|
Когда я ездил по стране в лихие девяностые с лекциями на духовно-патриотические темы, то везде, где можно было, старался приподнять фигуру маршала Георгия Жукова. Его, как и Сталина, тоже пытались втоптать в грязь. Не получилось, хотя такие попытки продолжаются до сих пор. Я посвятил маршалу очерк, опубликованный в «Ликах русской культуры», ибо человеческая история – это прежде всего развитие культуры.
Мне приходилось выступать перед самыми разными людьми, в том числе и теми, кто встречался лично с Жуковым, служил с ним. Рассказом о двух таких встречах дополню свои размышления о Г. К. Жукове.
Жуков – солдатский Бог
Дело было в городе Юрга Кемеровской области, куда я был приглашён 9 мая 1995 года по случаю 50-летия Победы. На праздничном вечере было много ветеранов войны в форме, при орденах. Словесная часть встречи, где я выступал, закончилась, люди вышли в фойе клуба.
Высокий морячок, лет семидесяти на вид, в форменке и бескозырке, звеня многочисленными орденами и медалями, лихо отплясал барыню, потом подошёл ко мне. От него слегка пахло вином. Он не скрывал этого. Состоялся такой разговор.
– По случаю праздника принял фронтовые сто граммов. Извините.
– Поздравляю. Желаю здоровья.
– Спасибо. Я вот слушал ваше выступление и понимал вас, пока вы о Боге не заговорили. Тут я перестал понимать. Знаете, я не могу представить, чтобы кто-то сидел на небесах и руководил войсками. Какая ещё небесная сила, какая энергия? Для меня Жуков и есть сила. Жуков – это Бог.
– Теперь я вас не понимаю.
– А вот послушайте. Начало войны застало меня в Ленинграде, на Балтфлоте. Служил я на флагманском крейсере. Командир у нас был замечательный, мы его все уважали, звали батей. Команду на корабле он создал классную, боевые задачи мы выполняли отлично. А главная задача состояла в том, чтобы не подпустить немецкие корабли к Ленинграду. Вооружение наших кораблей позволяло задачу выполнить, потому что дальнобойность орудий была выше, чем у немцев. Но очень донимала немецкая авиация, хотя зенитчики наши работали тоже хорошо. Единственное, что мучило нас, – кормёжка. К концу сорок первого кормили совсем плохо.
И вот в это время приехал с инспекцией на флот Жуков. Понятно, что принимал его флагманский крейсер. Собрал нас батя, рапортует Жукову: так и так, команда построена. Маршал рапорт принял, обходит нас и спрашивает: «Как дела, ребята?». А мы возьми и скажи: «Плохо!». Жуков нахмурился, он не привык к таким ответам, спрашивает: «Почему плохо?». Мы объяснили. Он поворачивается к бате: «Почему плохо кормишь?». Тот говорит: мол, мало продуктов доставляют тыловики. Жуков перебивает: «О продуктах без тебя знаю. Почему рыбу не глушишь?» Батя ему: «Есть строгий приказ глубинные бомбы расходовать только по целям». Жуков говорит: «Ну так я тебе приказываю…» Мы, конечно, обрадовались, кинулись к аппаратам. А в это время – команда «Воздух!». Пришлось бомбы отставить, взялись за зенитные пулемёты. Были у нас крупнокалиберные, счетверённые, открыли огонь, да так удачно, что два бомбардировщика срезали, и они упали в море. Остальные повернули назад. А чтобы с бомбами не возвращаться на аэродромы, немцы сбросили их в воду. Ох и рыбы всплыло! Целую шлюпку насобирали.
Накормили ухой маршала, наелись сами. Жуков взял с собой здоровенную камбалу: «Угощу Говорова», – говорит.
Я поблагодарил собеседника за интересную историю, а потом спросил:
– Но всё-таки вы не сказали, почему Жуков для вас – Бог?
– А ты так и не понял? – искренне удивился морячок. – Христос сколькими хлебами и рыбами накормил толпу людей, знаешь? А маршал приехал с пустыми руками и накормил целый флот!
Встреча в Одессе
Вторая интересная встреча произошла в Одессе в 1996 году. Здесь я выступал перед собранием одесских офицеров-ветеранов. Одесса – город особый, среди отставников немало видных военачальников. Подозреваю, что они пригласили меня не без тайного умысла: протестировать штатского человека, что он знает о Жукове, с которым многие из них служили. Когда я закончил своё выступление, то с облегчением почувствовал, что экзамен более-менее выдержал, потому что никаких возражений не услышал. Ветераны сразу же про меня забыли и принялись спорить о Жукове.
– Самодур! Мой полк в грязь положил. Выбрал на болоте самое грязное место и скомандовал: ложись!
– А ты как хотел солдат учить?! Чтобы по асфальту всю службу прошли?
– Меня ни за что в должности понизил!
– Он ни за что никого не наказывал!
Спорам положил конец председатель ветеранского Общества отставной генерал-полковник Зайцев.
– С Жуковым ясно, поезд ушёл. Надо было спорить, когда он жил в Одессе. Доказать, если прав, Жукову всегда можно было. А вам, – генерал повернулся ко мне, – спасибо. Продолжайте действовать.
Я направился к выходу. В коридоре меня догнала немолодая женщина с орденскими колодками на груди.
– Я хотела вам сказать вот о чём: вы говорили, что Жуков не боялся Сталина, спорил с ним. Я служила в штабе Жукова телефонисткой, организовывала связь маршала со Сталиным. Так вот, когда Жуков подходил к телефону, он бледнел.
– Но ведь спорил…
– Никогда не слышала.
– Как он разговаривал со Сталиным?
– Всегда стоя. Коротко, ни одного лишнего слова, только по делу, отвечая на вопросы. Чувствовалось, что он очень напряжён и собран.
– Что вам больше всего запомнилось из этих телефонных разговоров?
– То, что я вам сейчас сказала. Он ни с кем так не разговаривал, как со Сталиным.
– А что вы сами испытывали в это время?
– Тоже бледнела.
Я поблагодарил мою собеседницу за эти уточнения.
Спустя десять лет после написания этой статьи и десять – после её опубликования имя маршала вновь атаковано «гуманистами» и «телохранителями» человечества. Пишут и говорят о «несоразмерных» жертвах, которыми добыты жуковские победы. Причём особо усердствуют те, кого Георгий Константинович спас от неминуемого физического истребления. Ещё раз подчеркну особую роль великого маршала среди других славных советских военачальников. Да, кровь наших солдат в 1941-м пролилась куда как гуще, чем немецкая. Да, Жуков в первые дни войны затыкал бреши в обороне неисчислимыми солдатскими телами. Но чем ещё можно было держать оборону, когда необходимого вооружения не было? Во второй половине войны немецкие генералы вынуждены были поступать точно таким же образом, только они проиграли своё дело, а Жуков выиграл.
МАРШАЛ
Ему в победах равных нет
Средь всех, кто вынул меч из ножен.
А мне в ряду его побед
Одна не то чтобы дороже,
Но памятней:
Когда, скрестив
Свой взгляд с державным взглядом,
Маршал
Не захотел перенести
Несправедливости монаршей.
Во всех его поступках есть
И прокалённой воли отсвет,
И некасаемая честь
Георгия Победоносца.
1984
ГЕОРГИЙ ПОБЕДОНОСЕЦ
Когда Россия изнывает в муках,
Свой лик земной являет людям Он,
Под маршалом последним «маршал Жуков»,
Как молния, прорезал небосклон.
И снова дух, он дышит ныне в каждом,
Кто не торгует честью и страной,
Чьё сердце высоту духовной жажды
Не растворяет в низости земной.
Ах, Родина! Среди бесовских оргий
Так много чистых, но поникших душ!
Напомни им о мужестве, Георгий,
Прибавь им сил и веры, светлый муж.
Сегодня враг укрылся в сердце нашем,
Его ввергая в смуту и печаль,
Яви душе, яви, Великий Маршал,
Своей непобедимости печать.
1988
Как создаётся национальный характер русских. Беседа с сыном
С. К. – Будущее иногда рисуют в виде возвращённого на землю рая.
Ю. К. – Да, в виде нескончаемого отпуска на курортах Таиланда, ещё лучше – Мальдивских островов. На ворованные деньги, разумеется. Эта либеральная грёза наконец-то свершилась в России, когда можно беспроблемно жить там, где хочешь, есть и пить, сколько хочешь.
Беспроблемная жизнь – это мечта ещё несостоявшихся людей или тех, чей завод безнадёжно перекручен. Время последних заканчивается. Они пытаются смеяться над нашей страной: дескать, сама придумывает для себя препятствия, чтобы потом их доблестно преодолевать. А ведь ничего смешного в такой формуле нет, мы лишь повторяем великого сына России: «А он, мятежный, ищет бури…».
С. К. – Ты считаешь поиск бури свойством русского человека?
Ю. К. – Не только русского. Это свойство всех, кто ищет подлинное счастье, а не суррогат.
С. К. – Как ты представляешь себе будущее счастье?
Ю. К. – Как умение держать на плечах ношу жизни.Как блаженство поддержать изнемогающего. Как неумение перекладывать свой крест на чужие плечи.
С. К. – Мы вновь возвращаемся к Евангелию.
Ю. К. – Нам от него никуда не уйти. Заканчивается эпоха Рыб, наступает эпоха Водолея, то есть сбываются сроки, назначенные Евангелием.
С. К. – Ты цитировал Лермонтова о поисках бури как обещании покоя. Похожие мысли встречаются и у Пушкина, других поэтов. Можешь ли прояснить их намёки?
Ю. К. – Не могу. Не имею права.
С. К. – Почему?
Ю. К. – Потому что разъяснение гения – это тираж известной фотографии Че Гевары на майках. Потому что за словами Пушкина и Лермонтова следовали дуэли, потому что Тютчеву принадлежат слова: «Мысль изречённая есть ложь».
С. К. – Эти слова не помешали данному поэту написать три-четыре сотни первоклассных стихотворений. Не хочешь комментировать – намекни, как связать наше будущее счастье с бурями?
Ю. К. – Потому что оно вовсе не в утехах жизни, а в несении её креста. Георгия Жукова дочь однажды спросила в письме: «Папа, почему жизнь так невыносимо трудна?». Маршал ответил: «Потому что лёгкая жизнь – для слабаков…»
С. К. – Жалеешь, что не воевал?
Ю. К. – С одной стороны – да, но с другой... Может быть, Бог уберёг меня от службы в армии, где я мог лишиться ног… Приберёг для выполнения других задач. Звание лейтенанта я получил на четвёртом курсе Томского университета, где были военная кафедра и соответствующее обучение. Летом дважды проходил месячные военные сборы. Так вот, на сборах мои ноги совершенно не выносили ни армейских ботинок, ни сапог: тотчас покрывались мозолями и волдырями. Позднее я совершал длительные переходы в горах, но только в лёгких кедах. Грубой обуви мои ноги не терпят. Но в удобных лёгких туфлях я носил большие тяжести и на длинные расстояния.
С. К. – Как ты перенёс работу грузчика?
Ю. К. – Сначала было трудно, в первые дни особенно. Ведь я начал карьеру профессионального грузчика, когда мне перевалило за пятьдесят. Но втянулся. Даже могу личным опытом дополнить Ницше: преодоление в себе несовершенного, слабого человека – несравненное наслаждение. Я уже рассказывал в книге случай, когда мне за одну ночь пришлось разгружать 35 тонн хлеба.
С. К. – Опыт самопреодоления у тебя, конечно, интересный. Но Ницше тут ни при чём. Твой случай – лишь подтверждение, что Бог вовсе не умер, что Он видел твой труд, слышал твою молитву и помог, когда ты изнемогал.
Ю. К. – Он помогает даже тем, кто на видимом плане бытия отворачивается от Него.
С. К. – О чём ты?
Ю. К. – О советской власти, о главных её архитекторах. Без помощи Бога ни Ленин, ни Сталин не смогли бы осуществить невиданный в истории социальный эксперимент.
С. К. – Который через семьдесят три года лопнул.
Ю. К. – Который длился гораздо дольше, чем либеральный век Росси, уже начавший давать трещины. Который прочертил в душах людей такие борозды, что никакими бульдозерами не заровнять. Сегодня продолжают обвинять советское прошлое: дескать, там были одни расстрелы, лагеря, нищета, бесправие и прочее. Нам твердят, что самую страшную в истории войну мы выиграли вопреки Сталину, что послереволюционные стихи Есенина, Маяковского, Пастернака, Ахматовой возникли как антитеза новой власти, что музыка Шостаковича и Свиридова, проза Шолохова и Булгакова, фильмы Александрова и Пырьева – всё это вопреки, вопреки, вопреки…
С. К. – И что? Ты призываешь вернуть советское прошлое?
Ю. К. – Я призываю критиков СССР сделать хотя бы нечто подобное вопреки их творческой импотентности.
С. К. – Но советское безбожие никуда не денешь.
Ю. К. – В том-то и дело, что разговоры о безбожии советской власти – это один из мифов ХХ века. Жестокая социалистическая прививка была совершенно необходима. И она свершилась по Божьей воле. Россия приняла эту прививку первой, подобно тому, как десять веков назад почти последней из европейских стран была насильно крещена князем Владимиром. Тогда ведь тоже и древние святыни жгли, и волхвов топили в Днепре. После нашей революции социализм стал прививаться повсеместно в мире, от шведской модели до китайской.
С. К. – Ты хочешь сказать, что у насилия многовековая традиция?
Ю. К. – Тысячелетняя. В Библии она называется «временем разбрасывать камни», в индуизме – «танцем Шивы».
С. К. – Какие перемены, на твой взгляд, произошли в русском характере с приходом к власти коммунистов?
Ю. К. – Русский характер освободился от «лишних людей», «онегиных» «печориных», «райских», о них просто забыли. Всем нашлось дело, и хотя я был тогда маленьким, но чувствовал этот общий порыв, эту веру в будущее, глядя на взрослых. Вера народа возросла многократно в сороковые годы, сохранилась в начале пятидесятых, а потом, с приходом Хрущёва, с разоблачениями «культа личности», что-то в глубине народной души треснуло. Но ещё во многом хранился её настрой, много прекрасного произошло именно в те годы: первый полёт в космос, поднятая целина, фестиваль молодёжи и студентов в Москве. Всё это было проявлением народного энтузиазма и оптимистического склада русской души.
В нашем человеке есть всё: и оптимизм, и простодушие, и героизм, и дикость, и безалаберность. Но вот безграничное творческое начало, дремлющее в массе народа, было впервые выявлено в полной мере в XX веке, в советскую эпоху.
С. К. – Применительно к русской истории ты называешь большевизм «апостольским грехом большевистского подвига»?
Ю. К. – Отчасти. Потому что большевизм соединил в себе не только разрушительную, но и созидательную функцию. Чему наши либералы, кстати, до сих пор не научились. Как только в России начинается длительная традиция строительства, они тотчас поднимают вопль о необходимости перманентных реформ.
С. К. – По американскому образцу.
Ю. К. – Который сегодня становится просто грехом, без тени апостольства. Что делают сегодня американцы? В точности повторяют троцкистскую мечту о перманентной революции. И суются повсюду в мире со своей моделью демократии, где их совсем не ждут и не просят об этом.
С. К. – Слово «совесть» перестало звучать в СМИ.
Ю. К. – Если целиком полагаться на СМИ, можно расстаться не только с этим словом, но и с понятием. Совесть любит тишину, СМИ слишком оглушительны.
С. К. – Ты считаешь, что у власти на Украине сегодня трезвые люди?
Ю. К. – Не считаю. Но что предшествовало этим людям и кто вручил им дирижёрскую палочку? Майдан. И разве мы в начале прошлого века не пережили трагедию, подобную украинской? Причём вместе с украинцами. Нас, русских, она закалила и сплотила.
С. К. – Но сколько страданий людям доставляют сплошь да рядом бездарные дирижёры!
Ю. К. – Да, далеко не всегда побеждают люди, способные исполнять, скажем, классические симфонии, а ловкачи с железными пальцами, играющие лишь попсу.
С. К. – Ты считаешь этих людей победителями?
Ю. К. – Не считаю. Ловкачи создают лишь фон жизни, её барьеры, а берут барьеры Моцарты, Рафаэли, Пушкины, Гогены, Жуковы, Швейцеры... Победителями всегда были и будут в конечном счёте люди Сверхзадачи. Хотя не все они удачливы по части выполнения личного жизненного сценария, но главное дело, которому предназначены, делают всегда мастерски.
|
