни, по крайней мере, из виду. В недавно шедшем по телевидению фильме о войне показывали документальные киноматериалы о взятии нашими войсками Львова. Юный солдатик сбрасывает немецкий дорожный указатель и ставит наш. «До Берлина 1200 км». Постоял, подумал и приписал мелом: «Ни хрена, дойдём!». Дойти до Берлина нас заставила фашистская Германия, ушли же мы из него добровольно. Но удаль юного солдатика где-то растеряли. Теперь на новом этапе истории с той же непреклонной верой отцов и дедов, их самостоятельностью ох как хочется дойти до себя, до своих корней!
Алтайская земля – очаг будущей цивилизации, построенной на основах духа, – сегодня, как и вся Россия, атакуется тьмой. Там пытаются устроить игровую зону, соорудить на Катуни новую ГЭС, как будто примера катастрофы Саяно-Шушенской нам мало: бунтует Земля против хозяйственных вавилонов. Тем более когда они нацелены на голую прибыль. Но незримо охраняют священную землю Стражи Алтая, к которым прибавилась душа Василия Макаровича Шукшина.
ПИКЕТ
Бьются волны Катуни о берег,
Бьются капли дождя о металл.
Он один на вершине не верит,
Что недвижным и бронзовым стал.
Он привык до рассвета трудиться,
А не праздно блестеть на виду,
И теперь, одинокая птица,
Руки-крылья сложил на ветру.
Что он думает там одиноко?
Нам поведать хотел бы о чём?
Что рассветную правду Востока
Мы напрасно от Запада ждём?
Что извёл своё сердце в надежде
Нас любовью своей оросить?
И теперь напряжённо, как прежде,
Озирает пространства Руси.
Кто его вспоминает как сказку,
Кто зевнёт сквозь дремотный оскал.
– Как же, знал загулявшего Ваську,
Нет плетня, под которым не спал!
Что ж, страдал, чем страдает Россия –
Буйной ширью весенней реки.
Но в зените своём пересилил
И хмельной, и другие грехи.
Ну а мы ещё маемся, вздорим,
Дремлем в прошлом, которого нет.
Он сидит на бессменном дозоре –
Одинокий казачий пикет.
2006–2009
Путешествие на алтайский Патмос
Осенью, точнее, в начале октября, 2008 года удалось побывать на острове Патмос, который находится на реке Катуни, протекающей в районе посёлка Чемал Республики Алтай. Остров ещё называют Макарием – в честь святителя Макария (Невского), который прибыл в эти места ещё в середине XIX века молодым священником, прослужил здесь много лет, миссионерствуя среди местного населения. Это был выдающийся подвижник православия, настоящий светоч его. Макарий долгое время без помощников не только вёл все церковные дела, но и был учителем грамоты, врачом, акушером, наконец, мудрым советчиком жителей Алтая и по части духовной жизни, и по самым разнообразным проблемам мирским. В любое время дня и ночи он отправлялся верхом на лошади в отдалённые стойбища, выполняя неотложные нужды алтайцев. Макарий оставил по себе в этих местах легендарную память. В настоящее время руководством РПЦ он причислен к лику святых. Понятно, что человек такого уровня не мог дать названия острову на сибирской реке случайно. Но почему именно Патмос?
Есть церковное предание, что Иоанн Богослов, давший христианскому миру Откровение, или, по-гречески, Апокалипсис, вошедшее заключительной книгой в Новый Завет, имел видение двух храмов. Один из них будет построен на острове Патмос в Эгейском море, где сам Иоанн получил своё Откровение, а другой – в Сибири, в горах Алтая.
Есть другое предание местных алтайцев: что последняя битва между силами Света и силами тьмы произойдёт на реке Катунь и победное знамя Владыки мира – Белого Бурхана будет развёрнуто сначала над горами Алтая, а затем над всем миром.
Вот с такой информацией, вековой и двухтысячелетней давности, размещённой на многих рекламных сайтах туристических фирм в Интернете, я приехал с группой друзей в посёлок Чемал Республики Алтай, чтобы поклониться Патмосу.
Нам повезло. Многолюдное в летние дни место паломничества оказалось пустынным, а обстановка – дивной. Щедро сияющее, но нежаркое солнце, огромное, без единого облачного пятнышка небо и роскошная палитра золотой алтайской осени. Мы оставили машину на месте, обозначенном для парковки, и отправились к острову через сосновый бор пешком.
Лес кончился, нашим глазам открылся висячий мост через реку, за ним – громада острова. Я бывал на Катуни во многих местах, начиная от её рождения в ледниках Белухи и далее по течению – в Катон-Карагайском районе Казахстана, в районе Усть-Коксы, по Чуйскому тракту, наконец, в шукшинских Сростках, перед её соединением с Бией и образованием Оби. Видел ряд островов, порогов, живописных глыб среди речной катунской стремнины, но ничего, подобного Патмосу, не встречал на реке никогда. Остров походил на замок, но только не мрачной средневековой архитектуры,или на древний русский струг, но колоссальных размеров. Сходство именно с расписным стругом придавала также пылающая крона осенних лиственниц, берёз и ярко-красная листва кустарников на фоне тёмно-зелёных хвойных деревьев, растущих на Патмосе.
Мы ступили на мост, глянули вниз – и замерли… С этой точки остров выглядел как драгоценный камень в оправе кольца-реки. Только цвет кольца был бирюзовым, а камня – золотым. Катунь в осеннюю пору на всём своём среднем течении имеет яркий бирюзовый оттенок. Она лишь в истоках, когда вытекает из ледников, белого цвета, откуда, кстати, пошло название Беловодье, а в конце, когда становится Обью, приобретает серо-зелёный оттенок. Здесь же, у Патмоса, Катунь, замедляя бег, становится похожей на прекрасный зелёно-голубой витраж, в котором причудливо меняются разные водяные знаки, словно кто-то чертит таинственные иероглифы на воде.
Описываю то, что поддаётся некоторому описанию, но никакими словами невозможно передать ауру чарующей тишины, которая охватила меня, когда, стоя на мосту, я смотрел вниз, в небо и окрест. Состояние можно было назвать блаженством, экстазом, исихией, катарсисом, полнотой жизни… В словах ли дело?..
На острове возвышался небольшой храм. Находившаяся там послушница Татьяна тихим голосом рассказала нам историю его возникновения, гибели и нового рождения. Построен был храм в начале прошлого века по благословению того самого легендарного Макария, который после своей службы на Алтае и в Томске был переведён в Москву, стал митрополитом Московским и Коломенским. Но Алтай Макарий не забывал никогда, построил в Чемале не только церковь на Патмосе, но и больницу, школу. Храм в конце 1920-х годов большевики разрушили. А в 1991 году в посёлке появилась чета москвичей – Виктор Николаевич и Галина Сергеевна Павловы. Они задумали восстановить труды Макария. Для этого продали московскую квартиру, машину, мебель, приобрели на Алтае скромное жильё, а все остальные деньги вложили в восстановление храма. Для начала построили висячий мост, потом взялись за строительство церковного здания, которое завершила уже Барнаульская епархия…
– Иконы появились… – закончила свой рассказ Татьяна, подведя нас к ликам Божьей Матери и Николая Чудотворца.
Тонкий аромат мирры исходил от образов. Светлые лики проступали сквозь почерневшую от времени олифу.
– Обновляются… мироточат… – торжественно прошептала послушница.
Покидая Патмос, я решил посидеть в лесу, на берегу Катуни. Выбрал уединённое место, сел на лавочке. Сколько просидел, сказать не могу, течения времени в этом месте не чувствуется, словно оно остановилось. Но, думаю, моя созерцательная пауза продолжалась недолго. Если бы отсутствие было длительным, то друзья, которые прошли вперёд к машине, наверняка вернулись бы меня искать и нашли бы быстро, поскольку территория леса у храма невелика.
А моё душевное состояние на лавочке было продолжением блаженства, испытанного на острове, хотя слабее, и сопровождалось разными мыслями, которые лениво проплывали в голове, как облака в небе.
Об этом я написал стихи.
ПАТМОС НА КАТУНИ
Мы шли по лесу, осенью зажжённому,
Мы подошли к висячему мосту
И замерли на нём заворожённо,
Робея наступить на красоту.
Река, замедлив бег и даже пятясь,
Чертила бирюзовый серпантин.
В нём плыл подобьем струга чудный Патмос*–
Как светлый вестник и такой один.
На струге этом службу нёс Макарий,
Он завещал Алтаю Новый Свет…
В Катуни блики светлые мелькали,
Как явленного будущего след.
Пылали всюду лиственницы жарко,
Сбивая с кедров царственную спесь.
Владыка Хронос, ревностный служака
Всех перемен,
Как будто замер здесь.
Когда-то обещало Откровенье
Земную и небесную войну,
Она же здесь закатом багровела,
Преображалась в мир и в тишину.
|
